Волк и Море

Пауло, убедившись, что Алисия и Антонелла заняты просмотром какого-то шоу, проскользнул в кухню. Брать всю упаковку яиц он не стал, иначе мама точно бы спросила, куда все делось — он, конечно, ребенком уже давно не был, но точно ощутил бы себя неловко, совсем как в детстве, когда придумал кидаться яйцами в уток, важно гуляющих на соседском участке, увлекся, и потратил их все. Уши ему тогда здорово надрали… Во дворе он выложил из карманов толстовки несколько теннисных мячиков для тренировки, и, с большей осторожностью — четыре яйца. Легенда, рассказанная Манджукичем, все никак не выходила из головы. Пауло даже пару раз хотелось пристать к Марио с вопросом, можно ли вправду научиться чеканить сырое яйцо, не разбивая, но он так и не решился, боясь выставить себя слишком наивным. Да и Марио в последнее время казался еще более хмурым, чем обычно. Теннисные мячи набивались легко. Подъемом стопы, коленом, грудью — Пауло в целом мог чеканить мячи хоть по четверти часа, выполняя эффектные для взгляда со стороны, но, на самом деле, очень простые для профессионального футболиста, трюки. Размер мячика особого значения не имел, но с помощью теннисных Дибала решил дать себе попривыкнуть к мелкому размеру. Хотя, конечно, основной проблемой яиц стал бы не размер, а хрупкость. Наконец, отбив теннисный мяч подальше, он решил попробовать. Пауло был достаточно суеверным. И, хоть рассказ Манджукича он воспринял скорее как красивую метафору о бессмертии футбольного мастерства, одновременно он в него и поверил, от и до. Что, если в самом деле ты умираешь, а потом возрождаешься бессмертным мастером, становясь легендарным футболистом? Бессмертие Пауло не привлекало. А вот мастерство… Яйцо легко держалось на носке бутсы, пока Пауло привыкал к балансу, пробуя его чуть перекатывать по подъему стопы. Но с этим проблем не возникало. Он подбросил его, подбил коленом, внутренне восторженно выдохнув — не разбилось! Однако, при приземлении обратно на бутсу, яйцо треснуло и распалось на половинки. От носка бутсы потянулись прозрачные нити к скорлупе. Все четыре попытки были почти одинаковы — больше двух раз ударить по яйцу не получалось. Последнее и вовсе с влажным чавканьем разбилось уже о колено, измазав штаны. — Решил бросить футбол и пойти в фокусники? Пауло вздрогнул — Анто подошла совсем незаметно, и теперь насмешливо улыбалась, глядя, как он оттирает размазанный желток от штанины и делает этим только хуже. — Просто тренируюсь, — буркнул он, не отвлекаясь от занятия и чувствуя, как начинают гореть кончики ушей. — Ты совсем дурак? Яйца очень хрупкие. Да и мне казалось, что, чем сильнее ударишь по мячу, тем лучше, а ты тренировал что? Мягкость? — Координацию. — Что ж, в итоге ты просто испортил свой будущий завтрак. Надо будет сказать Алисии, что ты навел тут небольшой беспорядок… — Мы и сами можем убраться, — покачал головой Пауло. Манера Антонеллы привлекать к чему-то подобному его мать, ему не нравилась, а сейчас — особенно сильно. — А сами мы займемся твоими штанами, — мурлыкнула девушка, потянув его за ворот вверх, заставляя подняться на ноги. Длинные блестящие ногти прошлись по животу, царапнув, пальцы скользнули в петли завязок, распуская их. Все-таки у спортивной одежды были свои плюсы. Пауло вздохнул, сдаваясь напору Анто и отвечая на поцелуй. И вроде бы, ничего плохого девушка не говорила, и насмешничала тоже не зло, но почему-то было все равно неприятно от ее реакции. Пауло даже успел подумать, что Альваро, наверное, не смеялся бы над этим. Или смеялся бы, но тоже бы попробовал, чтобы дурачиться вместе. Впрочем, попытки чеканить яйцо он оставил не сразу. Просто в последующие пару раз с тренировок заезжал в супермаркет, покупая отдельную упаковку яиц под это дело. Научиться очень уж хотелось, и ему даже пару раз привиделся прогресс — подбросить яйцо удавалось до трех раз, прежде чем оно все-таки разбивалось. Бросил он попытки только после нелепейшей травмы: в очередной раз тренируясь, он услышал оклик Алисии — мать звала из дома. Дибала, как обычно, предпочитая пробежаться, нежели идти спокойно, сорвался с места, и наступил аккурат в упаковку с оставшимися яйцами, неловко поскользнувшись. Стремясь снизить силу падения, он выставил руку вниз, навалился на нее… Больно было до темноты в глазах, хоть и не очень долго. Радоваться можно было лишь тому, что вывих запястья с растяжением никак не влиял на возможность играть в футбол. А правду о том, как именно он травмировался, Дибала рассказал только Альваро. Тот раз десять переспросил, правда ли все было так, а потом хохотал до слез, но это, почему-то, было совсем не обидно. Пауло и самому было смешно. Так, не травма, а ерунда — подумаешь, фиксирующую повязку надо носить неделю. Мелочь. На последней тренировке случился еще один малоприятный инцидент с травмой — Хедира влетел в Марио, сбив его, а Перейра, не успев затормозить, шипами задел его руку. Все бы ничего, но удар пришелся в многострадальный локоть, травмированный пару месяцев назад на матче с «Удинезе» — влетев тогда в рекламные щиты, Марио распорол кожу до самой кости. Ему наложили швы, аккуратно все заклеили — и вот теперь прилетел удар в это самое место. Манджукич заливал кровью газон тренировочного поля и ругался на родном языке под испуганные извинения обоих сокомандников, Макс хмуро смотрел на них, стоя рядом. Один из медиков обрабатывал ссадину, вздыхая — подзажившая было травма теперь снова выглядела плохо. В ее скверном заживлении был виновен и сам Марио — забывал об обработке, а иногда намеренно ухудшал состояние, снимая повязку и принимаясь сдирать то, что зажило. Это было неплохим способом отвлечься от «неправильных» мыслей и желаний, которые раз за разом всплывали в голове. А еще это оказалось куда удобнее попыток причинить себе «наказывающую» боль острыми предметами в не самых заметных местах тела. Врачи, к счастью, списывали очень плохое заживление на то, что локоть — слишком подвижная часть тела, а также на попавшую в рану инфекцию. После двусторонки Макс отправил команду обедать. Пауло, немного волнуясь, посматривал на руку Марио, и зачем-то шел возле него. Манджукич, сосредоточенный на каких-то своих мыслях, этого не замечал. Заметил только, когда оказалось, что за общим столом они сидят рядом. Перед играми тренер следил за тем, чтобы во время обеда команда не расходилась по отдельным столикам, а сидела кучно. Было это суеверием, или нет, никто не знал, но пунктик соблюдали. Даже любивший уединение Марио. — Ты будешь в порядке? — Пауло кивнул на его локоть; ссадина, судя по всему, была довольно глубокая — кровило сильно, и даже сейчас, сквозь плотный тампон и повязку, красное пятно все равно проступало. Марио только фыркнул, пожимая плечами в ответ. — Год назад в «Атлетико» мне на поле прилетело локтем в лицо от какого-то грека… Честно — даже не запомнил, что за игрок. Но удар был такой силы, что с поля меня увозили на этой дурацкой машинке. — Ого… Сотрясение? — Сотрясение, повреждение хрящей и костей носа, — он рассеянно потер переносицу, будто вспоминая ощущения. — Крови — как со свиньи натекло. На бровке мне напихали в нос ваты, обезболили, и я пошел играть дальше. — С сотрясением? Ты сумасшедший? — Как будто это что-то плохое, — вставил Къеллини, вызвав хохот у половины присутствующих за столом, знающих, что он частенько разбивает голову в грубой борьбе за мячи, и возвращается на поле. — С сотрясением. Я доиграл матч и даже забил гол, — невозмутимо кивнул Марио. — Потом, правда, пришлось в челюстно-лицевой клинике полежать, и месяц где-то еще выходил играть в маске. Как Бэтмен. Пауло смотрел с уважительным восхищением. Свое вывихнутое запястье уже не казалось такой уж большой проблемой, да и не болело почти. Играть оно ему точно не должно было помешать. «Аталанта» прибыла в гости, настроение Аллегри угадать было невозможно — но ходил он мрачноватый, хоть и перед командой старался держать лицо. Причины хмуриться были — «Ювентус» все еще показывал весьма скромные результаты в целом, а для команды своего уровня — ужасающие. Начинали ходить слухи о досрочной отставке Макса. Матчи с «Аталантой» исторически давались «Ювентусу» нелегко, хоть команда из Бергамо и не являлась принципиальным ненавистным противником, как «Интер». А этот матч был еще и важен с точки зрения набора очков… Пора было просыпаться, положение в таблице не устраивало никого. — После девяти игр у нас всего 8 очков, — Джанлуиджи обвел взглядом притихшую раздевалку. — Никто и не ждал, что сезон будет легким, мы лишились многих хороших игроков. И в любой команде наступает время перестройки, рано или поздно — и мы должны через него пройти. Мы проходим через него прямо сейчас. Новым тяжело адаптироваться и привыкнуть, старым — сложно понять, что нужно наигрывать связи заново. Однако, кое-что осталось неизменным… Мы — «Ювентус». До конца. И победа — единственное, что имеет значение. «Fino alla fine», одними губами несколько раз повторил Пауло. После такой речи на поле хотелось не выходить, а вылетать, и разорвать противника, загонять мяч в сетку раз за разом… Но на ноги точно прицепили кандалы. Fino alla fine. До конца. Он глубоко вздохнул, закрывая глаза. — Не бойся. Давай сейчас выйдем и сделаем их? Пауло вздрогнул от голоса, раздавшегося над самым ухом. Оборачиваться даже было не обязательно — акцент Манджукича выдавал его сразу. Сегодня они оба попали в старт, и это не было необычно — уже играли так, да и на тренировках такую раскладку наигрывали, так как Массимилиано был не очень доволен тем, как Мората умудрялся травмироваться в самые неподходящие моменты. Но Пауло все равно чувствовал себя не слишком уютно. Это было в корне неправильно — выносить личные отношения в рабочую зону, но с Альваро ему было удобнее. На поле, как и вне его. Марио все еще казался ему отстраненным и хмурым человеком, и на тренировках у них нормально выходило взаимодействовать исключительно из-за инструкций тренера — так рассуждал сам Дибала. Взаимодействие с Альваро же было естественным, как дыхание. — Думаешь, получится? — Что за настрой? — Марио, кажется, даже слегка улыбнулся. — Мы любим эту игру. Это то, что нам сейчас надо. Игра. И любовь к нашей команде. К нашему дому. Сам он, конечно, лукавил. «Юве» еще не стал его домом и судьбой, возможно, отчасти из-за того, что он сам не пытался как-то открыться, запертый в своих воспоминаниях о игре в Германии и неясной, приглушенной тоске по чему-то, чего здесь не было. «По Тимо». Внутренний голос, как обычно, слышался интонациями Иваны. Тем не менее, нельзя было открыто показать, что он здесь все еще не в своей тарелке. Особенно, показать это Дибале — у пацана и так проблемы с адаптацией, и смотреть на чужую неуверенность ему попросту вредно. — Понимаю. Давай попробуем, — Пауло глубоко вздохнул, стараясь отделаться от волнения. — Пошли играть в футбол, — Манджукич ободряюще потрепал его по плечу. — И наслаждаться. Когда они стройным рядом выходили на поле, Пауло кинул взгляд на скамейку запасных — Альваро смотрел на него, и тут же энергично замахал рукой, ободряя. Кажется, нахождение в запасе на его настроении ничуть не сказывалось. На четвертой минуте в створ ворот бергамасков мяч отправил Бонуччи — не самая ловкая скидка головой, поэтому вратарь взял удар, но опасный момент бы создан. Создано было и небольшое психологическое преимущество в пользу хозяев поля. С этой минуты «Ювентус» начал прессинговать, упорно загоняя противников на их половину поля, зажимая к штрафной площади. Еще через несколько минут по воротам, приняв подачу с углового, пробил Марио — мяч ушел прямо во вратаря. Он всплеснул руками недовольно, но, когда Пауло снова взглянул на него — уже улыбался, не особо раздосадованный своим неточным ударом. Во вратаря попал вскоре и Пауло — Маркизио и Погба, ловко обыгравшись, предоставили ему шанс на дальний удар, он пробил, и расстроенно опустил плечи. Удар вышел откровенно слабым, разочарованный вздох трибун, как огромного человека, камнем пришиб — но сокомандники, проходя мимо, ободряюще кивали, Поль проорал что-то веселое, Бон показал большой палец. — Так держать, — бросил, проходя рядом, Маркизио с улыбкой, заставляя растеряться. — Но я же… — Мы их уже душим. Не сбавляй темп. Сбавить очень хотелось — он не ощущал себя сейчас частью механизма, скорее, лишней деталью, не дающей шестеренкам крутиться, как надо. Ему почти показалось, как он слышит голос комментатора, говорящий о том, что Пауло Дибала пробил плохо, а ведь от этого парня ждут очень много. Надо меньше смотреть повторы матчей с собой. Комментаторы порой несут полную чушь и отсебятину… Следующие минут десять проходили в атаках на чужие ворота, Пауло бестолково метался впереди, видя чуть правее широкую спину с семнадцатым номером. Марио выжидал, припугивал вратаря резкими рывками… Сам Пауло располагался ниже, под ним — ложная девятка, его любимая и самая результативная позиция. Просто сегодня игра не шла совсем. «В последние несколько минут Дибала что-то совсем выпал из игры, это к вопросу о том, кто лидер на поле…» Он рассерженно тряхнул головой, выгоняя придуманный, но такой навязчивый комментаторский голос из мыслей. Что за придурь такая? — Диби! — Заорал Погба, заставляя встрепенуться, проснуться, возвращаясь мыслями на поле. Он буквально прокатил мяч под ногой чужого защитника, пасуя, и Пауло пробил в касание — мяч снова слегка «свалился» с ноги, но в этот раз удар был мощнее, и голкипер взять его не смог. Фанатская трибуна взорвалась криками, Пауло, окрыленный, промчался наискосок, крича от радости. Перейра почти повис на его спине, их, догнав, облепили остальные. Команда радовалась так, как будто