love cure

Тэхен долго валяется в кровати прежде чем встать и приготовить себе хоть какой-то завтрак. Прошло уже целых три недели, как он переехал в другой город, без предупреждения, без проводов — быстро, будто бы даже легко попрощался с прошлым, собрал все необходимые вещи и теперь вот живет в двухэтажном домишке, в самом обычном тихом районе, довольно чистом и зеленом. Он работает на дому, немного репетиторствует, каждый понедельник ездит в магазин за продуктами и почти каждый день гуляет по пристани, наблюдает за грузовыми судами, проплывающими мимо, обменивается с прохожими безразличными взглядами, иногда заходит в кофейню и берет себе один и тот же пончик с кокосовой стружкой и экспрессо. Внешне его жизнь ничем не отличается от остальных, со своими деталями, маленькими проблемами и приключениями, ничего особенного, тревожного или головокружительного. Так живут большинство в этом городе, и Тэхен хорошо вписывается в общую массу, разве что внешне более красив, чем многие мужчины его возраста этого спокойного уездного местечка. Кима выбивает из мыслей громкая газонокосилка, которая, он уверен, разбудила уже весь район, потому как, знаете ли, на свете мало любителей вставать в такую рань. Странно, что вообще нашелся смельчак, который в такой час уже готов на себя принять недовольство всех спящих людей в округе, но бог с ним… Наверное, приехал недавно и не знает никаких негласных порядков, но есть надежда, что кто-нибудь да объяснит ему их в скором времени. Мягкий солнечный свет уже пробивается сквозь густую листву деревьев и кустов, которыми хозяин тщательно замаскировал свой дом, просачивается сквозь узор тюля и освещает красивую лестницу на второй этаж. Заварив себе кофе, Тэхен поднимается к себе в кабинет, достает потрепанный ежедневник и вялой рукой выводит тщательно, устало, болезненно: Я сбежал от тебя и себя. Да, это был позорный побег, я был жалким трусом, отказавшимся принять реальность. Да я и сейчас такой вот… Не изменился, не излечился, живу с этой болячкой, как с проклятьем и иногда кажется, что ничто в этом мире не сможет спасти меня. Я мог бы что-то изменить в своей жизни более кардинально, но я устал. Знаешь, такую усталость щемящую…устал тосковать по тебе, устал о тебе думать каждый час и минуту! Выйди ты уже из моей головы! Оставь меня, умоляю! Часто думаю, как бы было хорошо, чтобы я тебя никогда не встретил, но тут же мне становится невыносимо страшно от этих мыслей, от того, что я мог тебя никогда и не знать. Значит, я все-таки не жалею? Да, я счастлив, что знал тебя, разобрал на кусочки, выявил суть и так же поделился с тобой всем, что у меня было. Но оказалось, что это счастье нужно было только мне. Или это злая судьба, что так легко вырывает любовь из сердец? Ловлю себя на том, что ненавижу этот мир за то, что так покалечил меня, за то, что разлучил нас. Да, я все также тебя люблю, может не так же радостно и счастливо, но страсть моя никак не стихает. Но я лечусь, правда, как могу… вылечиваюсь от твоей любви. К горлу подкатывает ком и беспощадная кошка вновь просыпается в груди, скребет и скребет, царапается и тянет шататься из стороны в сторону, вертеть головой и одновременно сжиматься на большом кресле в тугой клубок, чтобы навсегда потеряться в этом жестоком мире. Так больше невозможно, так больше нельзя, время течет со своей скоростью, ладно, Ким уже смирился даже с этим, но почему ничего не проходит? Где ваши обещанные «время все излечит» или «дай этому время пройти». Он уже дал себе время, сколько можно… неужели недостаточно? Недостаточно. Недостаточно… Тэхен осознает это остро, и громкая мысль заполняет все его сознание. Недостаточно. Недостаточно мучений? Неужели он не заслуживает, чтобы его отпустило, неужели недостаточно переезда, отказа от всего того, что могло бы даже косвенно напомнить о… Нет, он и имени то его не может произнести у себя в голове, не то что вслух — боится, что снова разбудит воспоминания о том счастье, что когда-то жило в его сердце. Сейчас он и убрать-то за ним как следует не может, чего думать о замене… Может недостаточно перемен? Нужно приключений или других проблем? Может надо найти тогда проблему сильнее, если не могу найти радость больше, чем была? С этим выводом Тэхен поднимается с насиженного места и спускается в сад, долго еще бродит там, гонимый тоской и сомнениями, рассматривает клумбы, мраморные пионы и бутоны кустарниковых роз, распустившиеся флоксы, неподстриженную траву и движущиеся тени от качающихся деревьев. Весь день его проходит тревожно и быстро, обрывками, в перерывах между очередными приступами слез, которых уже не было целый месяц, но почему-то именно сегодня его прорвало. Сотый раз за все время, но первый за эти несколько недель. Казалось, будто душа сама себе запретила плакать, тэхен как будто очерствел, а сейчас… Сейчас снова оттаял, и боль снова вернулась к ожившему хозяину. Интересно только, чтобы это пробуждение могло бы значить, можно ли считать это за первый признак выздоровления или за очередное поражение, не понятно… Тем не менее, все эти маянья не могли и не привели в итоге Тэхена ни к чему хорошему, не подкинули ему идеи лучше, чем пойти в ближайший клуб или бар и напиться вусмерть, развалиться на барной стойке