love is thicker than blood

На следующее утро Вильгельм проснулся от звука телефона. Его постель была холодной и пустой. Он снова мечтал о Симоне, о том, как они помирятся и будут вместе, как всегда мечтал Вильгельм. Он вздохнул и потер глаза, от чего перед ними появились звездочки. На улице было светло, а это означало, что уже позднее утро. Вильгельм взглянул на часы, было почти 10, а это означало, что скоро подадут завтрак. Он схватил телефон и включил его, быстро принимая сидячее положение в постели. Он увидел уведомление, которого совсем не ожидал. Это было голосовое сообщение от Симона, отправленное несколько часов назад. Он сел прямо, прибавил громкость и нажал кнопку воспроизведения, его сердце билось все быстрее и быстрее в предвкушении. Что мог сказать ему Симон? — Привет, Вилли… Я знаю, что звоню тебе рано, и не знаю, хватит ли у меня смелости позвонить тебе снова, и если ты действительно захочешь ответить мне, то я просто оставлю это голосовое сообщение, чтобы ты послушал, когда проснешься. Я просто хочу сказать, что тоже тебя люблю. Я должен был сказать это еще тогда, но, наверное, у меня не хватило смелости. Не знаю, почему я говорю тебе это сейчас, но… Я серьезно, правда. Не торопись, разберись во всем, и напиши, когда надумаешь что-нибудь. Надеюсь, с тобой все в порядке и мы увидимся после рождественских каникул. Кхм… да, на этом все. До скорой встречи. — в конце сообщения прозвучал писк. Слова Симона заставили сердце Вильгельма колотиться с бешеной силой, а его щеки и уши медленно краснели. Он улыбался и визжал, как маленькая девочка, снова и снова прокручивая голосовое сообщение у себя в голове. То, о чем он думал прошлой ночью, теперь уже было бесполезным, ему больше не нужно было беспокоиться. Симон еще любит его, и все еще оставалась надежда, что они снова смогут быть вместе. — Принц Вильгельм, вы уже встали? — спросила Малин за дверью. — Да. — крикнул он в ответ, сжимая телефон и просматривая инстаграм Симона, его новые и старые посты, которые он видел миллиард раз до этого. От одного взгляда Симона в животе у него запорхали бабочки. — Через несколько минут на кухне подадут завтрак. Королева не присоединится к вам сегодня из-за встречи в парламенте. — Малин говорила монотонно, как всегда. Иногда Вильгельму просто хотелось, чтобы она немного расслабилась и не была все время такой серьезной и профессиональной. Он не любил серьезных людей. Жизнь веселее, когда вы делаете то, что хотите, вместо того, чтобы все время следовать правилам и социальным ожиданиям. Вильгельм предупредил ее, что скоро будет, и услышал, как она уходит по коридору. Его мать была в отъезде. Он почувствовал огромное облегчение, что будет только с отцом, и это нравилось ему больше. Отец Вильгельма никогда не возлагал на него больших надежд. Ему просто нужно было сделать все, что в его силах, и отец будет им гордиться. Просто его мать заботилась о гордости и чести, а отец был слишком труслив, чтобы сказать что-нибудь, что бросило бы вызов его матери. — Доброе утро. — Вильгельм поздоровался с отцом. Его тарелка была наполнена хлебом, яйцами, беконом и фруктами. Все было так, как он привык, когда они с отцом ели вдвоем. — Доброе утро, Вильгельм. Хорошо спалось? — спросил он, наливая в их стаканы апельсиновый сок, прежде чем приступить к еде. — Ага. А тебе? — Я хорошо спал. Мне показалось, что вчера ты засиделся допоздна. — отец посмотрел на него с легкой улыбкой. Вилли был таким же, как и другие подростки, отец понимал это и относился к нему так же. — Да… Я просто… — Вильгельм запнулся, как он мог сказать отцу, что делает рождественский подарок тому, с кем ему нельзя встречаться? Он молчал и только надеялся, что отец больше ничего не спросит и не скажет. Его желания, как всегда, не были исполнены. — Я видел, как ты вчера вернулся домой с пакетом из Пандуро. Что ты такого делал, что так поздно лег? Вчера в 4 часа утра я пошел в ванную, а свет в твоей комнате все еще горел. — его отец просто не мог заткнуться. Хотя Вильгельм был с отцом близок больше всего, кое-что он предпочел бы не рассказывать. Он не знал, как тот относится к отношениям с Симоном. Вернее, к их прежним отношениям. Его отец никогда ничего не говорил и не был рядом, когда мать читала ему лекции о чести, гордости и привилегиях. Вильгельм поднял глаза от тарелки и встретился взглядом с отцом. Тот все еще ждал от него ответа. Вильгельм заикался и возился с едой на своей тарелке. — Я делал рождественский подарок… — пробормотал он, быстро набивая рот едой, чтобы дать себе время подумать о своем следующем ответе, когда отец снова спросил его: — Что за подарок и для кого? Я никогда раньше не видел, чтобы ты делал подарки, почему ты вдруг начал этим заниматься сейчас? Я имею в виду, это хорошо, если ты делаешь что-то, что тебе нравится, но я никогда не видел, чтобы ты делал что-то по собственному желанию. — он положил столовые приборы и улыбнулся Вильгельму, мягко и поддерживающе расспрашивая