чувствовала, насколько нужна их поддержка, насколько мучается от ответственности и страха их молодой форвард. — Молодец! Молодец! — Встряхнул его Къеллини. Пауло оглянулся на скамейку запасных — Альваро скакал на месте, размахивая руками. Улыбка сама собой наползла на лицо. Стадион ревом повторял его имя и фамилию за диктором: Пауло — Дибала! Пауло — Дибала! Пауло… Но это была всего лишь середина первого тайма, и нельзя было позволить эйфории затуманить мозги. Все вернулись к игре. В перерыве Аллегри, чеканя шаг по раздевалке, сухо разбирал первый тайм. Он остановился возле Пауло, и тот уже приготовился к очередному справедливому, но все же обидному, замечанию — все-таки, пару моментов он не реализовал. Однако, Макс внимательно прошелся по нему взглядом и довольно кивнул. — Отличный тайм, Дибала. Продолжай. Пауло, не веря своим ушам, тихо выдохнул. Тренер ушел дальше и принялся отчитывать Клаудио за немного опасную игру — тот рисковал присесть на желтую карточку. После перерыва Пауло, ободренный похвалой от скупого на такие вещи Макса, буквально вспорол поле слева, пройдя защитников на непривычной для себя скорости и дал точнейший пас в штрафную, под ногу караулящему там Марио. Тому оставалось лишь переправить мяч в ворота, что он и сделал, неловко поскользнувшись и сев на газон, но тут же поднявшись. Дибала ликующе бросился к нему, улыбаясь во весь рот и прежде, чем сам сумел сообразить, что делает, врезался в него штормовой мощной волной, грозящей сбить и размазать по песку, взлетел ему на руки — Марио еле успел подхватить, немного растерявшись, но удержал, неловко подхватив под бедра, не обращая внимание на боль, прострелившую локоть. Его окутал запах разгоряченного тела, газона… Еле уловимой нотой — морское, солёное что-то. Их обступили, обнимая и поздравляя, Пауло соскользнул с рук, счастливо сияя улыбкой. Манджукич не сдержался, улыбаясь в ответ и чувствуя себя так, будто ноги по щиколотку увязли в мокром песке — не сдвинуться с места. В тот день они победили, и даже незабитый пенальти Погба, а также несколько голевых моментов у Пауло, которые тот все-таки не реализовал, не смогли испортить настроение. Марио заменили на Альваро, и остаток матча он досматривал со скамейки, пока врачи хлопотали над его локтем, обрабатывая и заклеивая рану заново. Было довольно больно, ссадина, похоже, все-таки заново воспалилась, но Марио смотрел только на поле. Вернее, он смотрел на Пауло. После матча, в раздевалке Дибала сам подскочил к нему, довольный и счастливый до невозможности, почти голый — в одном полотенце, и сияющий своей детской открытой улыбкой. — Спасибо за игру, — выпалил он, и Марио пожал плечами, криво и сдержанно, уже совсем не так, как на поле, улыбаясь в ответ и старательно отводя глаза в сторону. Смотреть на чужое тело не хотелось. — Тебе спасибо за прекрасную голевую передачу. Дибалу окликнул Мората, и Марио поспешил отвернуться уже полноценно, втягивая воздух сквозь стиснутые зубы. Волна ненависти к себе оглушила, на секунды отделяя его от шумной раздевалки, заглушая звуки и оставляя в ушах звенящую напряжением тишину. Он почти машинально мазнул пальцами по предплечью до локтя, сдирая плотный свежий пластырь и проводя ногтями по воспаленной ссадине. Боль немного отрезвила, и осталась с ним горячим пульсирующим ощущением. Меньше всего Марио хотелось, чтобы его «уродство» как-то коснулось Дибалы. А оно очень даже касалось — после игры с «Боруссией» из головы не выходил взгляд глаз особенного, совершенно необычного зеленого оттенка, мокрые иголки-ресницы, холод чужой руки, мягко сбавляющий жар своей собственной… После сегодняшней игры стало ясно, что ко всему этому добавится еще и приятная тяжесть тела на руках, колени, сжавшие бока, рука вокруг шеи, то, как бесстрашно и доверчиво Пауло налетел на него. Точно был твердо уверен — поймают, не уронят. Хотя ведь он наблюдательный, наверняка заметил, что Марио избегает близких тактильных контактов со всеми — и не побоялся прилипнуть вот так. Допускать такое было нельзя, но Манджукич допустил. От мыслей больше не спасала ни ледяная, ни горячая вода. Тело не хотело усваивать простой урок — за недопустимыми мыслями следует боль. Марио закрывал глаза, и под веками вспыхивал взгляд мокрых зеленых глаз, от обладателя которых тянуло морским запахом соли. Несмотря на успешное выступление против «Аталанты», положение в таблице все еще оставалось шатким. Следующий матч они проиграли всухую, хотя «Сассуолло» нельзя было назвать грозным соперником. Но игра шла грубо, с большим количеством карточек — Къелл уже в первом тайме наиграл на красную и удалился, и все посыпалось. Марио со стороны выглядел растерянным и несобранным, Пауло носился, как заведенный, но не особенно мог исправить положение. Домой ехали в тишине. На ближайшую тренировку приехал президент Аньелли. Он был заметно зол — это ощущалось, но вслух он не позволял себе никакой грубости. Лишь упомянул о своем разочаровании и напомнил команде об ответственности перед клубом, перед его великой историей. — Говорят, если мы проиграем еще один матч, то Макса выгонят. Альваро удивленно покосился на Пауло, закрепляя ремень безопасности. Сегодня была его очередь подвозить, да и переночевать они планировали вместе. — У тебя с ним хорошие отношения? — Будто сам не видишь. Такие себе… Я же новенький. — Ты тут полгода уже, новенький, — хохотнул Мората. — Пока у него не налажены отношения со всеми игроками, его схемы не заработают. Ну, или я не знаю… — А ты сам расстроишься, если его уволят? — Не знаю. Мне, если честно, не очень важно, кто там нас тренирует. Главное, ты никуда не свали в зимний трансфер. А то буду скучать. — Я никуда не собираюсь! — почти возмутился Пауло, но сдержать глупой улыбки не смог: выходит, Мората волновался и не хотел, чтобы в их отношения влез такой малоприятный фактор, как расстояние. Самому Пауло это не казалось огромной проблемой — если что, он был бы готов летать хоть в другую страну в перерывах между играми и тренировками ради встреч. Пожалуй, в этом ему виделась даже какая-то доля романтики. — Но вообще, я уже был в команде, в которой тренеры сменялись один за другим, — продолжил он, немного хмурясь и вспоминая «Палермо». — Ничем хорошим для результатов такое не заканчивается. — Значит, надо собраться и начать побеждать, — беспечно отмахнулся Альва. — Да, так сильно подвести Мистера, аж до увольнения, не хочется… — Эй, в наших разговорах как-то слишком много Макса. Я же сейчас заревную. Давай говорить о нас, Паулито, пока мы наедине. Перед матчем с «Торино» в раздевалке царила тягостная тишина. Массимилиано отказался от каких-либо речей, кратко сказав, что проигрыш в туринском дерби — вещь неприятная, и оставил их, уйдя общаться с прессой. «Быки» были еще одним принципиальным соперником, на этот раз по территориальному