Багряная смерть

      День выдался пасмурный. Небо упрямо хмурится, воздух подёрнулся мутной плёнкой тумана — зимой и весной это не редкость в столице.       Кладбище Мортемэр сквозь туманную пелену выглядит как декорация для бюджетного готического ужастика — мрачное, потустороннее, почти пугающее. Только почти. Я за свои не шибко солидные двадцать восемь лет повидал много всякой жути, а потому лишь негромко фыркнул и, сунув свободную руку в карман куртки, побрёл сквозь паутину дорожек, прихотливо пересекающихся так и эдак.       — Приветик, Лэнс. Скучал по мне, а, сукин ты сын? — протянул я, опустившись на одно колено возле надгробия, и пристроил рядом свежий букет весенних нарциссов взамен старого. Высохшие и сморщенные, цветы охотно осыпались прахом, пачкая мои пальцы и разлетаясь по ветру. — Не то чтобы мне не всё равно.       Ну… очевидно, что мне не всё равно. Я ведь исправно прихожу сюда раз за разом, ношу ему цветы — вдобавок к вереску и камнеломке, что сам же и высадил на его могиле, — и неизменно задерживаюсь поболтать.       Это ещё ничего. Прежде я приходил сюда очень часто — слишком часто, падал ничком на сырую землю и лежал так долго, как только мог. Лэнса больше не было рядом — нигде не было! — но я слишком хорошо помнил холодные руки на своём теле, острые клыки, поцелуи с привкусом крови и смерти.       Лэнселот был как сама смерть — опасный и беспощадный, жуткий и прекрасный, с лицом мраморного изваяния, глазами лесного хищника и улыбкой острее, чем лезвие бритвы. Но если смерть убивает из долга, Лэнс убивал из страсти. Убийства были для него сродни наркоте, и даже в юности, глупой и сопливой, я не тешил себя мыслью, что он вдруг решит завязать.       Он был чудовищем. Очевидный факт, отрицание которого обошлось мне слишком дорого.       Вот уже два года прошло со дня его смерти, и болезненная привязанность сошла на нет, но внутри по-прежнему живёт её страшный отголосок. Мы с Лэнсом были повязаны всеми возможными способами. Разумом и телом, жаждой и страстью, насилием и смертью.       Он разрушил мою жизнь, и я этого даже не заметил. Не знаю, что тому виной — моя сопливая влюблённость, банальный подростковый эгоизм или пресловутое вампирское принуждение. Наверное, всего понемногу.       И всё же я нашёл в себе силы попытаться уйти. Лэнсу это не понравилось.       Он убил меня. Но, на свою беду, оказался не в силах со мной расстаться. Зря. Из покорной человечьей закуски я превратился в одержимого местью лича, и настал мой черёд убивать Лэнса.       Я и убил. Выслеживал годами, грохнул с превеликим удовольствием и справил милую маленькую могилку — чтобы всегда знать, где он и что делает. Хоронить его было больше некому: никого из дома Асторнов особо не заботила судьба «отродья Тристана, ещё гаже, чем его создатель». Я знал, что Лэнс предпочёл бы кремацию, но не удержался от жалкой мести подгнивающему мертвяку. Прикопал его в земельку и подло радовался его пожизненно-посмертному заключению.       — Как там погодка в аду, надеюсь, жарко? — осведомился я светским тоном, улыбнувшись безмолвной мраморной плите надгробия. Машинально коснулся было кольца, что неизменно болталось на безымянном пальце левой руки, но тут же себя одёрнул — как если бы Лэнс мог увидеть. Но нет, Лэнс не увидит. Он теперь вообще ни черта не сделает; покойники — они те ещё лежебоки. — Хреново, наверное, ты же никогда не любил жару. Мне тебя почти жаль… А впрочем, нет, пошёл ты на хуй, мудила.       Поднялся на ноги, отряхнул джинсы от налипшей грязи и отправился восвояси. Хотелось бы мне больше сюда не возвращаться, но я вернусь. Снова. И мы оба это знаем.       Стоило бы заехать домой и сменить джинсы с кожанкой на что поприличнее, но было откровенно лень. Благо моя работа не подразумевает презентабельного вида… Хотя что уж скромничать, я в любом виде презентабелен. Ну и ещё изрядно тщеславен, да. Что есть, то есть.       А ещё, заехав домой, я непременно окажусь в любимом кресле, попивая кофе и обложившись котами. Что вообще-то прекрасно, да только неизбежно растянется на часок-другой. График у меня, конечно, гибкий, но тут как — раньше сядешь, раньше выйдешь.       Кроме того, я не забыл о своём стажёре, которому мой гибкий график вряд ли будет удобен… Хотя тут мы квиты: мне, опытному ликвидатору, давно и прочно привыкшему работать в одиночку, само наличие стажёра доставляет неудобство.       