его. — Это шарф для… — Вильгельм остановился. Он боялся того, что скажет отец. Было ли у него такое же мнение о Симоне, как и у его матери, или он не поддерживал ее? Вильгельм не был уверен, хочет ли он узнать, и чувствовал, что ему лучше просто оставить этот вопрос. Он ничего не ответил и продолжил есть, как будто его ни о чем не спрашивали, а разговор был вымышленным. Отец не ел, он просто смотрел на сына, придумывая, что бы еще сказать. Было видно, что Вильгельм больше не хотел говорить, но кое-что все еще давило на сердце его отца. — Это для твоего парня? — спросил он, заставив сына остановиться и положить столовые приборы на тарелку. Вильгельм положил руки на колени и опустил глаза, словно ему было стыдно. Он неуверенно кивнул. — Я думаю, это прекрасный подарок. Я уверен, что он оценит эту идею и твои усилия. Ты не думал о том, когда отдашь его ему? — отец Вильгельма ел, продолжая разговор, как и прежде. Вильгельм улыбнулся, чувствуя, что отец теперь единственный, к кому он может обратиться за поддержкой. Чего он так испугался? Все же хорошо. — Нет… Я не знаю, смогу ли вообще отдать ему это… — лицо Вильгельма погрустнело, и отец это заметил. Положив несколько ягод на тарелку, отец продолжал говорить. — Что ты имеешь в виду?! Я лично прослежу, чтобы Симон получил его. Скажи мне, когда и куда, и мы доставим подарок. Хорошо? Если мы подождем до сочельника, твоя мама ничего не узнает, — слова отца ободрили Вильгельма и еще больше побудили его доделать шарф. Где был его отец все это время? Если бы у него хватило смелости противостоять жене раньше, жизнь Вильгельма сложилась бы совсем по-другому, и то что произошло между ним и Симоном никогда бы не произошло. Они могли бы жить, как прежде, когда только встретились. Вильгельм воткнул вилку в яйцо, держа ее большим и указательным пальцами. Он посмотрел в окно, снова шел снег. Отец, вероятно, скоро позовет его покататься на лыжах, он еще не делал этого в этом году, так что Вильгельм просто ждал момента, когда тот предложит. — Почему ты не помог мне? — спросил наконец Вильгельм, взглянув на отца, лицо которого теперь выражало смятение. — Что ты имеешь в виду? Я… — начал он, но Вильгельм быстро перебил его. — Почему ты поддерживаешь меня сейчас, но не делал этого, когда я нуждался в тебе? Почему ты мне не помог?! — Вильгельм начал повышать голос. Да, отец был его самым большим сторонником в тот момент, но он подвел его. — Дорогой Вилли, я поддерживаю тебя! Я здесь ради тебя. — и после этих слов в комнате воцарилась тишина. Никто из них не знал, что еще сказать. Вильгельм по-прежнему чувствовал себя брошенным, а отец обиженным. Они медленно принялись за еду, ковыряясь в ней, прежде чем отец снова заговорил. — Ты же знаешь свою мать. Неважно, что я говорю или делаю. Именно она обладает властью и последним словом в подобных делах. Даже если бы я попытался, результат не сильно бы изменился, — его голос стал мягче. Вильгельму все еще было не по себе. — А ты хотя бы пытался? Ты когда-нибудь вообще пытался что-нибудь сказать? Потому что, насколько я помню, ты никогда этого не делал. Ты просто стоял там и смотрел, вел себя как жалкий болотный цветок и держатель маминой сумочки. — Вильгельм высказал все, что думал, и выместил свой гнев на отце, хотя и знал, что в основе его гнева лежит ненависть к собственной матери. На самом деле его отец ни в чем не виноват. — Вильгельм! Довольно! — он ударил кулаком по столу, стаканы, тарелки и столовые приборы немного подлетели от резкого движения. Вильгельм опустил голову, и слезы покатились по его щекам. Его матери не будет дома какое-то время, так что можно будет поплакать. — Мне очень жаль. Я просто… просто… — он запнулся, не в силах сказать что-либо еще. Отец быстро успокоился и начал утешать сына. Он знал, что его слова были произнесены не для того, чтобы причинить боль, скорее это был крик о помощи. — Все в порядке, сынок. Я понимаю. Ты просто хочешь быть с Симоном и гордиться этим. Я знаю, как сильно ты ненавидишь свою мать и как сильно хочешь, чтобы она позволила тебе жить так, как ты желаешь. Я не поддерживаю все ее решения и все, что она говорит, но в ее словах есть доля правды. Ты будущий король и должен достойно предстать перед своей страной. Но у твоей матери тоже есть свои недостатки, она не понимает, что ты не задеваешь честь семьи, любя кого-то. — Вильгельм улыбнулся отцу и кивнул, соглашаясь с его словами. Он был прав. Из-за своего положения наследного принца он не мог слишком много косячить. Но с другой стороны, он был человеком и имел право любить так же, как и все остальные. Любовь никогда не должна контролироваться монархией и статусом. Вильгельм встал со стула и подошел к отцу, сидевшему напротив. — Спасибо, папа. И, пожалуйста, помоги мне доставить подарок Симону. — он обнял отца и продолжил плакать из-за того, что его мать манипулировала им из-за такой незначительной проблемы. Мальчик или девочка, какая разница. Любовь — это любовь.