Разговор с покойным

К нужному поселению дорога заняла целый день. Мужчины смогли найти кабак, где сдавали комнаты, и сразу легли спать. Езда верхом столько времени изрядно вымотала, но Марк всё равно порывался сразу отправится к местной полиции. Оставаться здесь дольше положенного он не намеревался. Поутру Джехён послал за начальником полиции и договорился о встрече. Конечно, никто не хотел подставляться и признаваться в плохо выполняемой работе, но всё же отказать графу Ли не могли. — После отъезда людей милорда Чон Джехёна, — мужчина крупного телосложения в форме капитана полиции кивает на Джехёна, — наши полицейские ещё раз прочесали лес и нашли в шести километрах другое тело. Судя по тканям одежды, что удалось частично востанновить, это тоже ваш беглец, — он услужливо кивает Марку. — Что удалось выяснить о причине смерти? — Марк строго поджимает губы. — Их разорвали дикие звери, вероятно, волки. Следы зубов слишком большие для охотничий собак, к тому же тела сильно изуродованные. Будь там человек, помог бы. — Значит, оказались не в том месте, не в то время? — Джехён закуривает сигарету и внимательно следит за полицейским. Тот кивает и, будто огорченно, улыбается. — А как с пришельцами? Никого подозрительного в округе не было? — Есть наводка, что в деревне за оврагом прячется человек. Говорят, он очень странно себя ведёт, шугается всего, дёрганный какой-то... Я распоряжусь, вас проводят к нему. Когда друзья остаются на едине, Марк просит Джехёна по пути обратно заехать в лес. Ему не даёт покоя вся эта ситуация. Если бы там водились волки, люди бы точно их заметили и отлавливали, потому что рано или поздно животные выходят к людям. Но совсем другая история, если в эти чащи редко ходят. Там может скрываться всё, что угодно. — Мы обязательно выясним всё, — говорит Джехён и достаёт ещё одну сигарету. — Вы знаете, Донхёк для меня также важен, как и вы сами. Я не оставлю вас двоих в беде. — Спасибо, друг. Они улыбаются друг другу и принимаются собираться в дорогу. Лошади нетерпеливо топчутся на месте, снова готовые отправиться вскачь. Марк всё время внимательно осматривается, пытаясь понять, как именно могли передвигаться люди, бежавшие от чего-то пугающего. Странно, но его и самого почему-то не отпускало подозрительное чувство тревоги, сжимало сердце и широкие плечи. Даже Джехён переглядывался с ним неспокойными взглядами.

...///...

Приезжих в деревне встречают не слишком радушно. Улицы опустевшие, люди не желают выходить из домов, никто не предлагает помощь. Марк хмурым взглядом обводит бедные двора и тяжело вздыхает. Ему не привыкать к видам бедноты и нищенства, как граф он обязан знать о таком, но помочь не может. В общем дела графства хорошо идут, есть развитые города с мануфактурами, проводятся ярмарки и люди не мрут от чумы или голода. Только от таких небольших деревушек никак не спастись даже в самом богатом краю. — Приехали, милорды, — полицейский спускается с коня и заходит в один из двориков. Домишка не заброшен, видно, что хозяйка старается держать его в хорошем состоянии. — Марфа! Пока Джехён осматривается, а сопровождающий зовёт хозяйку, Марк следит за горизонтом. К лесу рукой подать, не удивительно, что бежавший смог укрыться здесь. Должно было произойти что-то слишком ужасное, чтобы только один — сильный, выносливый и обучен, как и все — мужчина смог добраться сюда. Только почему он не ушёл дальше, а остался, предоставляя возможность найти себя? — Здравствуйте, — поклоном приветствует гостей Марфа. Пожилая женщина, седовласая, с добрым лицом, покрытым глубокими морщинами, и с