признаку. «Торино» и «Юве» делили один город на двоих, а их матчи, известные как «дерби Della Mole» раскалывали горожан на два лагеря — черно-белый и темно-красный. Пауло в этом матче выходил в старте вместе с Альваро. Волнения это не убавляло, хоть он и должен был сыграть с привычным ему Моратой, поэтому сейчас, глядя на притихшую команду, он напряженно покусывал губу, и переживал, что на поле их ждет очередное поражение. В раздевалку заглянул парень в форме стаффа, объявляя, что команды просят пройти в подтрибунное помещение. Буффон поднялся на ноги, не глядя ни на кого, и прошел к выходу. У дверей он задержался, и оглянулся на команду. — Если в этой команде еще остались мужчины, — почти жестко выговорил он, — мы не можем продолжать позорить эту футболку. Это дерби. Может, это стало переломным моментом, а может, и нет. Но дерби они выиграли, благодаря голам Погбы и Куадрадо. Моратой тренер остался чертовски недоволен, и внутренне Пауло с ним даже был согласен, хоть вслух ничего сказать не мог — боялся обидеть. Но Альваро в этом матче действительно был худшим. Еще хуже он показал себя в следующем матче Лиги Чемпионов, где команде, оставшейся в меньшинстве, пришлось с трудом удерживать ничью. Но через неделю, в матче против «Эмполи», Макс снова выпустил его, неожиданно оставив Пауло на скамейке. Альваро предстояло быть в атаке с Манджукичем, и, признаться, Пауло ощутил какое-то подобие ревности, и, одновременно, любопытства. Странное ощущение — он хотел быть на поле сам, и, в то же время, ему было интересно смотреть на взаимодействие Мораты и Марио. В подтрибунке, когда он с остальными запасными проходили мимо выстроившихся основных составов, Дибалу окликнули. Он оглянулся — ему махнул рукой молодой игрок из «Эмполи». — Привет, братишка! — Родной язык заставил Пауло сразу расплыться в улыбке. Окликнувший улыбнулся в ответ — зубы у него были на удивление кривые. Пауло протянул ему руку. — Привет. — Я Леандро Паредес. Видел тебя в сборной. — А я тебя не помню, — растерялся слегка Пауло, но Лео рассмеялся, кивая. — Да меня не вызывали. Видел — по телеку, в смысле, видел, как ты бегаешь. Может, потом вызовут. Я, это…кину запрос тебе в инстаграм? — Конечно! — Держать связь с соотечественниками, тем более, играющими в Италии, Дибале казалось весьма важным. — Мне идти надо, давай, спишемся. — Удачи нам обоим, — снова кривозубо разулыбался Лео. С первых минут матча Марио рванул к воротам соперников, но пробить не вышло, он проехался по газону на пятой точке, и выругался, не скрывая досады. Такие промахи он не любил. А уже через четверть часа игроки «Эмполи» наказали «Юве» за беспечность — красивая контратака завершилась голом в ворота Джиджи. Пауло со скамейки расстроенно вздохнул. Он, честно говоря, планировал понаблюдать за тем парнем, с которым познакомился в подтрибунке, и даже выцепил его взглядом на поле — Леандро играл под номером 32. Но следить за ним не выходило — своя команда не давала отвлечься совсем. Расстраивал Альваро — почему-то в этот раз толку от него на поле не было совсем, и «Эмполи» прессинговали Поль и Марио. Старания Манджукича успехом, в итоге, увенчались — он немного нелепо забил, буквально вкатывая мяч в ворота с передачи Хедиры. Рядом совершенно естественно нарисовался Альваро, кинулся поздравлять — вспрыгнул на руки, совсем как Пауло в прошлом матче. Марио едва удержал, и готов был поклясться, что в какой-то момент испытал секундное почти желание не то уронить, не то просто отпихнуть от себя одноклубника. Мората вызывал какое-то глухое, бессильное раздражение, и очень хотелось себя убеждать, что это только из-за его беспомощной игры в полноги в последних матчах. Марио и убеждал, вполне успешно. Почти сразу за ним забил Эвра — низкорослый, он чудом выпрыгнул во время навеса, и головой переправил мяч в сетку. Пауло радостно замахал со скамейки — Эвра был одним из тех, с кем он успел неплохо сдружиться. На перерыв уходили, имея один мяч преимущества. Макс в раздевалке настраивал на игру с удержанием этого счета. — Спокойнее, спокойнее. Старайтесь владеть мячом весь тайм, не теряйте его! Пауло маялся на скамейке запасных, откровенно завидуя всем, кто находился на поле. Которое, к слову, было отвратительного качества, а еще было слишком открытым, и оттого наполовину залитым солнцем — та еще помеха для футболистов. Многие из-за этого не любили дневные матчи. Вечером, под искусственным освещением, игралось легче, да и было прохладнее. Но Дибала согласился бы сейчас бегать, умирая от жары, а не скучать на скамейке. Команда, опустившаяся в оборону, нервничала, огрызаясь на попытки «Эмполи» забрать мяч, а судья, возможно, тоже подуставший на солнцепеке, решил не жалеть желтых карточек. Аллегри позвал Пауло в середине тайма. Играть оставалось двадцать минут. — Сменишь Альваро, он сегодня ни о чем, — бросил он, пока ассистенты настраивали табло. — И не горячись, я вижу, как у тебя глаза горят. Играем на удержание. — Понял, Мистер, — лучезарно улыбнулся Пауло, нетерпеливо переступая у бровки с ноги на ногу. И, конечно же, едва ступил на поле, рванул разгонять атаку — топтаться на своей половине было скучно, а времени могло еще хватить на парочку красивых голов. Макс только раздраженно выругался вслед, и Мората, проходя мимо к своему месту на скамье, неприкрыто рассмеялся. Кажется, появлению Пауло на поле и тому, как он принялся носиться между линиями, обрадовались все — заскучав от владения и необходимости строго оборонять мяч. По крайней мере, тот же Манджукич одобрительно ухмыльнулся, уходя вперед, и, в ожидании полноценной атаки на чужие ворота, прессингуя вратаря. Макс надрывался на бровке, требуя успокоиться. Пауло до какой-то одержимости непременно хотел забить, и, кажется, навязывал эту идею остальным. Когда до конца матча оставалось всего пять минут, Поль запустил мяч на Лихштайнера, что терся у самой вратарской. Тот попытался принять мяч в прыжке, не справился — ему помешал выбегающий вратарь, отбивший удар. Марио и Пауло одновременно рванули к мячу, что остался без защиты. Дибала в последний момент замедлился, понимая, что позиция сокомандника чуть удачнее, отбежал левее… Марио пробил, и выругался, когда нога поехала по взрытому газону и он упал — мяч срикошетил от вратаря, ударился о штангу… — Пауло! Мяч отскочил от штанги буквально ему под ноги, а окрик Марио позволил это увидеть. Удар — третья попытка добить, и мяч все-таки оказывается в сетке ворот. На Пауло налетел игрок «Эмполи», едва не сбив, сам же завалился на газон — но Дибале было не до этого. Он, счастливый, побежал к трибуне болельщиков. Его нагнали Погба и Эвра, сбоку наскочил Кьеллини. — Отличное завершение! — Макс нас убьет, но это было мощно! Манджукич подбежал тоже, дотянулся — потрепал по мокрым волосам, когда объятия всей кучи-малы уже расцепились. Пауло подался к