Пубертатный период

Тяжело дыша, обнаженный Коля стоял на коленях. Перед глазами танцевал серовато-голубой дым, создавая причудливые узоры. Сигаретный? Скорее, будто от пожара. И он задыхался в нем. — Так правильно, малыш, — Руслан сжал Колино лицо в своей руке, неприятно впиваясь короткими ногтями в кожу. И провел большим пальцем по скуле, а потом засунул его Сибирякову в рот. Коля обвел палец языком, посасывая в каком-то немом наслаждение, и струйка слюны потекла по подбородку вниз. Правильно? Просто Коля еще не понял, как ему больше нравится: унижать или быть униженным. Подчинять или быть подчиненным… А пока было интересно попробовать и то и другое. Потом и Руслан встанет перед ним на колени, моля о пощаде, будто на самом последнем суде. Руслан сделал затяжку и выдохнул струйку полупрозрачного серого сигаретного дыма с приторно-сладковатым привкусом, — ты бы видел сейчас свое лицо, Коленька. Такое расслабленное, такое разморенное, красивое. И все из-за меня. Я хочу видеть тебя таким всегда. Сибиряков поднял свой затуманенный взгляд на Енисейского, продолжая посасывать большой палец. — Ты же кончишь, не трогая себя, м? Только от моих слов, стоя передо мною вот так, а, малыш? — Руслан растянул губы в широкой улыбке… Коля подпрыгнул на кровати, будто от вылитого ведра холодной воды на голову. Черт возьми, вот это сны ему снятся! В первые минуты мозг отказывался просыпаться. И ему пришлось пару минут отсидеться, пытаясь привести мысли в порядок, прежде чем взять телефон в руку. Двенадцать двадцать восемь. — Блять, — Коля все же не сдержался и сматерился. Уроки Матвея хороших манер окончательно были смыты в унитаз. Первый раз в жизни. Впервые за сто с лишним лет он проспал. Проспал. Вот почему он чувствует себя, будто пьяный под немалым градусом. Сны тут прекрасные смотрел. Проспал работу, проспал пять звонков из лаборатории от подчиненных, проспал вызов от Матвея, сообщение от Москвы и двадцать пять сообщений от Владивостока с какими-то картинками и гифками. Это конец. Все. Это был самый настоящий конец! Вова бы скорее всего предложил ему харакири. Но Коля предпочел бы цианистый калий. Парень откинулся на подушку, прижимая к себе телефон, будто утопающий за последнюю крупицу воздуха перед неминуемой гибелью. Точно, надо было отдавать должность главы Сибири кому-то другому, но только не Руслану конечно же. Тут даже Абакан лучше подойдет на эту роль. Иркутску? Не самый плохой вариант… А твердый стояк в пижамных штанах вполне давал о себе знать, тянул неприятной болью от неудовлетворенных потребностей. — Коля, ну дотронься до меня, ну пожалуйста!.. И если Коля ничего с ним не сделает в скором времени, то станет еще тяжелее. Новосибирск плюнул на все, поднялся с кровати и в скором темпе направился в туалет, по дороге стягивая с себя хлопковые штаны, с различными химическими формулами и мультяшными учеными. Спотыкаясь о них, чуть не падая и не сшибая книжный шкаф в коридоре.