надломленным голосом. Она маленькая, будто иссохшая, дунь ветерок — и улетит. Только простая и опрятная одежда и жизнь в каждом движении доказывает, что ещё не время отчаиваться. — Тот, кого вы ищите внутри. Забился в угол и не выходит совсем. Говорит, если покинет комнату, тут же умрёт. В доме оказалось только веранда да две комнаты. Первая — светлая, со столом и печкой, более просторная. Здесь нет зловоний, грязи, пыли, хлама. Марк правда восхищается этой чистой простой, светлым занавескам на окне и аккуратным нарисованными цветам на побеленной печи. Марфа кажется женщиной хорошей. Но вторая комната намного меньше. Там кровать застелена покрывалом, узкое окошко завешанное плотной тканью, а в углу и правда прячется мужчина. На нём простая чистая одежда, он крепко обнимает свои колени и нервно заламывает руки. Слышно тихое бормотание, голос звучит испуганно, на грани плача, разрушающей истерики. Марк не уверен, что добьётся ответа хоть на один свой вопрос. — Ты узнаёшь меня? — спрашивает Марк. Мужчина дёргается, не отвечает, но Марку удаётся рассмотреть его лицо. — Сонхва, узнаёшь ли ты своего господина? — Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет, — тихо повторяет Сонхва и сильно дрожащими руками зарывается в собственные волосы. Он тянет их с такой силой, что точно вызывает сильную боль. — Он придёт за мной, я не должен был видеть, мне нельзя... Зря мы поехали, зря, не останавливаться... Нет-нет, не там, только не здесь, нужно дальше, ещё дальше, но лучше не станет... Сонхва начинает плакать от боли или от сильного страха. Марк переглядывается с Джехёном. Марфа на пороге качает головой и смотрит с сожалением. — Он такой пришёл ко мне. Ничего толком не говорит, но похоже, был сильно напуган. Кто-то преследовал его, я предполагаю. Марк сильнее хмурится и опускается на корточки. Сонхва весь дрожит и продолжает говорить себе под нос. Граф осторожно касается его плеча, стараясь успокоить. — Ты в безопасности. Сонхва, тебе ничего не угрожает, успокойся. Расскажи, что с тобой случилось. Кто тебе угрожал? — Ваше Сиятельство, — глаза напротив проясняются и Марк замечает в них осознанность. — Господин, вам нельзя здесь быть, возвращайтесь к себе. Он придёт за всеми нами, придёт, чтобы убить. Он хватается за плечи графа, сжимает и тянет в сторону. Марк поддаётся напору, пятится. Джехён и полицейский порываются помочь, но он их останавливает. — Вы не понимаете, не знаете, но он настоящее зло, — продолжает Сонхва, повышая голос. — Это он убил всех, заставил всё рассказать, а теперь идёт к вам. Господин, он убил молодого господина, Его Сиятельство Ли Донхёка. Не верьте ему! Никому нельзя верить! Уезжайте! Он снова начинает метаться, выбегает в первую комнату, пугается света и прячется под стол. Марк ловит ошарашенный взгляд Джехёна, сам ничего не понимает и запутывается сильнее во всей ситуации. Вдруг Марфа вскрикивает и Ли замечает кровь. — Дьявол, — полицейский не успевает остановить Сонхву — он хватает со стола кухонный нож и перерезает себе горло. Глубокая рана не оставляет шансов на спасение, кровь фонтаном выплёскивается на пол. Булькающий звук продолжает звучать в голове Марка, даже когда он покидает дом и свежий воздух проясняет разум. Он не ожидал такого исхода, совсем. Сначала он хотел собственными руками уничтожить каждого из беглецов, но после такой картины это не кажется правильным решением. — Не зря люди стороной обходят этот лес, — причитает Марфа, устало садясь на крыльцо. На подол её юбки попало несколько капель крови, но женщина будто не замечает. Или не хочет замечать. — Не останусь