love is thicker than blood

День за днем. Интервью, фотосессии и встречи шли одна за другой. Дни Вильгельма обычно были заполнены до краев, поэтому у него не было много времени, чтобы поработать над шарфом, который он собирался подарить Симону. Ему осталось связать около двух рядов, прежде чем все будет полностью готово. Он часто засиживался допоздна за вязанием и вставал рано утром, чтобы следовать составленному для него расписанию. Он был измучен, но хотел завершить начатое. Итак, в 5 утра Вильгельм снова вязал. Он должен был быть на интервью в 8, так что Малин скоро придет, чтобы разбудить его, чтобы они ушли в 7. Он боялся проспать, хотя знал, что есть люди, которые следят за тем, чтобы он вставал вовремя. Вильгельм посмотрел на прогресс, которого добился, и вздохнул с облегчением, ему осталось совсем немного. Он пытался доделать шарф уже два раза, но пришлось переделывать из-за некоторых ошибок. Он закончил вязать и посмотрел на часы. Наверное, ему следует поспать. До Рождества оставалось два дня, так что он мог доделать шарф позже. Вообще, Вильгельм мог работать над подарком в перерывах между делами, но боялся, что мать узнает об этом, поэтому держал все в секрете. – Накануне он был на обеде с несколькими родственниками по отцовской линии, не принадлежащими к королевской семье. Ему нравилось проводить с ними время, возможно, потому, что они не принадлежали к королевской семье. Они были более спокойны и никогда не задавали ему вопросы о его будущем в роли принца. Они расспрашивали его об учебе, друзьях и текущих увлечениях. Они относились к нему как к равному. Тот день принес ему огромное удовольствие. В какой-то момент кузен оттащил его в сторону. Двоюродный брат, которого звали Элиас, был на два года старше Вильгельма и был человеком, которому Вильгельм доверял и любил находиться рядом. Элиас спросил его о слухах о том, что у него были отношения с парнем, и действительно ли это был он на видео, которое в то время циркулировало в шведских СМИ. Элиас был знаком с Вильгельмом всю свою жизнь и знал его лучше, чем кто-либо. Он мог бы догадаться, что того привлекают парни, поэтому, когда люди начали говорить, что принц гей, он не удивился, но начал задаваться вопросом, почему Вильгельм отрицал это на интервью, поэтому он решил спросить его лично. На самом деле он не ждал от него ответа и не давил на него. К его удивлению, Вильгельм не выдержал и сказал правду. Элиас не знал, что делать с плачущим парнем перед ним, но заверил его, что все в порядке, и что, если что-то случится, то тот может обратиться к нему за помощью. Вильгельм не чувствовал, что в его окружении было много людей, с которыми он мог бы открыто говорить о своих отношениях с Симоном, поэтому, когда он получил такую возможность, зная, что человек примет и поддержит его, он полностью доверился. Они говорили, говорили и говорили с Элиасом весь остаток вечера, пока ему не пришлось уйти. – Вильгельм заснул, но потом проснулся от стука в дверь, Малин разбудила его. Ему опять нужно возвращаться к своему обычному расписанию. Он оделся, позавтракал и сел в машину. Все это время он думал об Элиасе и о том, что сказал накануне. — У тебя есть два варианта, Вильгельм. Ты можешь признаться, сказать, что ты «не такой» и жить открыто и гордо. Я не очень много знаю о другой стороне твоей семьи, но когда ты станешь королем, мнение других не будет иметь значения. Или же ты можешь молчать, что в конечном счете причинит тебе еще большую боль. Тебе будет нелегко. Мой совет — просто сломать старую систему, которую ваша мать и ваши предки установили для тебя, и создать безопасное место для тех, кто в будущем станет частью королевской семьи. Я не могу сказать тебе, что делать, Вильгельм, но ты должен делать то, что лучше для тебя самого, никому не навредит то, что ты будешь верен себе. — сказал Элиас с такой страстью в голосе, что это подействовало на Вильгельма. Элиас был прав. Если Вильгельм будет прятаться в шкафу всю оставшуюся жизнь, это навредит ему больше, чем кому бы то ни было. Если бы он был тем, кто изменит стандарты того, чтобы быть «нормальным» в королевской семье, он мог бы улучшить условия жизни будущих поколений и представлять квир-сообщество. Даже если ему придется игнорировать желания матери сохранить тайну в семье, он сделает это. Если не он, то кто? Сколько лет пройдет, прежде чем королевская семья примет квир-сообщество в своей собственной семье. Конечно, королева проявила одобрение по отношению к сообществу ЛГБТК+ в своей стране, но это было в основном связано с тем, что общество изменило свое отношение к квир персонам. Королева не обязательно была согласна с их мнением, но она не могла выразить свою ненависть к меньшинству. Вместо этого она выплеснула ее на своего сына. Вильгельм смотрел на пейзаж, мимо которого они проезжали, и долго думал о том, что он скажет во время интервью. Оно не было связано с теми слухами, но он чувствовал, что это единственная возможность, которая у него была в данный момент. Его матери не было рядом, охранников тоже. Он был один и имел возможность говорить все, что хотел. Интервью было о том, как он наслаждается Рождеством, о традициях королевской семьи, которые ему нравились, и о том, что Рождество значило для него. Он собирался избавится от гомофобии, укоренившейся в королевской