руке, запрокинув голову, буквально лег в ладонь затылком… Марио захотелось то ли ослепнуть, то ли стереть себе этот момент из памяти. Слегка пьяный из-за выброса адреналина взгляд, прилипшие ко лбу прядки волос, разомкнутые губы… Запрокинутое лицо. Воображение тут же дорисовало совершенно иную обстановку, в груди все обожгло жаром и болью — словно плеснули кипятком. Голос Пауло донесся, как сквозь толщу воды, едва пробившись. — Ты не злишься? По сути, гол-то был твой, просто штанга… Я должен был добить. — Не злюсь, — прохрипел Марио, с усилием отводя взгляд и отходя. Он бы не отказался сейчас от отрезвляющей желтой карточки. К счастью, арбитр уже скоро свистнул концовку. В раздевалке Массимилиано устроил им всем грандиозный разнос. Всерьез, правда, вряд ли кто-то стыдился, но, из уважения, делали серьезные лица. Пауло — даже виноватое лицо изобразил, правда, в глазах все равно плескалось веселье и довольство собой. — На любой, говорю вам, любой контратаке счет мог стать ничейным! Я же просил спокойно играть на владение, а вам что, риска захотелось?! Мы не на том положении в таблице, чтобы рисковать! Дибала, — тренер резко развернулся, заставив Пауло, не сдержавшего улыбку за его спиной, испуганно подобраться. — Ты самый смелый? Самый умный? Самый, твою мать, быстрый? — Нет, Мистер… — Тогда в следующий раз слушай указания, я к вам не для красоты приставлен! — Уж точно — он-то не для красоты, — хехнул сзади Погба. Сдерживать смех команде стало, похоже, еще сложнее. — Я тебе еще раз скажу, Дибала. Слушать меня — твоя обязанность. Твой энтузиазм мог стоить нам двух очков. — Но ведь мы победили, — неуверенно возразил Пауло. — А если бы ты не забил? А если бы после твоей атаки вы бы потеряли мяч и забили бы нам? — Но ведь не забили они, и забил я, — уперся Пауло, хмурясь. — Я не так плох. — Для выходца из «Палермо» ты слишком самоуверен. — Для любителя скачек вы недостаточно азартны. Дибала, кажется, не сразу понял, что надо прикусить язык, и что он уже зарвался. А когда понял, уставился на тренера то ли испуганно, то ли растерянно. — И...извините, я… — Если ты не забьешь в следующем матче, я заставлю тебя чистить мне ботинки. И оштрафую за хамство. — Да, Мистер, — выдохнул Пауло, пристыженно опуская голову. Аллегри устало махнул на него рукой и вышел, грохнув дверью. Его комментарий ждала пресса.  — Это было…смело, малыш Диби? — В повисшей тишине смешок Буффона вышел слишком громким. Он будто заставил команду отмереть — все принялись переговариваться, посмеиваясь, Погба и Хуан подошли к Пауло, чтобы выразить одобрение, Мората, ничуть не стесняясь, сел рядом, обвив его шею рукой в каком-то полусобственническом жесте. — Ну вы там, не особенно поощряйте юность и наглость, — проворчал Къеллини, проходя в сторону душевых. — Тренера все равно уважать надо. — Я уважаю, просто… просто мы все равно же выиграли, — пробурчал под нос Дибала, думая о предстоящем матче. Снова забить — вполне себе брошенный вызов, и, учитывая нестабильность его формы, вполне вероятно, что ботинки Аллегри он почистит… — У россонери, кстати, очень сильный вратарь, — подогрел его сомнения Джанлуиджи. — Перестань нагнетать, — Маркизио шутливо кинул в него своей футболкой. Пауло благодарно посмотрел в его сторону. Впереди была игра с «Миланом», и встреча с «Манчестер Сити» в рамках Лиги Чемпионов. Конец ноября обещал быть сложным. В матче тому самому «сильному вратарю», совсем еще молодому, пришлось нелегко — Погба и Маркизио несколько раз подряд атаковали его ворота, и с каждым подходом отбивать удары было все сложнее. Однако, вратарь, видимо, не зря был тезкой Буффона, и не зря тот его хвалил — он умудрялся оборонять ворота весь первый и половину второго тайма. Пауло тоже пробовал несколько раз подступиться, но получилось только к семидесятой минуте. На тот момент он уже почти отчаялся, и смирился с тем, что Макс прав — он слишком амбициозный, он слишком в себя поверил, а ведь он всего лишь недавно пришел из команды, болтающейся в хвосте таблицы. Но до конца матча еще было время. Пас от Сандро пришелся в ногу, Пауло перебросил мяч через вратаря, и ощутил такую бешеную радость, как будто это был финальный матч за какой-нибудь кубок. Он рванул с места с ликующим воплем, раскинув руки, побежал к бровке, у которой разминались запасные, упал на спину и проехался по траве, задыхаясь от счастья. На него налетели — повалились — сокомандники, поздравляя, смеясь, отпуская шуточки про Аллегри… Тот, едва увидев мяч в сетке, развернулся к полю спиной, нервно отходя к скамейкам и там принявшись поправлять шнурки на своих туфлях. Пожалуй, сегодня в раздевалке ему придется публично признать, что аргентинское наглое «сокровище» все-таки стоит своей этой боевой смелости. Вратарь «Милана», чертыхаясь, пнул штангу. — Запомни этого пацана, он тебе еще много раз забьет, — усилил его раздражение Погба, пробегая мимо к празднующей куче футболистов на газоне. Пока команда валялась, поздравляя Дибалу, Марио потоптался рядом с неловким видом, и первым пошел назад. Матч еще не кончился. В груди все еще горело, с момента того самого злополучного эпизода с его прикосновением к чужому затылку. Тот взгляд Пауло всплывал в памяти слишком часто. Марио просыпался среди ночи от собственного голоса, просыпался с конкретным именем на губах, раздраженно поднимался и уходил в ванную комнату - приводить себя и разгоряченное тело в порядок холодной водой и укоризненными взглядами в зеркале. Приносимая самому себе физическая боль абсолютно перестала помогать и отвлекать. Манджукич ненавидел себя за это — и ничего с собой сделать не мог. Его болезнь, его уродство, сейчас развернулось во всей красе — расцветало, как расцветал и Дибала, с каждым новым матчем, с каждым голом обретая уверенность в себе. К нему теперь тянуло совсем по-настоящему. Это все мучило, не позволяя себя глушить, и Марио только и мог, что немного сторониться Пауло и беситься от собственного бессилия. Команда, наконец, обрела какую-то стабильность. Победа шла за победой, положение в таблице перестало быть угрожающим. Связка Дибалы и Марио стала по-настоящему эффективной, Макс был доволен, хоть и не забывал напоминать Пауло о том, чтобы тот был поспокойнее на матчах. Сам Пауло, к слову, после того, как забил «Милану», неожиданно извинился перед тренером за дерзкое поведение в раздевалке и глупый спор. Аллегри этот жест новичка явно пришелся по душе, и с того момента их отношения потеряли напряженность — стало понятно, что задирать нос Дибала не собирается, и уж тем более, не собирается оспаривать авторитет тренера. Альваро, раз за разом оставаясь в запасе, почему-то совершенно не обижался. Ситуация, в которой Пауло неожиданно здорово сыгрался с другим, его абсолютно не беспокоила — да и как она могла беспокоить, когда после каждого гола Пауло, отпраздновав