больше здесь жить, пусть дети заберут меня отсюда, как хотят. Проклятое место. — Почему люди не ходят в лес? — спрашивает Джехён у женщины. — Такое уже случалось? Марфа тяжело выдыхает и смотрит в сторону деревьев. На её лице проскальзывает странный страх, тревога. Что-то тёмное скрывается за всеми этими историями, и здешние хорошо знакомы с ними. — Это началось лет восемьдесят назад. С детства взрослые рассказывали нам, что нельзя ходить в лес, потому что там живёт старая ведьма. Нас пугали, что она ловит каждого, кто приходит туда, и съедает. Конечно, сначала мы боялись, но со временем выросли и не верили в колдунью. Только вот люди всё равно оттуда не возвращаются. Старческий голос срывается и Марфа проходит в веранду, чтобы попить. В её доме сейчас лежит окровавленный труп молодого мужчины, который сам себе перерезал горло. Сложно разгадать, что чувствует хозяйка, пытающаяся помочь этому человеку. — Джехён, — Марк впервые говорит за последние минут двадцать. — Нужно помочь этой женщине. Она хочет уехать к детям, мы можем обеспечить транспортом и сопровождением. — Конечно, это не обсуждается. Джехён обменивается несколькими фразами с полицейским. Марк очень благодарен другу, сам бы он не смог справиться. Молодой граф не узнаёт себя, даже не думал, что может так растеряться. Тем временем Марфа возвращается на своё место и всё внимание снова возвращается к ней. — Молодёжь время от времени бегает туда, но кто-то да не вернётся или поранится сильно, или также, — она кивает себе за спину, — ума лишится. Иногда проезжает какой-нибудь торговец, не верит рассказам и пропадает. И никто не может объяснить, что же там происходит. Мы не ходим туда даже за грибами и ягодами. И хворост никто не собирает, мало ли.

...///...

По дороге обратно в кабак мужчины всё же осмотрели лес. Там, где нашли тела, земля всё ещё была окровавленная. Казалось, что весь мир утих: не слышно пения птиц, не видно зайцев и лисиц, деревья не шелестят ветвями и даже лай дворовых собак остаётся позади. Сердце тревожно заходится от нагнетающей тишины — давящей на голову и душу. — Как долго найденные были мертвы? — спрашивает Марк. — Приблизительно две недели, — полицейский угрюмо стоит позади графов и что-то обдумывает. — Тела уже начали разлагаться, стояло сильное зловоние. У Марка перед глазами появилась ужасная картина — Донхёк мог быть одним из них. Его муж, возлюбленный, самый дорогой человек мог также пасть жертвой страшного преступления и долго оставаться не обнаруженным из-за глупых старых россказней. Джехён предложил остаться ещё на день — посмотреть архив, поговорить с врачами, старыми чиновниками, владельцами кабаков, торговцами и старожилами. Марк спрашивал ещё про кольцо Донхёка, но никто не видел его. Вероятно, продал приезжему скупщику и теперь его не найти. Тем не менее, люди только подтверждали мистическую природу всех исчезновении и странного поведения. У половины нашлись истории связанные с родственниками или знакомыми, треть испытала на собственной шкуре, а ещё какая-та часть и вовсе отказалась говорить, чтобы не накликать беды. Возвращаться домой пришлось с большим количеством вопросов, чем ответов. Марк только сильнее запутался в произошедшем и начал опускать руки. Не похоже, что им удастся выяснить, что же произошло в тот вечер. По крайней мере пока. Джехён снова останется на несколько дней у них, чему Марк очень рад. Ему нужна поддержка друга, да и Донхёку кто-то должен составить компанию, пока сам граф будет проверять всю проделанную в имении работу. — Добро пожаловать домой, Ваше Сиятельство, — встречает