Я, правда, не предполагал, что то самое неудобство будет у меня в штанах.       Ну а что? Парень довольно привлекателен и уж очень откровенно заинтересован теми самыми штанами. И их содержимым. Я не только работник месяца, но и здоровый двадцативосьмилетний мужик без особой-то личной жизни. Зато с прекрасным, смею заметить, вкусом. И без излишней озабоченности дурацкими принципами. Да кто бы вообще смог думать строго о работе, когда рядом ошивается вот это нечто?       Вампиры падки на красоту, будь то антикварная статуэтка, изысканное блюдо, крупный хищный кот или бессовестно симпатичный мальчик, через пару-тройку лет обещающий превратиться в красивого мужчину. Да он и сейчас красивый — бездонные глаза, острые скулы, хищный профиль, сильная линия челюсти. Нелепые тряпки и дешёвая красная кожанка шли ему так, словно он в них и родился, а жутковатый боевой раскрас, на какой не каждая шлюха отважится, лишь добавлял выразительности тёмным глазищам в обрамлении совершенно девчачьих ресниц. Впрочем, это единственное, что в нём было от девчонки. Ну, помимо страсти к косметике и ебовым шмоткам.       Ну да ладно, не в шмотках суть. Видит Тьма, Дэймон Гальярди мог обрядиться хоть в мусорный мешок, и даже это не умалило бы моё желание его… коснуться. Стиснуть в кулаке непослушные тёмные волосы, прижать ладонь к смуглой щеке, кончиками пальцев очертить пухлый и жутко болтливый рот, при виде которого все мысли, без того одна хуже другой, предательски устремились в орально-генитальную плоскость и…       Блядь, нет. Нет. Ещё сотню раз нет! Боги, Риз, тебе срочно нужно кого-то трахнуть. И очень желательно, если это не будет твой стажёр, потому что ну серьёзно, заводить шашни на рабочем месте? Ты выше этого, приятель, подрочи и успокойся.       И выкинь уже из головы всю эту студенчески-порнографическую красу. Иначе дрочить придётся прямо здесь, в машине, а делать такие вещички в сияющем чистотой кожаном салоне «Сезара» — это богохульство. Даже если очень хочется.       …не выкинул. И осознал, что всё очень, очень плохо.       Вампиризм идёт рука об руку с беспокойным разумом и навязчивыми идеями, которые до жути трудно контролировать. Особенно молодому вампиру, едва справившему десять лет со дня перерождения. Особенно там, где речь идёт о крови и сексе. Особенно…       Да к Тьме оправдания. Едва лишь Дэймон Гальярди открыл рот и атаковал меня целой автоматной очередью сомнительных комплиментов, я захотел поставить его на колени и услышать, как он стонет и умоляет. Причинить боль, доставить удовольствие и, конечно, попробовать на вкус — куда ж без оральной фиксации?..       Проклятье. Идеальный Риз ебанулся на идее выебать стажёра — даже звучит стрёмно.       С трудом подавив желание побиться головой об руль, я вышел из кара, закурил и, машинально оглядев рабочую парковку на предмет знакомых тачек, побрёл в стоящий через дорогу «Макбрайтс». Мне срочно нужен кофе (и немного выдержки). А мой стажёр, пожалуй, обойдётся. Милуйте боги, ещё решит, будто я к нему подкатываю, и…       …и стоит ли говорить, что из кофейни я вышел с двумя стаканчиками? Нет, это не подкат такой. Хм, наверное. Просто, как любит говорить моя вампирская матушка Лорейн Вернер, тяга к излишней опеке у нас передаётся с первым укусом.       — Явился, работник месяца, — фыркнул Рио, едва меня завидев. — А чего не при параде?       — Я всегда при параде, лисья ты морда. Завидуй молча.       Винс вскочил по стойке смирно, как и Валери, сидящая возле Акса — тот, состроив зверскую рожу, барабанил по клавиатуре так, словно она его чем-то обидела. Небось опять беспорядки с меховой братией… у меня у самого тут намедни нарисовалось препоганое дельце с кланом пум.       — Смирно, детки, это всего лишь я. — Потрепал Винса по плечу, пригладил взъерошенные светлые волосы Валери и провёл ладонью по румяной щеке. Девочка-волчица настроена ко мне куда более радушно, чем парень из нагов, но оно и понятно. У каждого вида оборотней свои повадки и особенности. — Ну что, эти засранцы вас не обижают? Не стесняйтесь ябедничать, я им быстро хвосты накручу.       — Хвостокрут, блядь, выискался, — хохотнул Акс, отлепившись-таки от персоналки. — Не слушайте его, мы малышню не обижаем. Вон, даже пистолетики выдали на поиграться.       — Я просила «Джонстон», и чтоб нормального калибра, — пробурчала Вал, недовольно указав на новенькую кобуру, что ютилась на поясе потрёпанных джинсов. — А Аксель мне всучил сраный дамский пистолетик! Риз, скажи ему!..       — Да щас, — протянул Акс, смерив её насмешливым взглядом. — Стрелялка не выросла. Скажи спасибо, что я тебя вообще снарядил — под свою, между прочим, ответственность.       — Брось, милая, — миролюбиво произнёс я, — восьмой калибр — отличный выбор для новичка. Приноровись, пристреляйся, а там поглядим. Договорились?       — Да, сэр, — ворчливо отозвалась Вал, сев обратно под бочок к своему косолапому надсмотрщику. И, чуть нервно покосившись на экран комма, прибавила: — Дэйми, в смысле, Дэймон, он…       — Всё в порядке, милая, я уже понял, — отмахнулся я, тоже сев на своё место. Однако на часы невольно взглянул и поморщился — мой стажёр и впрямь задерживается. По уважительной причине, но тем не менее.       Итак, Дэймон Гальярди, двадцать один год. Магистерия, юридический колледж, кафедра уголовного права. Специальность — судебная психиатрия, курс — четвёртый, средний балл — 4,8. Тема дипломной работы — тут я невольно фыркнул — «Статистическая взаимосвязь вампиризма и расстройств личности». О да, детка, покажи мне свой корреляционный анализ… Хм, нет, нет, плохая идея. Что там ещё? Характеристика скучная и прилизанная, как лужайка за белым штакетником — интеллектуальный, обучаемый, психически уравновешенный, социально мотивированный. Умеет Рочестер подать своих любимчиков. Вот только я тоже кое-что в людях понимаю и выразился бы несколько по-другому — самоуверенный, импульсивный, упёртый как баран, резковат в суждениях и явно склонен к соперничеству. Ладно, в двадцать лет вроде как положено быть придурком и максималистом. Я сам был немногим лучше. Да и паршивый характер в нашей работе скорее плюс; кроткие мамины сынки типа Джордана Уиллиса здесь не задерживаются. А вот Дэймон…       Дэймон очень талантливый, упрямый и достаточно жёсткий, у него быстрый ум и природное чутьё на всякий пиздец. Он может стать отличным охотником, но для этого ему придётся отыскать в себе кое-что ещё.       Инстинкт убийцы.       Задача будет не из простых, это я сразу понял. Равно как понял и то, что не доверю этого парня никому другому. Решение было принято почти сразу; дело оставалось за малым — подобрать ключик к бедовой башке Дэймона Гальярди и понять, что им движет.       Я откинулся на спинку кресла, хмуро глядя перед собой, машинально покрутил кольцо на безымянном пальце. Что я знаю о Лукреции Гальярди? Дата смерти — шестнадцатое апреля, триста двадцать седьмой год Пятой Эры. Сейчас ей было бы двадцать шесть. Судя по обрывочным сведениям, что имелись в личном деле стажёра, — была убита, причём не сверхом, а самым что ни на есть чистокровным человеком. И вроде бы типичная история, ведь гибель родственника или друга — стандартный мотиватор для того, чтобы связать жизнь со службой закону. Вот только картинка не складывается. Почему Дэйми так хотел попасть именно к нам? Это нужно выяснить.       Позже. Видит Тьма, я очень хочу докопаться до сути, но пока что есть дела поважнее.       Дэйми явился десять минут спустя, как раз в тот момент, когда я уселся за дневные отчёты — привычную рутину всех маршалов без исключения.       Ну как явился — ввалился в участок этой своей развязной походочкой, с руками в карманах брюк и в очередном странноватом наряде. Вместо кожаной куртки на Дэйми был пиджак тёмно-вишневого бархата, белая майка под ним, белые кроссовки, на шее же красовался… да хрен его знает, что это вообще на нем, но иначе как ошейником бархатную ленту, тесно обвивающую шею, я назвать не мог. Зато макияжа нет вовсе — ни туши на пушистых девчачьих ресницах, ни теней на веках, зато крайне впечатляющие синяки под глазами. Будто Дэйми собирался в спешке, отчего был жутко смущён и словно не в своей тарелке.       — Привет, — поздоровался он, на мгновение обнажив ровные белые зубы. — Прости, эти остановки общественного транспорта сущее зло. Я не пропустил ничего интересного?       — Нет, — заверил я, рассеянно проглядывая заголовки отчётов в базе — чтобы решить, на что стоит потратить время, а от чего пока можно отмахнуться. — И ты не должен извиняться за опоздание, если твоё занятие по психопатологии кончилось тридцать пять минут назад. Учёба важнее.       — Проклятье, ты и расписание моё вызубрил? — весело изумился он, плюхнувшись на стул рядом со мной. Я заставил себя не морщиться на такое непривычное нарушение моего личного пространства — в конце концов, самолично оборудовал ему рабочее место у меня под боком. — Так и знал, что ты контрол-фрик.       — Я — Мариус Арчерон, — заявил я, надменно улыбнувшись, — и я контролирую всё. Недаром же я лучший ликвидатор Вествуда, работник месяца и…       — …клыкастая ебанашка с чудовищным самомнением и зоошизой головного мозга, — заржал Акс. Предатель. — Верите нет, этот белёсый хлыщ на полном серьёзе требовал у Эрнандеса декретный отпуск по уходу за котятками.       — Умолкни, презренный собачник! — возмутился я, швырнув в него подвернувшимся под руку ластиком. — Как ты смеешь?! Котятки — самая важная причина на свете!       — Я ж говорю, он безнадёжен. Даже на странице в Инстанте сплошь одни коты.       — О, да ладно, вы, старички, знаете, что такое соцсети? — ехидно изумился Дэйми, всплеснув руками. Неожиданно сильными и жилистыми, а ещё покрытыми татуировками там и сям. Нет, я не против татуировок, у меня у самого одна есть, но тут складывается впечатление, будто он идёт и набивает рандомную картинку всякий раз, как наебенится в дрова.       Хотя не факт, что он вообще пьёт. Ни в прошлый раз, ни теперь не чуется даже намёка на запах спиртного или перегара. Зато видок как с большого бодунища, что мне не очень-то нравится.       — А ещё мы умеем делать видеозвонки через Тандерболт, представляешь? — поведал с таким видом, словно раскрыл величайшую тайну всего отдела. — Ну серьёзно, мне всего двадцать восемь! А мишке Акси — тридцать три, что тоже не особо впечатляет. А палантину рыжему вообще двадцать пять стукнуло на той неделе.       — Вот ведь упырь выпендрёжный, — приласкал меня Рио в ответ. — А вообще да, здесь в основном молодняк пасётся, так что не робейте. Но наглеть тоже не советую.       — Да я сама покорность! — без малейшего промедления заверил Дэйми, заставив недоверчиво на него покоситься.       Покорность? Ха! В жизни не поверю, что он умеет слушаться хоть кого-то, кроме себя. Ну и Валери, пожалуй. Девочка немного подрастет и точно станет альфой своей стаи. И Дэймон явно в нее входит, судя по тому, как сердито она на него косится.       — Ты обедал? — строго поинтересовалась она, забавно сморщив курносый нос.       Среднему пальцу в ответ я ничуть не удивился.       — Покорность? — усмехнулся я, покосившись на Дэйми. — Вряд ли ты знаешь это слово.       — Я много слов знаю, — отозвался он. И добавил, самую капельку понизив тон: — Если хорошо меня спросить. Наедине, разумеется. Эксгибиционизм — не мой фетиш.       О, я бы непременно спросил. А ещё лучше — ухватил бы нахального сопляка за этот его ошейник и дёрнул вниз. Чтобы стоял на коленях и смотрел на меня снизу вверх этими своими глазищами. Чтобы… подчинялся.       Да, слово «покорность» ему впрямь не подходит — а ведь я весьма требователен в этом вопросе. Особенно когда дело касается секса. Покорность и неукоснительное подчинение всем моим приказам. Но я вдруг понял, что так даже интереснее. Зачем мне покорный Дэймон, если за непокорность можно как следует наказать, разукрасив его задницу под цвет его же щегольского пиджачка?..       Так, с грязными фантазиями на рабочем месте определённо пора заканчивать. Не то проклятые оборотни с их острым обонянием и всратыми шуточками просто не дадут мне покоя.       — Ты себя в зеркале видел, юный пикапер? — спросил как мог скучающе. — Выглядишь как дерьмо. Когда ты спал в последний раз?       Тот задумался — ну или сделал вид, — постучал пальце по припухшей нижней губе и покосился на меня с таким видом, будто своим ответом делал величайшее одолжение.       — Пару дней назад. Но это не точно. Вал?..       — Позавчера засыпал на кухне с учебником по уголовному праву, — охотно сдала своего дружка волчица. — Потом — не помню. Была занята.       — И звали то занятие?..       — Не утруждайся, это я тоже не запомнила.       Дэйми красноречиво фыркнул, потёр глаза — боги, да на него смотреть больно, — но улыбочку с лица не согнал.       — Моя девочка, — похвалил он.       — Что, тоже не запоминаешь своих хахалей? — хмыкнул я. И нет, вот то, что я прямо сейчас почувствовал, это определенно не ревность. Точно нет.       Меня одарили очередным взглядом из-под пушистых ресниц, внимательным и колким.       — Ну тебя бы я точно запомнил.       — Я незабываем, — охотно согласился я и подвинул к нему стаканчик с кофе. — Взял тебе то же, что и себе. Надеюсь, ты любишь латте. Пей, пока совсем не остыл.       — Заботишься обо мне? Как мило!       Забочусь, конечно. Я вампир, это в моей природе. И нет, прекрасная как грех задница Дэймона Гальярди тут совершенно ни при чём.       Почти.       — Ты мой стажёр, — ответил я, улыбнувшись чуть холодно. — А я всегда забочусь о том, что моё.       — Ва-ау, как горячо, — протянула Вал, картинно обмахиваясь ладонью. — Сэнсэй, умоляю, позаботьтесь и обо мне!       Я смерил Дэйми строгим взглядом и уже без всякой напускной любезности отчеканил:       — Ты ешь, Дэймон, и ты спишь. Это не обсуждается. Считай, что я отдал тебе первый приказ.       — Воу, клыкан, не круто, — буркнул он, состроив недовольную физиономию, — ты что, моя мамочка?       — Я твой куратор, и я привык, чтобы мои приказы исполнялись неукоснительно. В противном случае последует наказание.       — О-о, мистер Доминант вошёл в раж! — восхитился Рио, ехидно скалясь. — Поосторожнее с ним, красотуля. Когда Риз обещает выпороть по яйцам, это стоит воспринимать абсолютно буквально.       — Уймись, палантин, не порть мальчику сюрприз, — усмехнулся я. — Должна же, в конце концов, в мужчине быть загадка?       Допив собственный кофе, бросил стаканчик в мусорную корзину и поднялся.       — Я не шучу, Дэймон. Твоя разрисованная тушка теперь достояние республики, изволь поддерживать её в пригодном для работы состоянии. Грохнешься в обморок — мигом вышвырну тебя к управленцам, будешь рыть носом бумажки в компании Джордана. Тот поди соскучился по своему обдолбанному педику.       Пожалуй, я переборщил. Ну, это если судить по вмиг похолодевшему взгляду Дэйми. Будто бы то напряжение, ни разу не рабочее, но совершенно точно сексуальное, кто-то разрезал невидимым острым ножом и отобрал кусок.       — Не грохнусь, — бросили мне таким тоном, что по спине даже мурашки побежали — я и представить не мог, что какой-нибудь малолетний студент так умеет. — И я не педик — к чему ограничивать себя, когда можно получить в четыре раза больше удовольствий?..       Рио замер от этих слов, а потом принялся сгибать пальцы. Не преуспел — сморщил нос в недоумении и покосился на Дэйми.       — Почему «в четыре»?       — Ну как? — искренне удивился тот и тоже принялся сгибать непристойно длинные пальцы. — Я сверху с парнем, я снизу с парнем, я сверху с девчонкой, я снизу с девчонкой… если что, Вал в этом хороша, рекомендую!       — Эй, я не сплю там, где работаю!       Акс и Рио похабно заулюлюкали и заржали, я вновь ощутил невнятный укол ревности, Дэйми же… ну да, ожидаемо скривил губы в усмешке и потянул на себя одну из папок, что валялись посреди стола.       — Если мы закончили обсуждать мою ориентацию, предлагаю приступить к работе. Или я зря торопился к своему куратору?..       — Похвальное рвение, — съязвил я, отняв папку. И кивком указал на дверь возле приёмной шефа. — Идём, надо раздобыть тебе ствол.       Не дожидаясь ответа, развернулся и пошёл к двери. Дэйми послушно зашагал следом, но затем, уже в коридоре, недовольным тоном спросил:       — Чувак, тебе не кажется, что ты, не знаю, малость перешёл границы?       Нет, я впрямь его выпорю. Не исключено, что и по яйцам.       Повернулся к нему и, скрестив руки на груди, как мог спокойно произнёс:       — Дэймон, мне откровенно плевать, чем или кем ты занят в свободное от работы время, как ты себя ведёшь, какой палеткой мажешь морду и насколько жуткими тряпками прикрываешь свой расчудесный зад. Но твоё здоровье, ментальное и физическое — это, блин, моё дело, и здесь я провожу жёсткую черту. Либо ты с этим смиришься, либо мы с тобой распрощаемся прямо здесь и сейчас. Я достаточно доходчиво разъяснил?       — Вполне, сэр, — буркнул Дэйми. И, одарив меня этой своей блядской улыбочкой, уточнил с напускным негодованием: — Хотя нет, ни фига не достаточно. Давай поподробнее про мой расчудесный зад!       