с командой, неизменно находил его глазами на скамейке запасных и широко улыбался? А вне поля они по-прежнему были не разлей вода: старались оказываться в паре на отработках большинства упражнений, садились вместе на обедах и старались максимально много времени проводить вместе на выходных. Им удавалось урвать быстрые поцелуи даже в раздевалке, когда казалось, что никто не смотрит. Но, даже если кто-то и видел в их отношениях что-то излишне близкое — все молчали. Молчал и Марио, для которого совместное нахождение с ними в одном помещении стало той еще пыткой: он просто не мог не наблюдать за ними искоса, как ни пытался держать себя в руках. Морате он чертовски завидовал, и, если честно, легко бы променял свои успехи на поле — на вот такую послематчевую нежность. Иногда, в дни, когда становилось совсем уж невыносимо, ему казалось, что он готов просто убить Морату, за один только факт, что он есть. Но Пауло был счастлив, Пауло был невероятно влюблен, это было чертовски заметно. Он будто светился изнутри, когда смотрел на Альваро. Он заслуживал быть счастливым и улыбаться. Поэтому о том, как Марио ненавидит Альваро, и с какими мыслями смотрит на Дибалу, никто не знал и не смог бы узнать — доброжелательное поведение Манджукича было безупречным и казалось абсолютно неподдельным. Зима началась матчем с «Лацио». Пауло забил почти в самом начале, и несмотря на то, что гол записали на вратаря римлян, радостно отпраздновать у трибун нужно было все равно. Марио подбежал первым — он был автором передачи. Дибала, сияя улыбкой, развернулся к нему, распахнул объятия, подался вперед так искренне и доверчиво… В очередной раз вдохнув свежий, солоновато-йодистый морской запах, Марио ощутил, что тонет. Тонет, камнем идет ко дну, вдыхая воду всей грудью и даже не делая попыток вернуться к поверхности за глотком кислорода. Так больше продолжаться не могло. В голову ударило раздражение, едва только объятия распались. По ходу матча он зло сцепился с арбитром, получив карточку, понаблюдал за вторым голом, забитым Пауло. И после игры подошел к Массимилиано с просьбой о серьезной беседе. Тот, заметно напрягшись, ответил, что завтра — по возвращению в Турин. Тянуть Марио не стал, и прибыл на базу ранним утром, хотя, как обычно после выигранного матча, тренировку назначали на вечернее время, и можно было подойти тогда. К счастью, Макс был на рабочем месте. Иногда казалось, что дома он даже не ночует. — Если ты хочешь мне сказать, что у тебя с кем-то конфликт в команде, то я тебя убью, — едва Марио переступил порог, обрушился на него Макс. — А если ты хочешь сказать, что хочешь уйти в это зимнее трансферное окно, то тебя убьют тиффози. У нас только-только появился шанс забрать в этом сезоне Скудетто… — М, — неопределенно пожал плечами Марио, выдвигая себе стул, и устраиваясь на нем. Такого резкого приема он, мягко говоря не ожидал. — Итак, что происходит у тебя? — Аллегри занял свое место за рабочим столом, сцепив руки в замок, и уставившись на Марио внимательным взглядом. Тот рвано вздохнул, собираясь с мыслями. — Я до сих пор не смог адаптироваться к команде. Разумеется, вываливать тренеру всю правду он не собирался. Он вообще скорее повесился бы, чем сказал бы сейчас о том, что предпочитает мужчин, и о том, что сейчас его снова влечет — да еще и к конкретному человеку, сокоманднику. Да еще и к Пауло, которого любили все. Первый круг сезона подходил к концу, Пауло, наконец-то справившийся с адаптацией, нашедший общий футбольный язык с командой — и с Марио, как с напарником в нападении, в частности — обрел некоторую стабильность и уверенность в себе. Голами, самоотдачей и юношеской еще, непосредственной искренностью и эмоциональностью он, кажется, сумел расположить к себе болельщиков. А его легкий, веселый характер и доброта пришлись по душе команде. Он не замыкался на общении с Альваро, он был готов поболтать со всеми, приободрить и подшутить в сторону каждого. Старшие — Буффон, Барца, Къелл, относились к нему с отеческой заботой, те, кто поближе по возрасту — всегда были готовы повеселиться вместе. Даже стафф команды и тренерская бригада легко отдали свое расположение и теплоту улыбчивому и всегда вежливому с ними Пауло. Сторонился его разве что Манджукич, но это совершенно не влияло на отношение Пауло к нему. С упорством волны, точащей камень, Дибала вновь и вновь предпринимал попытки сближения, не совсем понимая причины необщительности Марио: на поле они понимали друг друга с полувзгляда, на поле Марио улыбался, смеялся с ним, ликовал от забитых голов, охотно обнимался… Вне поле же резко замыкался в себе, становясь немногословным и хмурым. Пауло списывал это на сложный и недоверчивый характер, и не отставал, снова и снова отвечая на недовольный взгляд — искренней улыбкой. Не подозревая даже, что творит этим. Разумеется, об этом Марио не сказал ни слова. Он описывал ощущения в целом, без конкретики. Мутно объяснял, что ему немного сложно пока что понять итальянский футбол, что в команде у него со всеми хорошие отношения, но из-за иного менталитета он чувствует себя немного чужим. Что он никак не может оправиться от травмы локтя, и что это его напрягает, так как он чувствует, что может подвести всех. — Я бы тебя отправил к нашему психологу, но что-то мне подсказывает, что ты откажешься, что это тебе не по душе, — задумчиво протянул Макс. — Но, хоть уходить не планируешь. Это радует. Игроки такого плана, как ты, для меня ценнее некоторых аргентинских выскочек… — Пауло хороший игрок, — машинально среагировал Марио. Тренер заухмылялся, будто подловив его на чем-то. — Так он и не единственный аргентинец у нас в строю. Влюбил в себя всех, чертенок… Марио нервно сглотнул, ощущая, как сердце зачастило. Он что, сдал себя? Или Массимилиано так, в общих чертах говорит… — Поступим так. Я даю тебе отдохнуть… Вбросим прессе информацию, что ты приболел. Побудь дома дня три. Соберись с мыслями. Иногда полезно, знаешь — остановиться и подумать. Все равно были мысли посадить тебя в запас на игру-две. Нужна ротация. Остановиться и подумать было, в самом деле, полезно. В случае Марио и вовсе, кажется, необходимо. Ситуацию с Пауло стоило уложить в голове, разобраться в себе… Правда, когда он пытался это сделать, то только больше запутывался. С одной стороны, ситуация ничем не угрожала: Дибала навряд ли мог о чем-то догадаться. Судя по его поведению, он вообще едва ли замечал хоть кого-то рядом, кроме Альваро Мораты. Команда, если и догадывалась об этой парочке, молчала. Марио же, своим отстраненным и резковатым поведением, наверняка создал себе достаточно прочный образ того, кто уж точно не станет засматриваться на сокомандника. Раскрытие не грозило — но оно оказалось не единственной проблемой, хоть и оставалось одним из самых главных страхов. Проблемой было как-то договориться с собой. Марио