с поклоном Донхёк. Уже поздно, в гостиной зажгли свечи, а слугам приказали накрывать на стол. — Надеюсь, поездка была не в тягость. Донхёк сияет в изменчивых лучах огня — его кожа притягивает взгляд, волосы подсвечиваются, а улыбка кажется неземной, слишком яркой и согревающей по-настоящему. — Господь благословил нас хорошей погодой и умелыми помощниками, и мы вернулись в срок, — улыбается Джехён и целует тыльную сторону ладони Донхёка. Юноша кивает ему и дарит тёплый взгляд, слегка краснея. Марку не терпится прижать его к своей груди, в очередной раз признаться в любви и преданности. Ужин за усталостью проходит достаточно быстро, Джехён уходит в приготовленную для него комнату отдыхать, а Марк прикуривает у камина. Мышцы ломит от долгой поездки, но мысли всё равно не дадут быстро уснуть. Мужчина слышит, что Донхёк что-то говорит слугам, и ему становится интересно, как прошли эти дни для всех их. — Донхёк-а, — тихо зовёт граф супруга, — подойди ко мне. Донхёк останавливается напротив и вопросительно выгибает брови. Он выглядит восхитительно, смотря сверху вниз, ему хочется подчиняться, устраивать за него дуэли и целые войны. Марк уверен, что такая красота ещё долго будет радовать глаз, а сам юноша с каждым днём будет удивлять. — Ваше Сиятельство, вам нужно отдохнуть, — говорит Донхёк и вздыхает. — Что я должен сделать, чтобы вам стало лучше? — Побудь со мной, пожалуйста. Я очень соскучился. В камине потрескивает, пока Донхёк опускается на мягкий ковёр подле Марка и укладывает ладошки на его колено. Он смотрит своими бездонными глазами и каждый его жест, взгляд, вдох будто просят «прикоснись ко мне, я знаю, что свожу тебя с ума». И Марк поддаётся. Зарывается свободной ладонью в русые волосы, гладит по голове и расцеловывает одними глазами. — Как ты провёл эти дни? Всё хорошо? — он пальцами касается родинок на щеке, пушистых ресничек и легонько проводит по мягким губам. Донхёк дрожит и тянется к ласке. — Всё было хорошо. По дому никаких проблем, но из-за одиночества я пригласил На Джемина. Мы с ним повздорили немного, теперь даже не знаю, стоит ли писать ему. Донхёк вздыхает и приподнимает голову. В комнату заходит молодой лакей, не знавший, что господа ещё здесь. Он поспешно кланяется и приносит извинения, но Донхёк всё равно зло сводит брови и шипит «Выйди». Марк удивляется такой строгости, но и сам понимает — они уставшие, всё время на нервах, а сейчас ещё и изголодавшиеся друг по другу. Он тушит сигарету и поворачивает лицо Донхёка за подбородок к себе. — Не сердись, — он наклоняется и оставляет нежный поцелуй в уголку его губ. Чужое дыхание приятно ложится на щеку, и Марк забывает обо всём плохом, что происходит. Донхёк медленно моргает. — Я тоже соскучился, — говорит он и перебирается на колени к графу. Тонкие руки крепко обвиваются вокруг шеи, прижимая ближе. Марк вдыхает сладкий аромат мужа и обнимает его, вкладывая всю свою тоску. Знакомый вес его тела приятно давит на Марка. — Но вам всё равно пора отдыхать. Ваше Сиятельство, последуйте примеру графа Чона и отправляйтесь к себе. Марк хочет возразить, что Джехён следует своим привычкам, которые выработались за много лет верной службы, но молчит, кивая в тонкую шею. Донхёк немного отстраняется и всё же целует в губы, горячо дышит и сжимает пальцами тёмные волосы на затылке графа. Он всегда остаётся нежным, но требовательным, показывает, что о нём нужно всегда заботиться, оберегать всеми силами. — Добрых снов, родной, — Марк целует последний раз в щеку и уходит в свои покои. Завтра ему ещё нужно заказать новое кольцо для мужа.

...///...