семье, и выразить то, кем он на самом деле является и кого любит. Он должен был все изменить. — Добро пожаловать, принц Вильгельм! Как хорошо, что вы здесь! Меня зовут Астрид, — поприветствовала его в студии журналистка и пожала ему руку. Он посмотрел на стоявшую перед ним женщину — высокую блондинку в бежевом костюме и белой футболке. Она выглядела хорошо собранной. Она казалась добрым человеком, с которым можно поговорить обо всем. По впечатлению о ней он мог сказать, что она была человеком, который писал вещи такими, какие они есть, без цензуры, без редактирования, без манипуляций со словами и структурой предложений. С ней он чувствовал себя в безопасности. — Спасибо, что пригласили меня, — ответил Вильгельм, когда она отпустила его руку, и они сели в кресла. Астрид улыбнулась ему и взяла блокнот и ручку, скрестив ноги, чтобы положить блокнот на бедро. — У вас есть какие-нибудь вопросы, прежде чем мы начнем? Если нет, мы сразу перейдем к делу, — она подняла брови и посмотрела на парня. Вильгельм глубоко вздохнул, пытаясь успокоить нервы. Он был уверен в том, что хочет сделать, но все равно боялся. Он немного помолчал и сунул руку в карман, чувствуя там готовый листок с ответами. Он снова посмотрел на Астрид и кивнул. Она кивнула в ответ и отложила ручку, чтобы показать, что вся во внимании. — Ничего, если мы добавим еще несколько вопросов? Это не та тема, о которой вы пришли спросить меня, но это то, что давит на мое сердце в течение некоторого времени, и это единственный шанс, который у меня есть, чтобы рассказать всем. — сердце Вильгельма билось так сильно, что казалось, оно вот-вот вырвется наружу. Он приложил руку к груди, пытаясь хоть немного облегчить это чувство. Ладони у него были потные и липкие, дыхание неровное. Астрид выглядела обеспокоенной и кивнула, хватая ручку, чтобы записать все, что скажет Вильгельм. Если бы она получила возможность публиковать информацию, о которой публика не знала, это очень помогло бы ее компании. Кроме того, она просто хотела, чтобы это было рычагом для парня, который редко высказывал свое собственное мнение общественности. — Конечно, Вильгельм. Всякий раз, когда вам захочется поделиться чем-то помимо вопросов, которые мы предоставили вам до вашего приезда, просто дайте мне знать. Я думаю, будет лучше, если вы просто будете говорить. Просто дайте мне знать, когда вы захотите поговорить о чем-то другом, и я придумаю способ добавить это в статью, выплеснете ваши мысли и чувства. Вас это устраивает? — она схватила блокнот и успокаивающе улыбнулась. Астрид предоставила ему возможность просто поговорить о чем угодно, и он почувствовал себя умиротворенным в подготовленной комнате, в которой они сидели. Вильгельм кивнул, подтверждая, что согласен с ее планом. — Отлично. Вы хотите начать с праздничных вопросов или сначала поговорить о других вещах? — Я бы хотел подождать с праздничными вопросами. — ответил Вильгельм и посмотрел на свои колени, прокручивая в голове все, что собирался сказать. Астрид кивнула, приготовила ручку, чтобы снова писать, и велела ему начинать, что он и сделал. — В начале этого года в шведских СМИ появилось видео. Это было видео интимного характера, на котором два парня. Его опубликовал один из членов моей семьи. Его зовут Август. Мой покойный брат Эрик был его близким другом и сказал мне, что я могу доверять ему. Когда я только переехал в Хиллерск, Август был единственным человеком, с которым я мог поговорить. Я был бы один, если бы не болтался рядом с ним. Но я не мог общаться только с ним, поэтому через некоторое время я решил познакомиться там с другим парнем. Он был добр, и у него было золотое сердце. Я влюбился в него с первого взгляда. Он пел в тот день, когда я приехал в Хиллерск. Пел, как ангел. Прошло некоторое время, прежде чем мне удалось набраться храбрости и заговорить с ним. После того, как мы узнали друг друга лучше, через некоторое время мы начали встречаться. Мы никогда официально не говорили, что вместе, но мы занимались тем, чем занимались любые другие пары, я думаю. Видео, которое ходило по Интернету… это был я. Это были я и тот парень. — Вильгельм опустил голову, не в силах больше смотреть на Астрид. Он прослезился, но быстро скрыл это. Он не знал, что будет так эмоционально говорить об этом. — Все в порядке, не торопись, — успокоила она его и протянула салфетку, которую он с радостью взял. Вильгельм сложил руки и положил их на колени, готовясь продолжить. — На том видео был я. Когда мать послала меня высказаться по этому поводу, я не захотел. Я хотел оставить все как есть или сказать правду. И правда в том, что гомофобия глубоко укоренилась в семье по маминой линии. Мой отец и его родственники — единственные, кто поддерживает меня и принимает таким, какой я есть. Моя мать пытается заставить меня закрыться в шкафу, забыть обо всем и следовать ее гетеронормативным стандартам, которые все еще остаются в монархии. Я хочу это изменить. С тех пор как умер мой брат, мне велели вести себя прилично, заботиться о чести и гордости нашей семьи. Мне сказали, что я разрушаю нашу честь, оставаясь верным себе. Я влюблен в парня, и я не хочу, чтобы мой титул и важность нашей семьи определялась тем, кого я люблю, а кого нет. Ни один из моих потомков не пройдет через ту же боль и страх, через которые прошел я.