ощущал себя заболевшим — тяжело и безнадежно, и в этот раз ему действительно не помогали никакие наказания. Физическая боль перестала отвлекать, холодная вода приносила облегчение лишь ненадолго, да и, сказать начистоту, влечение к Пауло оказалось не столько (и не только) телесным, сколько… Эмоциональным? От слова «духовным» тянуло каким-то совсем уж ханжеством, и его Марио не употреблял в своих размышлениях. Когда-то ему почти так же понравился Тимо. Вот только тогда он ничего не боялся, первое время спокойно скрывая свои чувства, и также спокойно дал этому всему развитие, как только оказалось, что все вполне взаимно. Взаимно ли? Или Тимощук правда хотел лишь попробовать, как оно, с «такими»? Что, если Дибала точно так же просто пробует? Он еще совсем молодой, может тянуть на эксперименты. С Тимо все сложилось само. А здесь все стало слишком сложно. В первую очередь тем, что у Пауло есть Альваро. И эти двое выглядят до одури счастливыми друг с другом. Вмешательство в чужие пары, а уж тем более, склонение кого-либо к изменам, Манджукич, воспитанный вполне традиционно (при всей его нетрадиционности), полагал достаточной подлостью - семья очень важна для хорватов, а сложившаяся пара - это почти семья. И, конечно, на такое бы не пошел. Нужно было просто как-то договориться с собой, потому что противоречия разрывали на части. Смириться с этим чувством было невыносимо сложно, а задавить его в себе просто не получалось. Кто-нибудь точно додумался бы ему посоветовать простой путь — пойти и признаться Дибале, но сам Марио это полагал подлостью не меньшей. Такой поступок выглядел бы обычным перекладыванием ответственности на чужие плечи. А за свои промахи Манджукич привык отвечать самостоятельно. Поэтому решил все три дня, отпущенных ему Максом, просто думать наедине с самим собой, не общаясь ни с Иваной (он бы просто не удержался и рассказал ей), ни с приятелями из сборной, ни с сокомандниками. Полная изоляция. Такое ограждение себя от мира (или же мира — от себя) попахивало изрядным мазохизмом, но почему-то стало и в самом деле легче. Дибала, с его большими, невозможными глазами, из головы и снов не ушел, но какой-никакой отдых, так или иначе, подействовал благотворно: в окно выйти хотелось немного меньше. Вернувшись, он понадеялся, что это останется незамеченным — ну, пропал на три дня, и что, с кем не бывает, Аллегри наверняка сказал ребятам о «гриппе». Зря понадеялся, потому что в раздевалке перед тренировкой с ним не пообнимался разве что только сам тренер. Команда же бурно приветствовала его, а Буффон и вовсе дольше всех не отпускал его из своих объятий. — Мы тут без тебя успели «Севилье» продуть, — добродушно сообщил он. — Паулито как-то подзавял на поле без связки с тобой, и мы немного растеряли позиции в Лиге Чемпионов. Ты уж не болей больше, не расстраивай нашего Бриллианта. Над его словами только посмеялись, смеялся и сам Дибала, ничуть не смутившийся от таких заявлений капитана. А вот Марио был готов под землю провалиться. Умом он понимал, что Джиджи ничего особенного ввиду не имел, и говорит действительно только о том, что они с Пауло хорошо сыграны. Но вот эмоции голосу разума поддаваться не хотели, поэтому из объятий он выпутывался почти с раздражением, и первый покинул раздевалку, спеша приступить к тренировке. В матче с «Фиорентиной» Макс снова выпустил их вдвоем, но желанный результат это принесло лишь к концовке матча. Погба вывел Пауло один на один с вратарем, но Астори корпусом оттеснил буквально в трех метрах от ворот, лишая шанса забить. Манджукич вырос рядом, подхватывая упущенный мяч и добил в сетку уже без помех. Стадион взревел: болельщики, к восьмидесятой минуте матча уже было смирившиеся с ничьей, бурно приветствовали гол Марио, и он, легко перемахнув ограждение, оказался у фанатской трибуны. Ему впервые за все время пребывания в команде показалось, что он, наконец-то, сделал что-то значимое — хоть это был его четвертый гол за сезон. Но, почему-то, ощущение важности захлестнуло именно сейчас, отдалось в груди чем-то особенным. Это — его команда. Это — его болельщики. Это — его цвета, он готов, все-таки готов биться за них, и это должно стать его целью. В этот момент он, наконец-то, для себя решил: его снова спасет концентрация на игре. На отдаче всего себя за результат. А Дибала… Вполне достаточно того, что он будет где-то рядом. В конце концов, если он, Марио, не будет делать к нему никаких шагов, то и особенного преступления в том, что он чувствует, не будет. Можно корить себя за свое уродство, но не втягивать в него другого человека. Пусть просто будет рядом. Пауло и в самом деле мгновенно нарисовался возле, без стеснения, перед всей трибуной ультрас обхватывая его шею рукой, счастливо улыбаясь — ни на миг не раздосадованный тем, что не забил сам. Марио секундно тяжело выдохнул, но обнял в ответ, улыбнулся, взъерошил чужие волосы, когда объятия разомкнулись и Пауло отступил в сторону. Нельзя показывать ничего лишнего. Его проблемы не должны ни на что повлиять. Против «Торино» Макс оставил его в запасе, и, честно, за это Манджукич был почти ему благодарен. Он ощущал себя почти неловко, когда тренер из раза в раз оставлял Альваро Морату в запасе, и в лицо выражал недовольство его формой, говоря, что он проигрывает конкуренцию за место в стартовых составах. Что было в этот момент на уме у самого Мораты, было совсем непонятно: расстроенным он не выглядел, а на тренировках зачастую смотрелся отстраненно и чуть ли не мечтательно. Но, против «быков» он, выйдя в старте, словно бы собрался, и даже умудрился отдать пару голевых передач. Одна из которых досталась Пауло — тот, забив, задрал футболку, демонстрируя белый лонгслив с неровной надписью. Марио припомнил, что над чем-то таким Дибала возился сегодня в раздевалке, смешно держа в зубах колпачок от маркера, и что Джиджи еще одобрительно что-то сказал ему… — Молодец, малыш, — крикнул сидящий рядом Барцальи, хлопая голу и, видимо, этой надписи на кофте. — Что у него там? — Наклонил голову Марио, рассчитывая на пояснения от вице-капитана команды. Андреа улыбнулся. — Посвятил гол Рики и Алессио. Смотри-ка, в историю клуба зарылся, и к возможному голу подготовился. Хочет быть черно-белым. У мальчишки хорошее будущее здесь, если не переманят в Испанию… — Я сам как-то не увлечен историей, если честно. Что за парни? Кто-то из нашего фанклуба? — Из нашей молодежки. Совсем еще дети были, лет по шестнадцать… Утонули в озере, на базе в Виново несколько лет назад, вот как раз вчера была очередная годовщина, — хмуро вздохнул Андреа в ответ. Манджукич поджал губы, отворачиваясь и снова переводя взгляд на поле. Говорить о чужой смерти, тем более, когда это дети, было нелегко. Досматривал матч он с тяжелым сердцем. В копилке положительных качеств Дибалы прибыло, и Марио только мельком