Дела в имении затягивают Марка в свой водоворот, снова — с головой. Времени даже на подумать обо всём было мало. Сентябрь постепенно сдавал свои позиции октябрю, который сменял работы в поле на ярмарки и благотворительные приёмы. Скоро можно будет отдохнуть с Донхёком. — Вы сегодня раньше, — камердинер забирает у Марка плащ и перчатки, услужливо склонив голову. — Да, мы почти закончили. Совсем скоро тут будут благородные гости, готовься, Альберт, — граф улыбается и поднимается в библиотеку. В это время Донхёк читает. Приближаясь, Марк стал прислушиваться и замер недалеко. До его слуха долетают крики. — Сколько можно идти?! Этот чай уже десять раз остыл и потерял свой вкус! Скажи, зачем мне такие слуги, когда самому легче сделать?! Неумёха криворукая!.. Сначала дозваться невозможно, потом ещё и холодный чай пить! Не нужно ничего греть, я уже не хочу! Можешь вылить свиньям. Убирайся с глаз! Граф поспешно скрылся за поворотом, откуда наблюдал за выскочившим из библиотеки лакеем. Парень выглядит напуганным, его выдаёт нетвёрдая походка и бледное лицо. Воцарившаяся после его ухода тишина напрягает необъяснимым плохим предчувствием. Марк пытается вспомнить, слышал ли он хоть раз, как его муж ругался на прислугу, и не вспоминает. Для него становится открытием то, что этот голос способен заставлять дрожать стекло и испуганно сжиматься людей. Осторожными, но достаточно громкими шагами Марк доходит до нужной комнаты. Донхёк сидит в глубоком кресле, прикрыв глаза. Выражение его лица напряжено и выдаёт утихающую злость. — Донхёк, — зовёт тихо граф, подходя ближе, — что-то случилось? Он опускается на кресло рядом и замечает на столе достаточно специфические книги: «Мифология древних народов Азии», «Учения кельтских друидов», «Строение внутренностей человека или возможно ли жить без сердца», «Запрещённые опыты над людьми, нарушители людского тела». — Не беспокойтесь, Ваше Сиятельство, — легко улыбается Донхёк и выпрямляется. — Глаза устали от чтения, вот и всё. Он начинает складывать книги и разложенные листки бумаги. На них аккуратно выведены формулы и неизвестные Марку символы, но он не придаёт этому особого значения — мало ли чем юноша может увлекаться. — Однако, вы сегодня намного раньше вернулись. Неужто, что стряслось в имении? Или, упаси Всевышний, вы сами захворали? — Нет, всё в порядке, — Марка трогает искренняя забота Донхёка, на душе теплеет и все плохие мысли ускользают. — Мы уже закончили основную часть работы, поэтому я решил провести больше времени с тобой. Еле заметный румянец ползёт нежными лепестками по щекам Донхёка, который пытается скрыть смущённую улыбку и радость. Граф просит почитать ему что-нибудь, до ужина ещё остаётся несколько часов, которые хорошо бы скоротать с пользой для себя. — В последнее время меня безжалостно тянет к разного рода балладам, — начинает говорить Донхёк, ища на полке нужную книгу. Марк устраивается удобнее, чтобы наблюдать за лицом мужа и откидывается в кресле. — Народные настолько увлекательные, что дыхание само замирает от напряжения. Никогда не думал, что простые слова могут так трогать сквозь века. Среди вышедших из под рук мастеров рифм тоже есть хорошие примеры. Успешно закончив поиски, Донхёк возвращается к столу и осторожно открывает