Ну что вот прикажете делать с этим поганцем? Как я ни старался, а от ответной улыбки удержаться не смог.       — Ну что тут скажешь? Я не чужд прекрасному.       — Так я, по-твоему, прекрасен?       — Разумеется, ты прекрасен, — заверил я, пожалуй, самую малость горячее, чем стоило. И, не удержавшись, мстительно прибавил: — Когда не выглядишь как дерьмо. Есть и спать, ясно?       — Да понял я, понял! Правда, Риз.       — Хороший мальчик.       Взъерошил ему волосы, задержал ладонь на макушке, поглаживая — с человеком, наверное, это делать не совсем уместно, а я уж слишком привычен иметь дело с охочими до прикосновений сверхами. Но Дэйми вроде не против. Даже будто прижмурился довольно, мигом напомнив мне моих же котов, снизошедших до принятия поглажек от своего двуногого раба.       — Извини, привычка. Ну, знаешь, вампиры, оборотни, тактильный обмен, — всё же пробормотал я. Руку от него, правда, так и не убрал. Куда там, своевольная конечность сползла ниже — к украшению, так запавшему в неприличные фантазии. — Любишь ошейники, да?       — Допустим, — хмыкнул Дэйми, глазея на меня как-то тоже не слишком прилично. — Если я правильно понял, тебе такие штуки тоже нравятся.       — Нравятся, — не стал отрицать я. — Тебе идёт.       Скользнул пальцами по ошейнику, затем почти машинально повторил это движение чуть выше, погладив нежную кожу шеи. Непозволительная вольность и сущий пиздец выдержке, однако гулкое биение чужого пульса стало достойной наградой. Как и потяжелевшее дыхание, и едва заметная тень румянца на смуглых щеках, и полный алчного предвкушения взгляд. И…       И вы, мать твою, на работе, Риз! Какого хрена ты вообще лапаешь стажёра, которого с часок назад клятвенно обещал не трахать?       — Нам пора, Дэйми, — вздохнул я. Не без сожаления, что уж там — прекрасному я и впрямь не чужд. — Надо бы навестить пару охамевших меховых рыл, и я не подпущу тебя к ним без оружия.       Когда мы дошли до арсенала, Дэйми явственно повеселел и казался до нелепого возбуждённым, точно ребёнок в парке аттракционов.       — Так ты реально дашь мне пистолет? Прям настоящий?       — Нет, игрушечный, — фыркнул я, подтолкнув его к стойке с пистолетами. — Да, Дэймон, я дам тебе пистолет. И нет, Дэймон, ты не будешь целиться из него в Джордана, оружие тебе для защиты, а не для понтов.       — Эй, клыкан, ты за кого меня держишь? — возмутился он. — Всего-то похвастаюсь перед ним. Раз сто. Или даже двести, пусть кудрявый сучёныш зеленеет от зависти! Ух, не могу дождаться!       Я рассмеялся и укоризненно покачал головой. Какой он всё-таки мальчишка, сколько бы ни строил из себя взрослого и дофига повидавшего.       — Выбирай уж, пока я не передумал.       К вопросу выбора оружия Дэйми подошёл неожиданно серьёзно и вдумчиво. Поглядел, повертел так и сяк, взвесил в руке парочку стволов и наконец удовлетворённо кивнул, стиснув пальцы на рукояти одной из новых моделей «Свенсона» девятого калибра.       — Отличный выбор, — одобрил я. — Люблю эту фирму. У меня похожий, только двенадцатого.       — Я бы предпочёл десять с половиной, — заметил он до забавного деловито, — но вряд ли смогу из него хорошо стрелять. Отдача, вес и всё такое.       — Да, сначала стоит привыкнуть к чему-то полегче, — согласился я, роясь в коробке с патронами. — Вряд ли ты будешь много стрелять, но всегда держи при себе хотя бы один запасной магазин. Я кину парочку себе в кар. Стандартные патроны идут с серебряным покрытием, но есть ещё железные на сидхе… тебе они пока ни к чему. Пистолет чистить умеешь? Славно. Тогда цепляй, и пойдём.       — И всё, что ли? — удивился Дэйми. — А там, не знаю, в базу внести, бумажку подписать, какие тут ещё правила…       — Никаких. Помимо того, что стажёрам не положено иметь оружие.       — О.       — Да. Но правило дебильное, ведь стажёр без ствола — бесполезный балласт и потенциальный заложник. Приходится выдавать под свою ответственность. Мне стоит говорить, куда и как глубоко я засуну тебе этот пистолет, если накосячишь?       — Не-ет, сэ-эр, — протянул он с очередной похабной ухмылочкой, — не стоит, у меня богатая фантазия.       Вот уж ни капли не сомневаюсь. Понятия не имею, что у него за интересы, в личных делах стажеров такое не пишут, однако же впечатления скучного зануды вроде Джордана он точно не производит. Клыки свои ставлю — этот мальчик из тех, что на каждой пьянке непременно берётся за гитару, клеит самых красивых ребят в округе, после чего выпинывает их из своей кровати, а потом идёт и сдает экзамен на отлично.       