отметил, что где-то должен таиться подвох. Невозможно быть таким хорошим. Но Пауло — был. Скромным, без «звезды», талантливым, добрым, сопереживающим, веселым, искренним в проявлении эмоций… Упорным, стойким на поле. Марио тихо бесился, понимая, что, наверное, что-то в нем идеализирует просто подсознательно, и ему почти хотелось найти хоть что-то плохое в Пауло. Не обошлось без традиционного предрождественского видео. Марио сперва резко отказался, сказав, что не любит сниматься — он и правда не любил даже командные победные фото из раздевалки, когда общей радостной кучей позировали после удачного матча. На этих снимках он часто отсутствовал, просто уходя из кадра, или заблаговременно скрываясь в душевых, зная, что оттуда его не достанут. Буффон уложил тяжелую руку ему на плечо. — И веселиться тоже не любишь? — Ласково поинтересовался он. — Мистер хмурое лицо. — Не люблю, — буркнул Марио, и в самом деле сделал недовольную морду, почти грозно глядя в сторону ребят из пиар-группы, что пришли обсуждать с командой съемки будущего ролика. — Мы это обыграем! — Заявил один парень из съемочной команды, ткнув в сторону Марио. — Сейчас я объясню, что делать, а вы все разбирайте реквизит! Манджукич только закатил глаза и сел в сторонку, комкая в руках выданную новую футболку с рождественским принтом. Остальные же спокойно надевали их и с интересом копались в большой коробке с праздничной атрибутикой. Пожилая блондинка распределяла все, не давая Куадрадо захапать себе абсолютно все. Он отвоевал себе плюшевые оленьи рога и белую мишуру, и отошел от коробки, совершенно довольный. Бонуччи от таких же рогов уверенно отказался, и выбрал смешные очки в виде елок, Погба и Эвра надели бабочки в блестках и колпаки. Пауло со смехом нацепил белую пушистую бороду, остальным раздали такие же. На то, чтобы хоть как-то записать хоть что-то приличное, ушло почти полдня. Команда дурачилась, нарочно путала слова песни, хоть всем и раздали распечатанные подсказки, а от то и дело раздающегося дружного хохота дрожали стекла. Марио даже поддался этому настроению, настолько, что, когда подошла его очередь сниматься, не сразу смог выполнить поставленное условие. Хотя оно, в общем-то, было предельно простым — ему, со всей своей серьезностью и фирменно-хмурым выражением лица нужно было сказать «Счастливого Рождества!». Получилось только раза с четвертого — в остальные он попросту смеялся. — Сделаем это вашей особенностью, — предложил тот самый парень, что с самого начала обещал обыграть недовольный вид Марио. — Мол, самый серьезный игрок, суровый мистер хмурое лицо… — Мистер No Good, — хохотнул Джанлуиджи. Ему, носящему давнее прозвище «номер один», явно нравилось и как-то обозначать других. Марио, если честно, ничего против такого не имел. В Турине декабрь был более холодным, чем на Сицилии, поэтому Пауло почти наслаждался — тот же снег его порадовал, так как до этого полноценно встретиться с ним удавалось лишь в горах, куда он с семьей неоднократно выезжал на отдых. Правда, здесь снега было мало, и он почти сразу превращался в сырую грязь. Но, все равно, погода разительно отличалась как от Аргентины, с жарой в декабре, так и от Палермо, где жары не было, но и холода, как такового, тоже. Максимум — сырой ветер с побережья. Возможно, из-за этого, Рождество предвкушалось совершенно особенным — настоящим, как в кино. — Ты загадывал Папе Ноэлю что-то серьезное? Альваро тихо засмеялся, и это отдалось приятным ощущением: Пауло уютно устроил голову у него на груди, лежа с закрытыми глазами. По разгоряченной коже проходился приятный холодок, а ласковые пальцы Мораты контрастом грели загривок и плечо ленивыми касаниями. Было хорошо. — Ну, я не уверен, что он существует. А ты, конечно, загадывал? — Каждый год, — улыбнулся Пауло. В детстве он загадывал новый мяч, или футболку с именем Тевеса или Рикельме. В роли рождественского доброго волшебника выступал отец, и его подарки всегда оказывались теми самыми, загаданными. В академии он загадывал пару раз новые бутсы, попасть в состав в каких-то, особенно важных, играх. Позже — чтобы отец поправился. В 15 лет, когда его желание не исполнилось, очень хотелось перестать верить в праздничное волшебство. Тогда, правда, хотелось перестать верить вообще во все на свете. Хотелось, но он все-таки не перестал. Желание о новых бутсах исполнилось в виде контракта с «Найк» на три года. Позже он будет просить Папу Ноэля, чтобы его взяли в «Боку Хуниорс», любимую команду из Аргентины. Это тоже не сбылось — но переезд в Италию помог придумать другую мечту. Которая уже исполнялась — прямо сейчас. Желать становилось все сложнее. — Что-то исполнялось, что-то нет. Но мне нравится сам факт, ты загадал, и можешь ждать, что будет. Правда, я понятия не имею, что загадать в это Рождество… — Выход в финал Лиги Чемпионов? — Альваро, выслушавший о прошлых желаниях, справедливо предположил, что и сейчас желание, загаданное Пауло, стало бы связано именно с футболом. — Возможно, — согласился Пауло. На уме у него, правда, было совсем другое. Впервые за много лет — совсем не футбольное. — Не могу поверить, что в «Палермо» ты загадывал переход сюда, и вот ты здесь. — Но так получилось. Настоящее волшебство. — Ага, твоя волшебная левая… Мората явно настроен к рождественской магии более скептично. Но Пауло и не думал отставать. — Так что ты загадаешь? — Он даже открыл глаза, немного передвинувшись, чтобы видеть лицо Альвы. Пальцы, гладящие его плечо, замерли, и чуть сжались. — Вернуться в «Реал Мадрид». — Чего? — Дибала аж подскочил. Нет, ничего удивительного не было: королевский клуб был очень знаменит, и попасть в него, кажется, стремился чуть ли не каждый второй футболист, имеющий достаточные амбиции. Для многих это считалось венцом карьеры. А Альваро, тем более, уже играл у них — до «Юве». — Они могут меня выкупить после этого сезона, или после следующего… У них есть такая опция в соглашении. Зависит от моих кондиций и их желания, — Мората тихо фыркнул и потянул Пауло к себе. — Ляг назад, ты теплый. — И ты… Ты хотел бы уйти? — Расстройство в голосе Пауло скрыл плохо. Альваро посмотрел на него мягко и тепло, улыбаясь. — Ну смотри, вы с Манджукичем неплохо сыграны. Макс использует меня для ротации, а я хочу большего… Мне кажется, я достиг потолка здесь, В «Ювентусе». А Испания — мой дом, как-никак. Я там начинал. — Если уедешь, буду навязываться в гости, — Дибала чуть улыбнулся, мысленно успокоив себя: в конце концов, он уже как-то думал про отношения на расстоянии, и, пожалуй, переезд Мораты ничего не поменяет между ними. Он же не в «Интер» какой-то уйти может, к заклятым врагам. — В любое время, Паулито. Да и потом, еще никаких предпосылок нет, так что… — Так что не думаем раньше времени, — с готовностью подтвердил Пауло. Кажется, теперь он точно знал, что загадать на Рождество.