* * *

Приснится же такое! Перед Русланом на коленях, в настолько стеснительной позе, да еще и такие некультурные вещи делал, которые даже в жизни не практиковал и в ближайшее время не собирался. В голове варилась каша из неразберихи и потерянности. Лучше было даже сказать, что на Колю напала какая-то апатия от всего произошедшего. Делать работу вообще не хотелось теперь. Особенно, когда полдня пропустил, так бездарно потеряв драгоценное время. Хотелось просто лежать и смотреть в потолок, считая черные точки на нем, а другим отвечать, что его с его же проблемами никто не понимает и не хочет понимать. И пусть все идут сибирским лесом в баню. Ей-богу, Новосибирск реально превращался в гормонального подростка, у которого пятьдесят настроений за час сменяется. Переживания перешли в раздражение на себя, несправедливый мир и дурацкий будильник, который не разбудил его, раздражение на испуг, испуг на апатию, а апатия перешла в депрессивное состояние. И как существовать теперь? От зазвонившего телефона Коля чуть не опрокинул стакан воды, в котором топил свое горе. Звонил Матвей. Приехали. — Здравствуй. У тебя что-то случилось, дофаминчик драгоценный? — Матвей сразу перешел к делу, — ты хорошо себя чувствуешь? — Что? Нет конечно. Все хорошо, — коротко ответил Коля, подбирая каждое слово. — Ты сегодня на работу не пришел, — продолжил Матвей. Конечно же, у Томска везде глаза да уши, — в последний момент Михаил Юрьевич дал мне личное поручение, вот и не успел в лабораторию сегодня. Пришлось весь график перепланировать. Докатились, Коля еще и врать начал. — Ты никого не предупредил? — Матвей спросил, — люди волнуются. — Разве? — Коля постарался сделать голос как можно удивление, — видимо, сообщение что ли не дошло? Сейчас проверю. Очень странно… Я писал Людмиле… — Не надо, милый мой, ты ж знаешь, что я просто за тебя переживаю. Ты работаешь так много, — голос Матвея стал мягче, — Москва совсем тебя не жалеет. — Не стоит, — ответил Коля, — у меня все предусмотрено. Сомневаюсь, что могу рассказать тебе о своих проблемах, хотел он сказать. Точно знаю, что твой подход к делам не поможет мне никак в данной ситуации. — Если тебя что-то беспокоит, только скажи, — продолжил Тумов. — Конечно, Матвей, спасибо, — сказал устало Коля. И что ты посоветуешь? Прибраться в своей голове и разобраться с эмоциями, потому что порядок и контроль самое главное? А без этого нет возможности контролировать даже самые житейские мелочи. Что был прав, и Коля просто лицемер, раньше доказывающий, что все эмоции бесполезны и не нужны. И что он лучше других поэтому. А в результате поддался худшему эмоциональному проявлению. Что это в порядке вещей и всем этим можно управлять? Главное довериться Матвею во всем. Коля прокричал в голове, что Матвей его вообще никогда не пытался даже понять! А потом прикусил язык, ибо это было несправедливо по отношению к Томску. Как же легко было винить всех, кроме себя и тяжело следить за собой и своими поступками. Новосибирск положил трубку телефона. Впервые в жизни он чувствовал себя настолько одиноким и нуждающимся в компании.

