На что способна невинность

Рамона Уайлд, запись третья Мама так мне и не рассказала, что же творится в Малых Норках. Она не хочет, чтобы я напугалась, узнав правду. Но проблема в том, что каждое утро она покидает наш дом, а я боюсь не дождаться её прихода. Скоро наступит полночь, а стука в дверь по-прежнему нет. Так надолго мама ещё не задерживалась. Теперь я понимаю, для чего все щели в доме были подоткнуты тряпками. Как и прежде, вчерашний посетитель оставался для мамы тайной. Поэтому сразу после её ухода, я подоткнула снизу ещё и входную дверь. Видимо, именно в этом месте к нам и пробрался злобный ползун. Все насекомые мне казались забавными и милыми, особенно самые маленькие. Хотя ни одна букашка не любит, когда её берут в лапы, она всё равно живет среди зверей и ждёт своего кусочка пищи. Оказывается, что даже трусоватые божьи коровки способны давать отпор. А может это вовсе и не коровка. Такого мертвенно-чёрного окраса и длинных шевелящихся усов я не видела даже в книжках. Когда же вернётся мама? Я больше не могу просто сидеть и ждать. Что бы она там ни велела, пока сама не придёт, ложиться спать и не подумаю. Может, стоит добежать до рынка. Все огни давно уже погасли, но в темноте я хорошо вижу. И, к тому же, луна освещает дорогу. Второй ключ от двери лежит где-то в шкафу. Запру дом и отправлюсь на поиски. Решено. Если мама сама не вернётся до полуночи, так и сделаю. Надеюсь, мы встретимся на дороге. Пускай она будет ругать меня до самого утра. Я всё равно буду несказанно рада. Николас П. Уайлд, запись третья На шестые сутки после отплытия наш корабль наконец-то причалил на материк. Оставшийся отрезок пути казался самым затяжным. Я буквально считал каждую пройденную милю. Кажется, кто-то там наверху не желал нашего возвращения на родину. Завидев долгожданное побережье Анималии, команда порадовалась лишь минуту и сразу же принялась готовиться к причаливанию и разгрузке. За шесть суток плавания я, разумеется, пытался обговорить с капитаном свои опасения, касаемые содержимого бочонков и ящиков в трюме, но всякий раз капитан ссылался на занятость и ничего не хотел слушать. И лишь только в порту нам разрешили перекурить, я ринулся в капитанскую каюту за новой попыткой. Не успел я с ним заговорить, как снаружи послышался топот тяжёлой обуви. Не меньше двадцати городских полисменов окружили порт. С ними были и сотрудники Эпидем-центра. Много о них слышал и с первого же взгляда понял, что это именно они. Их облачение выглядело как-то по средневековому, зловеще. Всей нашей команде было велено построиться в колонну и следовать за полицией. Через минуту нас с капитаном выволокли с корабля и заставили присоединиться к остальным. Я успел увидеть, как несколько поборников порядка зашли на Сарабию со своими шокерами и прочими подлапными орудиями. В итоге нас всех привели в какой-то загон с колючей проволокой. По соседству стояло большое полуразрушенное кирпичное помещение без каких-либо предметов интерьера. Там было лишь множество лежаков с полуживыми зверями обеих полов, которые выглядели ужасно: заплывшие морды, волдыри на шее и подмышками, изъеденные гнилью тела. Они все обливались потом и кашляли кровью. Над ними суетились эпидемиологи, по всей видимости, пытаясь помочь несчастным. Однако, то что пострадавшие смогли бы плевком достать любого из команды, эти, с позволения сказать, доктора, не очень-то пеклись. Дубинки и электрошокеры ни на секунду не опускались от наших морд, а мы всё требовали объяснений от безмолвных полисменов. Один из докторов в чудном респираторе соизволил подойти к нам. Он сказал, что в стране свирепствует заразная болезнь, а её главные разносчики – насекомые неизвестного рода. Большие чёрные жуки, которых в некоторых городах целые полчища. Сказал, что жуки были намеренно завезены на кораблях из заграницы, и что два таких корабля, причаливших две недели и месяц назад были подвергнуты обработке, что теперь ожидает и нашу Сарабию. Надеюсь, это была не обработка огнём. Как поступили с командами, он не говорил. Всю нашу команду заставили раздеться, осмотрели и, не обнаружив никого с этой болезнью, отправили в близстоящие бараки с новой охраной, видимо, подготовленные не для заражённых, а для подозреваемых. Нас ограничили, в чём только можно, но мои письменные принадлежности всё же вернули. Так что нам остаётся только ждать, как с нами поступят, а мне - продолжать свои записи, чем я сейчас и занимаюсь. Николас П. Уайлд, задержанный матрос без корабля. Джудит Л. Уайлд, запись третья Я по-прежнему вместе с торговками нахожусь в погребе дома старушки Элоизы. Никто из нас даже и не смеет прикоснуться к люку и приподнять его, чтобы хоть краем глаза посмотреть на то, что творится снаружи. В сущности, ничего положительного мы и так не увидим, только разграбленный старушкин дом изнутри. А вот чтобы выглянуть на улицу, кому-то придётся ещё, и приоткрыть входную дверь. Если хоть один полисмен это заметит, то мы все пропали. Быть может, полиция давно покинула Малые Норки, а мы понапрасну здесь прозябаем. Все наши попытки что-нибудь расслышать из погреба как раз оказались напрасными. Когда Элоиза пробудилась она, не дожидаясь наших расспросов, сразу же поведала о том, что же сейчас происходит. Она рассказала о заразной болезни, которой даже в народе ещё не придумали названия. О том, что её переносчиками являются чёрные жуки. Что во многих городах брошены все силы на борьбу с их полчищами, в том числе и в Зверополисе. О том, какие муки ждут каждого, ужаленного таким жуком. И что единственное средство против этой напасти это огонь. Элоиза старалась передать в рассказе весь ужас, которым сама прониклась. Я и две моих подруги-крольчихи по несчастью и без того не переставали дрожать, а теперь и вовсе застонали от переживаний после красочного описания целой тучи из кровожадных чёрных комков, сметающих всё живое. Да и что с нами сделает полиция, если примет за заболевших, оставалось только догадываться. Старушкины припасы мы уже доели, и скоро одной из нас придётся идти на поверхность. Страшно подумать, что из-за этой заразы все Малые Норки теперь наверняка решат сжечь дотла. И что в любую минуту страж с шокером может поджечь дом прямо над нами. Господи, спаси нас. Только что постучали в дверь…