Интересный мальчик. И кобуру к поясу пристёгивает с таким видом, будто готовился к этому не меньше, чем к сегодняшнему своему занятию по психопатологии.       — Куда это мы? — вдруг поинтересовался Дэйми, когда мы свернули в соседний коридор, к комнатам отдыха. — Твой чудесный стол, за которым я так прекрасно смотрюсь, в другой стороне.       — Уверяю, за этим чудесным столом ты ещё проведёшь достаточно времени. Готов поспорить, к концу недели запросишь пощады.       — Эй! Я выносливый!       — А ещё ты неугомонный и надоедливый. Что-то вроде гиперактивного щенка.       Дэйми состроил возмущённое лицо и пихнул меня плечом, я же усмехнулся и снова потрепал его по волосам. В груди поселилось странное тепло и не менее странное чувство, будто я знаю этого болтливого засранца уже лет сто, никак не меньше.       — Собак ты не жалуешь, это я уже понял. Расскажешь, что там за охуительная история с декретными котятками?       Ну это я всегда рад. Пожалуй, в постоянных издёвках ребят на тему моей зоошизы есть некоторая доля правды. Вслух я этого, конечно, не признаю, но тем не менее.       — Да мой кот с месяц назад решил стать мамой, — со смешком начал я, для наглядности вытащив комм и отыскав фотографию, где внушительных размеров сервал мирно дремлет в окружении пяти крошечных белых комочков. — То, что он мальчик и вообще стерилизован, его не остановило. В общем, собрался я на работу, вышел весь такой нарядный в гостиную, а там Мартелл обложился кучей чумазых шерстяных клубков, тарахтит как мотор и пытается их кормить. Смешно тебе? Я вот матерился минут десять, но не выбрасывать же бедолаг обратно на улицу. Откуда он их приволок, мне так и не удалось выяснить.       — И что, себе оставил?       — Ну а куда их было девать? Они ж совсем маленькие были, двухнедельные. Выкормил, подрастил да потом раздал всех, кроме одного. Они очень красивые, вэйданского окраса — синеглазые, светленькие, но с тёмными отметинами. Хозяева нашлись быстро.       Дэйми задумчиво глянул на меня и одарил на удивление нежной улыбкой.       — Ты грустишь. И скучаешь.       — Конечно, я скучаю, — ворчливо отозвался я на это вторжение в личное пространство. Грёбаные эмпаты. — Но шесть кошаков — кошмар наяву даже для самого упоротого кошатника. Особенно если в такой ораве только один взрослый кот. Котята только с виду прелестные, на деле же нет существ вздорнее, зловреднее и противнее, а уж котята-подростки — вообще жуткие тварины. Даже Мартелл до года бывал тем ещё засранцем, а ведь он сама доброта! Тринадцать с половиной килограммов любви и милашности!       Дэйми рассмеялся, тепло и весело, после чего вдруг потрепал меня по плечу, словно мы с ним и впрямь были старыми друзьями. Тепло его пальцев согрело даже сквозь ткань пиджака, и я вдруг с неким затаенным (как я надеялся) ужасом, осознал, что хочу растянуть это прикосновение подольше. Это как-то вот так оно работает, да? Когда тебя вдруг начинает к кому-то тянуть просто от одной улыбки и чуть хрипловатого смеха…       Да, всё и впрямь. Очень. Плохо.       — Ну вот что ты ржёшь? — негодующе пробормотал я. — Дети — то ещё наказание, даже если они котики.       — Ага, и стажеры.       — Не то слово!       — Ничего, я уже совершеннолетний. И чтоб ты знал, с семейными связями у меня не очень, поэтому давай не будем играть в папика и его детку. Не мой кинк. Но вот с твоим Мартеллом я бы познакомился. Позовёшь как-нибудь на чай?       — И даже на пирожные, — заверил я, хотя мысли, что уж там, совсем не о чаепитиях. — Ты вроде любишь сладкое.       — Что, в моем личном деле и это написано?       — Чего там только не написано…       — Ужас какой. Ого, это твоя? — присвистнул он, едва мы вышли на парковку и очутились возле моего чёрного «Сезара». — Пижон! С автомойки поди не вылезаешь, да?       — Про мойку было подло упоминать, — пробурчал я и, рисуясь, открыл перед ним дверь пассажирского сиденья. — Давай, принцесса, шуруй, карета подана.       Дэйми предсказуемо закатил глаза, но в кар послушно уселся. И даже ремень натянул, щелкнул замком — ну прямо ни дать не взять приличный мальчик из хорошей семьи, что бы он там из себя ни строил.       