книгу. Тонкие пальцы ловко переворачивали страницы, пока мягкий голос продолжал зачитывать строки. Марк внимательно прислушивался к каждому звуку, наслаждаясь моментом единения. Ему нравилось проводить время с мужем вот так: вдали от всего мира, без лишних глаз и ушей, но при этом с особой атмосферой, с уютными разговорами или чтением. Ещё до свадьбы Донхёк любил приносить старые книги и делиться своими любимыми строками с Марком, хоть родные и бурчали, что это утомляет гостя. Часто, после таких литературных посиделок, начинались откровения о мечтах и надеждах. То, что дороже всех сокровищ океанов. Ужинают они поглядывая друг на друга всё с теми же неприкрытыми нежностью и теплотой, что даже неловко становится от собственного распирающего счастья. Донхёк предлагает ещё прогуляться немного, чтобы размяться после долгого сидения (в библиотеке и за ужином). — Ближе к вечеру становится холодно, — сомневается Марк. — И влажный туман оседает на землю... Ты можешь простудиться. — Я же не ребёнок, — сердится на это Донхёк и хмурит обиженно брови. — Я надену плащ и мы не долго походим в саду. И граф соглашается, питая слишком сильную слабость к просящему голоску Донхёка и грустным, обращённым к нему, глазам. Деревья уже начали терять свою зелёную свежесть и всё больше жёлтых листьев радовали глаза. Они начали путаться в сухой траве и шуршать под каждым шагом. Марк следил за гончим, который резвился среди кустов, и с грустью заметил, что розы давно отцвели. — Сегодня полнолуние, — задумчиво говорит Донхёк, смотря в небо. На его щеках серебряный свет луны лежит загадочной вуалью, при этом резко контрастируя с натуральным цветом кожи. Марк тоже поднимает взгляд — на небе мерцают тысячи звёзд, им ещё предстоит долгий путь к абсолютному познанию. Что такое звёзды? Откуда их принесли и кто каждую ночь упрямо их зажигает? Для чего это нужно? — Нас ждёт волшебная ночь, — вздыхает Марк и снова смотрит на мужа. Когда их взгляды встречаются, робкая, совсем детская улыбка касается губ графа и Донхёк отвечает тем же. Он заставляет сердце больно сжиматься от влюблённости. Глупой и настоящей. Становится прохладнее, одежда сыреет от тумана, когда Марк замечает почти при самой земле свежий бутон красной розы. Он наклоняется и, убедившись, что цветок крепкий, срывает, царапая палец о шипы. — Я уже не надеялся подарить тебе хотя бы одну розу, — протягивает находку Донхёку и улыбается, пока кровь каплей собирается на ранке. — Прости, что не обратил внимание на это раньше и не принёс пышный букет. Донхёк принимает цветок, вдыхает его душистый аромат и хватается пальцами за ладонь Марка. Он внимательно смотрит на кровь и, когда граф уже хочет успокоить его, склоняется ближе, губами собирая каплю. Царапину неприятно щипает, но прикосновение мягких губ посылает волну возбуждающей дрожи по всему телу. Марк наблюдает за тем, как Донхёк слегка всасывает выступившую кровь и медленно облизывает губы, поднимая взгляд к чужому лицу. — Будьте осторожнее, Ваше Сиятельство. Марк кивает, больше всего сейчас жаждущий поцеловать эти пухлые губы, ощутить их металлический привкус и снова вкусить сладость юного тела его супруга. Но Донхёк лишь разворачивается и скрывается в доме — он знает, что Марк сам к нему придёт через час.

...///...