* * *

Николай поправил свой галстук и черный идеально выглаженный пиджак. Инцидентов за последние недели две больше не происходило. Да и работы накопилось и вправду очень много. А сегодня он должен был встретиться с Тюменью в Тюмени, да простит Бог за тавтологию, по делам. Татьяной можно было восхищаться. Первый город в Сибири. В некотором роде если не мать всех городов сибирских, то хотя бы двоюродная тетя или сестра каждому. Затянув галстук сильнее нужного, Коля раздраженно принялся перевязывать предмет гардероба. Как же его прибесило, что в отеле на ресепшене спросили, а можешь ли ты, мальчик, заселяться один без родителей. И дважды уточнили, а восемнадцать ли ему уже. Да, в паспорте он соврал для удобства, написано было восемнадцать вместо семнадцати человеческих. Но сам Михаил Юрьевич поспособствовал. В реальности ему за сто уже. Какой еще мальчик? Он может и алкоголь пить давно, и курить, и ходить по взрослым местам! Раньше Сибирякова это так не раздражало, но сейчас, видимо, что-то кардинально поменялось. Он не мальчик, черт возьми, никакой. А взрослый, состоявшийся город-человек. Так пусть к нему относятся подобающим образом! — Нефтеперерабатывающий завод в Омске продолжает работать без перебоев и проблем, а с Максимом Александровичем, как всегда, приятно сотрудничать, — Татьяна просматривала документы, элегантно перелистывая листочки и помечая заметки для себя, — и мы готовы даже нарастить поставки нефти. Нужно только обсудить возможности увеличения мощностей. — Я изучу это вопрос и обсужу с Максимом. Проблема есть в модернизации технологий, — ответил Коля. — Это будем решать с Москвой лично, — ответила Таня, — пусть разбирается с импортозамещением. С Тюменью было очень легко работать, и видимо, поэтому, ее отправили в Уральский округ, оставив Колю мучиться с остальными тут. Она была слишком хороша для их Сибирского разношерстного коллектива. За какой-то час они обсудили уже столько вопросов, которые Коля бы решал с остальными Сибиряками неделями, каждый раз замечая, что белых волос на голове становилось больше, чем русых. — Николай, вы не желаете кофе? — Таня посмотрела на Колю, который немного зависал в пространстве, пытаясь не зевнуть от усталости ради приличия. — Я не пью кофе, спасибо, Татьяна, — ответил Коля. — Не любишь? — спросила она. — Я не считаю кофе здоровым или полезным напитком, — Коля сказал. — Возможно отчасти ты прав, но тебе так же могло было бы проще работать, — Таня полистала папку с документами, откладывая в сторону, что им еще надо было обсудить, — всегда можно чередовать дни приема. — Я справлялся и справляюсь так, спасибо, — ох как же Сибиряков не любил, когда ему указывают. Или лучше сказать, пытаются мягко намекнуть, что его умозаключения имели какие-то недостатки. — Николай, не надо злиться, — Таня мягко улыбнулась, — ты мне чем-то брата напоминаешь. Зарабатываешься настолько, что не замечаешь ничего вокруг. Да и совсем не умеешь принимать чужое мнение. Будто зла желаем ему. Коля потупил взгляд. Даже стыдно немного стало, — я просто уверен в своих решениях и выводах. И стараюсь следовать им. — А потом жизнь тебе показывает противоположное самым тяжелым способом, — ответила Турская, — поверь мне. Я не пытаюсь учить тебя. Уверена, что ты и так лучше многих все прекрасно понимаешь. Но, порой, придется быть гибким в своих заключениях и выводах. Сибиряков нахмурился. Он ощущал себя, будто нашкодивший малыш у мамы на профилактической беседе, — тогда, что мне делать? Как совместить работу и что-то более отстраненное, бесполезное, но полезное для личностного удовлетворения потребностей? И зачем мне это вообще? Таня закинула ногу на ногу и сделала глоток своего черного, крепкого кофе, — как ты знаешь, у городов нет настоящих родственных связей. Мы их создаем сами, благо время на нашей стороне. И я безусловно люблю своих детей, Микува и Саване. Мне бы очень хотелось проводить больше времени с ними. Это отдушина для меня. Отдых. Возможность и правда жить. Чувствовать себя больше, чем просто город. Матерью. От собственной человечности не уйти. Да и я не хочу. — Мне не кажется, что общение может приносить мне ментальное удовлетворение в таких масштабах, — ответил Коля, — остальные либо не воспринимают меня всерьез из-за векового преимущества в опыте, либо хотят получить какую-то выгоду от общения со мной и моего статуса, либо вообще не находят мою компанию интересной, хотя я стараюсь вести интеллектуальные беседы. Это они просто меня не понимают. — Но тебе нравится наше общение? — спросила Таня. — Оно приемлемое так как, не относится ко всему вышеперечисленному, — Сибиряков кивнул. — Вот видишь. А у тебя есть друзья? Или с кем тебе комфортно в повседневной жизни? — продолжила Таня. С Матвеем ему было вполне себе комфортно. Особенно в профессиональном плане. У них много схожих интересов, да и Томск был его воспитателем, братом. Были ли их семейные отношения удовлетворительны? Возможно раньше. Сейчас Коле немного претили волнение и опека Матвея. Собственно, он не ребенок. По крайне мере, он точно не ощущал себя оным или нуждающимся в защите и покровительстве от старшего брата. С Вовой, такое ощущение, у них было ноль общих интересов. Но Владивосток старался подстраиваться под Колю. И Коля так же. Но углубил бы их отношения Коля? Скорее всего нет. Он быстро уставал от Вовиной компании. То же касалось и почти всех остальных Сибирских городов. Он просто быстро уставал от заурядности… Руслан? Так почему Руслан? Нет, не потому что он предложил эту своеобразную помощь. Коля и правда испытывал огромный интерес к его персоне из-за того, что он не понимал Красноярск. У него не было четкой системы поведения. Черт, порой он вел себя как пятилетний ребенок, а порой как уставший от жизни мудрец. Новосибирск ничего не знал о нем, а Руслан никогда не рассказывал. Поразительно, но Коля бы хотел узнать его лучше. Не важно даже в каком плане межличностных отношений. Енисейский, правда, не воспринимал его всерьез. Но, для этого Коля и идет на соответсвующие риски, чтобы найти рычаги давления. Тогда он сможет управлять Красноярском, а дальше придет и все остальное. — Мой список таких личностей лимитирован, — ответил наконец-то Коля, — но мне кажется, что в данный момент, я заинтересован в углубление отношений с одним городом… Таня улыбнулась кончиками губ, — уважаемый Матвей Борисович хорошо тебя воспитал, но забыл о главном — эмоциональный отдых тоже важен. Впрочем, у него всегда было плохо с этим. Любые взаимоотношения для него это четко выверенная игра на выживание. И пока Матвей Борисович еще ни разу не проиграл, но какой ценой… Было приятно. Коля чуть отвел свой взгляд, а уголки его губ невольно поползли вверх. Возможно, Тюмень его понимала, потому что у самой двое названых детей на воспитание? Или это женское, или же сама на себе все это пережила… Не важно, ему просто стало лучше от этого разговора. — Ну ладно, я считаю, что нам надо продолжить, — сказала Татьяна. Коля кивнул ей. Точно, еще же дела. — Нам осталось обсудить наращивание транзита на восток через Транссибирскую магистраль…