и напрягать молоденького бармена своими неинтересными и слегка накрученными историями о прошлой жизни. Отвратительно, мерзко и снова тоскливо, только теперь стало еще хуже: алкоголь и наболевшие воспоминания в одной гремучей смеси, приправленные сверху еще головной болью, тошнотой и отвращением к собственному поведению — такое себе, знаете ли, утешение. — Вы бы поехали домой, отлежались бы денечек, а, может, съездили искупаться на речку. У нас тут неподалеку от окружной дороги замечательный пляж имеется, народу немного, тихо, спокойно, благолепно. Мы туда с друзьями каждые выходные на машине уезжаем. — Надо бы, надо бы, спасибо за наводочку — безразлично отвечает Ким, а сам размышляет невесело о том, что даже такой мальчишка пытается его успокоить, говорит так, как будто гораздо старше его самого. Или ему так просто кажется? Этот парнишка еще не знает жизни, может ему еще не разбивали сердце, а может просто посчастливилось, и бог не наградил его такой чувствительностью, он все отпускает, забывает и живет себе дальше, свободный и красивый… Да, Тэхен бы так тоже хотел, очень хотел все оставить здесь, в этом стакане виски, которое уже само по себе льется в горло, обжигает, а руки сами его заново наливают в неполный стакан. Внезапно Тэхену все становится таким ненавистным: и эти блатные биты на фоне, и неестественный свет, пьяные и веселые люди, их проблемы, которые они притаскивают сюда, как в лечебницу. Кому они хотят показать эти раны, кто будет лечить их здесь? Этот молокосос? Ну, наверное кому-то он и может помочь, видно, что повидал разного и скорее всего большую часть именно здесь, в этой греховной лечебнице. Только вот… Сколько людей по-настоящему вылечиваются? Сюда приходят за лекарством, освобождением, индульгенцией, но в основном уходят с еще больше потрескавшимся и расшевеленным нутром, пустым кошельком и больной головой. Нет, здесь Тэхен не найдет себе исцеления, здесь ему с каждой минутой становится только хуже и хуже. — Спасибо за виски — не понятно зачем Ким говорит бармену, как будто бы извиняясь за надоедливость, свое состояние и в целом нерадостный вид. — Вам вызвать такси? — с чего такая забота, нет не надо Тэхену заботы больше, он знает, чем обычно все кончается… Ему срочно надо перестать пить. Он не грешит этим, конечно, каждый день, так — раз или два за месяц заскочит, напьется до предела и утром с ноющем телом жалеет обо всем. Но что-то вот зачастил в последнее время с визитами в подобные заведения. Ким бредет по темной улице, свет фонарей неприятно жжет глаза, ослепляет и торопит и так замутненный рассудок заставить это вялое тело добраться, наконец, до кровати и забыться еще на несколько часов. И зачем он попросил водителя остановить здесь? Хотелось пройтись, продышаться и поглядеть на звезды, хотелось тишины вне стен, откуда на него опять полезут невеселые мысли. — С вами все хорошо? — раздается голос откуда-то справа, из темноты. Только сейчас Ким замечает, что уже на протяжении пяти минут просто стоит на одном месте, задрав голову к звездам, думая о своем и напрочь не замечая всю красоту небесного купола. — Молодой человек, вам плохо? — Нет, нет, прошу, оставьте — почти молит Тэхен, прячет лицо за нависшими кудрями, отшатывается и пытается идти дальше. Ему не хочется сейчас ничего объяснять, тем более извиняться за непристойный вид, не хочется вообще ни с кем контактировать. Но и оставаться наедине с собой тоже не хочется. Замкнутый круг, единственным выходом из которого было бы просто исчезнуть из этого мира. Ким снова плачет, слезы сами собой льются на сухой асфальт. Сейчас он как никогда жалок и слаб, сейчас как никогда близок к срыву, к границе разумного, адекватного. Ниже уже некуда. — Все хорошо — голос доносится уже откуда-то из-за спины, совсем близко. Он обволакивает, звучит слишком нежно, неожиданно тепло и приятно. Как давно Тэхену никто не говорил таких слов без предвзятого отношения, без жалости и негласной мольбы перестать страдать и уничтожать самого себя. Его давно никто просто так не жалел. — Зайдемте ко мне, прошу вас — твердая рука тянет за плечо, и смольноволосый плечистый парень внимательно рассматривает Кимово покрасневшее от слез лицо. Сейчас свет падает незнакомцу на спину, поэтому сложно сказать по его глазам и выражению об истинных намерениях, но этот голос такой уверенный и спокойный… — Я... я н-не могу, мне нужно домой…вас не…знаю, не встречал…зачем в-вам — Тэхен пытается отстраниться, путается в ногах и слишком грубо отталкивает чужую руку. — Не бойтесь, я живу один, недавно совсем сюда переехал…не бойтесь, прошу, я вам не сделаю зла… — смольноволосый улыбается по-доброму, искренне и слегка наивно, а тэхен ведется. Как старомодно и по-детски. Конечно, внутренний предупреждающий знак не разговаривать с незнакомыми людьми на улицах особенно в состоянии опьянения уже давно маячит где-то на фоне, но у Тэхена с собой почти нет никаких денег, разве что ключи, но… этот парень кажется таким надежным и искренним, что даже любые сомнения кажутся неправильными, недоверие — лишним. — Меня зовут Тэхен, К-ким Тэхен. — Мое имя Чонгук — легко, на одном выдохе, слишком просто и снова с этой белоснежной улыбкой, от которой на правой щеке появляется заметная ямочка.