В комнате Донхёка было жарко. Камин ярко полыхал за спиной, обжигая горячим дыханием голое тело, Донхёк томно стонал прямо в уязвимую шею и сильно прижимал к себе. Марк крепко обхватывал его талию, скользил ладонями на бёдра и медленно сгорал от жара — чужого и собственного, накаляя воздух вокруг до предела, но всё также продолжая тлеть внутри от любви и желания. — Марк, — тянет Донхёк, выгибаясь. Он обвивает мужа ногами, меняя угол проникновения и сам теряется в ощущениях. Граф тихо рычит ему в плечо и поднимает голову, чтобы заглянуть в лицо, искажённое наслаждением. — Ещё раз, — Донхёк непонимающе хмурится и потерянно смотрит в глаза, пока Марк замедляется, почти останавливаясь. — Назови меня по имени ещё раз. — Марк, — вздохом растворяется между их губами. — Марк, пожалуйста, Марк. Слышать своё имя из уст Донхёка для Марка всё ещё непривычно, будто не они уже два месяца как женатые, законные супруги, которым позволено чуточку больше. Но Донхёк всегда был стеснительным, временами неловким с ним, что делает каждый его откровенный стон ещё ценнее. Они целуются, сладко и долго, сохраняя этот момент на губах и языках друг друга. Марк переплетает свои пальцы с донхёковыми и с упоением слушает его голос, падая в пропасть наслаждения. Когда после, он разморенный и счастливый следит за расслабленным Донхёком, сердце приятно успокаивается. Камин не угасает, поэтому они такие же нагие на развёрнутой постели подставляют кожу бликам от открытого огня. Несколько свечей позволяют разглядеть каждую эмоцию на чужом лице и этого достаточно для спокойствия. — Ваше Сиятельство, давайте я вам погадаю, — неожиданно подрывается Донхёк и подходит к своему туалетному столику. Он выдвигает один из ящиков и выуживает оттуда колоду карт. Марк следит за его изящной фигурой, пока юноша снова забирается на кровать и садится рядом, подобрав под себя ноги. — Давно ты таким увлекаешься? — спрашивает граф, опираясь спиной об изголовье кровати. Ему интересно откуда у мужа в принципе эти карты. Но Донхёк ничего не отвечает, лишь загадочно улыбается и перетасовывает колоду. Он просит Марка разделить её на три стопки и принимается раскладывать по мятым простыням. В эту минуту свет луны настойчивее проникает в окно, ложится на Донхёка серебряной вуалью, ласкает его руки и голую спину. Несколько засосов ярко горят на ключицах, приковывая взгляд. Марку сейчас ничего не интересно, кроме человека напротив в его погружении в расклад. — В прошлом у вас тяжёлый и тернистый путь, который привёл к хорошему настоящему, — тихо говорит Донхёк, рассматривая карты. — Но сейчас у вас есть нерешённые заботы, которые омрачают ваше бытие. В будущем вам нужно срочно что-то предпринять, иначе случится несчастье из-за невнимательности. Также возможен конфликт с близкими людьми. Он замолкает и закусывает губу. То, что выпало на картах и правда трактуется очень близко к его жизни, но будущее звучит как-то мрачно. И Донхёк, похоже, слишком серьёзно это воспринимает. Только Марк хочет сказать, что это всё ерунда и они справятся со всем вместе, как юноша снова тянется к отложенным картам и начинает быстро их перебирать. — Я не хочу, чтобы с вами что-то произошло, — шепчет он, склонив голову. — Карты не врут, а я слишком сильно вами дорожу и не хочу потерять из-за глупости. — Донхёк, — мягко зовёт Марк и накрывает его руки своими, заставляя посмотреть себе в глаза. — Всё будет хорошо. Верь мне и я сделаю всё, чтобы это пророчество не сбылось. Тяжёлый вздох слетает с губ Донхёка. Он внимательно следит за спокойными глазами графа и наклоняется ближе, обвивая руками за шею. Прячет лицо в изгибе шеи и жмётся туда поцелуем, без слов умоляя быть осторожным. Марк обнимает его в ответ, заставляя полностью упасть на него сверху, и осторожно гладит по всей спине, зарывается ладонью в пушистые волосы и почти мурлычет от нежности. — Ваше Сиятельство, — Донхёк отстраняется и заглядывает в глаза, — давайте устроим приём, — из разбросанных карт вытягивает одну, протягивая мужу. На ней водят хоровод девушки с крыльями бабочек, а вокруг деревья в спелых яблоках. Граф рассматривает сказочный рисунок и улыбается. — При следующем раскладе нам выпадет эта карта, где веселье и только счастье. Донхёк улыбается и в нетерпении сжимает пальцами одеяло под собой. И Марк не может ему отказать, лишь говорит «Хорошо» и убирает все карты на тумбочку рядом, укладывая мужа спать.

...///...

Им правда ничего не стоит закатить хороший приём. Донхёк берёт на себя большую часть приготовлений, пока Марк всё же заканчивает дела по хозяйству. Они вместе едут в город за новыми нарядами, покупают несколько украшений и рассылают приглашения. Весёлый вечер, подводивший итог долгой и изнурительной работы, был просто необходим для всех землевладельцев. Как негласный закон или древний обычай. — Со свадьбы не было у нас такого события, — Марк заходит в комнату Донхёка, с порога начиная беззаботный разговор. — Ты постарался на славу, всё пройдёт на ура. Ответа так и не слышно, поэтому Марк осторожно заглядывает в гардеробную. Его супруг находится там, уже полностью одетый и готовый к празднику он стоит у зеркала, рассматривая веер в своих руках. — Милый, ты в порядке? — граф тихонько заходит внутрь и с волнением осматривается. — Да, всё хорошо, — медленно отвечает Донхёк, не отрываясь от своего дела. Он зачарованно проводит пальцами по вышитым розовым цветам на светлой лёгкой ткани. Этот веер прислала ему кузена Марка на свадьбу, такие шьют только в Китае. — Это так красиво, даже не верится, что человеческая рука способна сотворить нечто подобное... Пальцы осторожно скользят по кружеву и снова возвращаются к цветам. Донхёк будто впервые видит его, смотрит не моргая. Кажется, отбери сейчас безделушку — юноша вцепится в тебя зубами. — Да, наверняка очень дорогой. Марк позволяет ему посмотреть ещё какое-то время и предлагает спускаться вниз. Гости уже собираются в доме, слышно весёлые разговоры и сдержанный смех, тихо играет музыка, а свечи пылают теплом. Время бежит незаметно — Донхёк беседует со всеми приглашёнными, одаривает каждого своей улыбкой, обменивается несколькими предложениями с На Джемином, с которым вроде бы всё ещё в ссоре, тепло обнимает брата и его жену, играет в карты со старыми чиновниками, мило отвечает на вопросы всех дам и только спустя почти три часа присоединяется к мужу и его друзьям. — Вынужден откланяться, — улыбается Енхо, — я ещё должен по танцу своей сестре и мужу. Джехён предлагает принести Донхёку шампанского, но юноша отказывается. Он заводит разговор о планах на ближайшую осень, просится отправиться с ними на охоту — Донхёк никогда по-настоящему не охотился на зайцев и уток. — Никогда бы не подумал, что вам такое интересно, — по-доброму улыбается Джехён. — Друг, — обращается к Марку, — мы обязаны показать вашему супругу все прелести охоты. — Конечно, — Марк кивает и поражённо смотрит на Донхёка. Ему чудится перед глазами, как он будет выглядеть в седле с ружьём, как прозвучит выстрел и гончий притащит ему к ногам серого зайца. — Мне уже не терпится, — Донхёк счастливо смеётся и обмахивается тем самым китайским веером. — После стольких лет перед книгами хочется почувствовать эту безумную свободу. Он говорит что-то ещё, Джехён смеётся, а Марк только смотрит на него — как мягкий свет ложится на золотые кудри и отражается искрами в глубоких карих глазах. Страх снова подкрадывается к его сердцу, сжимает в болезненных тисках и заставляет содрогаться от каждого дуновения ветра. Граф и сам не сможет объяснить своё состояние, поэтому старается унять дрожь в руках и согнать резкую бледность с лица. — Донхёк, — обращается он к мужу и склоняет голову, — позволь пригласить тебя на танец. В его ладонь плавно ложится донхёкова, согревая привычным теплом. Они улыбаются Джехёну и направляются к танцующим. Там становятся на мазурку и хозяева присоединяются. Донхёк радостно предвкушает пляски, но не успевают музыканты ударить по инструментам, как к Марку спешит камердинер. — Ваше Сиятельство, — делает поклон, — простите за беспокойство, но... — он подходит ближе, чтобы никто посторонний не услышал его слов, — в дубовой роще в змеиной норе нашли человеческие останки. Ваше вмешательство неотложно.