Впрочем, он таковой и есть, если верить записям из его личного дела, просто… Да нет, ни хрена не просто — такие вот порядочные мальчики от богемы идут в маршалы не от хорошей жизни. Мне ли не знать.       — Эй, у тебя тут курят? — поинтересовался Дэйми, когда я уселся на водительское место и повернул ключ зажигания.       Кивнул. Нет, предполагалось, что «Сезар» — мой личный мини-храм, где должны царить порядок и запах лаванды… Однако же кому я вру? Сигареты — и моя слабость тоже, а какой курильщик выдержит больше часа езды за рулем без сигареты? Ездить порой приходится в те ещё ебенища, не останавливаться же на полпути?       Дэйми на мой жест ловко выудил сигарету из пачки и прикурил от собственных пальцев, на которых по щелчку показался крохотный огонек.       — Мило. Ты не думал подучиться магии?       — Слишком слабый дар. Да я и не хотел никогда, — ответил он, выпустив струю сизого дыма в открытое окно. — Не повезло тебе, Ма-ариус, — твой стажер всего лишь бесполезный человечишка. Упс.       — Я не считаю тебя бесполезным. Иначе на кой хрен ты бы мне сдался?       Достал из кармана куртки пачку «Блэкстоуна» и, наклонившись к своему стажёру, невозмутимо прикурил от его же сигареты. И едва не засмеялся — такое потешное лицо у него сделалось от моей выходки.       — Что ты так пялишься? — невинно удивился я. — Да, я тоже курю, как и восемь из десяти вампиров. Ну, знаешь, оральная фиксация.       Подмигнув ему, затянулся сигариллой — вкус ванили, вишни и хорошего табака приятно осел на языке — и тронулся с места. Пора валить, пока всё это безобразие не кончилось сексом на парковке средь бела дня.       С трудом заставив себя отвернуться от Дэймона, я свернул на Парк-Лейн, прямо под фонари центральной улицы Аркади. Запах табака, моего и Дэйми, смешивался в салоне, пропитывал обивку; из аудиофона, стоило только щелкнуть кнопкой включения, полилась радиотрансляция какого-то концерта.       — Ой, нет-нет-нет, переключи это дерьмо! — мигом возмутился Дэйми и сморщился так сильно, будто я предложил ему сожрать лимон целиком.       — Не любишь классическую музыку? — хмыкнул я, но звук сделал тише. Переключать не стал — просто из вредности и от того, что это кое-как, но сбило с совсем неприличных мыслей о мальчишке в моей постели.       — «Представляем вашему вниманию седьмой концерт Аттиуса Эджертона в исполнении республиканского симфонического оркестра… Дирижер — Фабиано Гальярди, лауреат премии такой-то и сякой-то»! Нет, я ненавижу классическую музыку. И джаз. Серьезно, включишь при мне джаз — и я тотчас же подам на тебя в суд за применение насилия.       — О, мой бедный маленький человечек, — протянул я чуть ехидно. — Я бы взял тебя на ручки и старательно пожалел, да только ты тут не один такой травмированный на всю голову. Я сын Джиневры Арчерон, чтоб ты знал.       — Да ладно! — вытаращился на меня Дэйми, едва не выронив сигарету. Оно и понятно: моя матушка — весьма известная личность среди классических музыкантов. Почти Роберт Асторн, только в юбке. И без клыков. — Так мы типа собратья по несчастью! Чего ты тогда слушаешь это дерьмо?       — Десять лет в музыкальном колледже, — пожал я плечами. — В какой-то момент я был вынужден расслабиться и получить удовольствие. Правда, это не помешало мне взбунтоваться и провертеть на хую приглашение в консерваторию. Матушка была безутешна… Держу пари, у тебя тоже найдётся похожая история.       — Мне кажется, мой отец копит деньги, чтобы нанять вэйданскую якудзу. Однажды меня похитят прямиком из-под твоего крылышка, пристегнут к виолончели и заставят сдавать четырехлетний курс по сольфеджио.       — Из-под моего — не похитят. Умеешь играть на виолончели?       — Много на чём умею, — не без гордости признался Дэйми. — Ну, кроме ударных. У меня вроде как проблемы с чувством ритма — на чужом счёте сосредотачиваюсь, а сам не могу. И больше люблю петь.       — Я должен был догадаться, — изрёк я задумчиво. — У тебя очень красивый голос.       — Эй ты, а ну хорош со мной флиртовать! — возмутился он. Насквозь фальшиво возмутился, правда, к моему весьма немалому удовлетворению. Видно же, что ему приятно, и ещё как. — Так что, выходит, ты послал консерваторию и вопреки желанию своей дофига знаменитой матушки пошёл в маршалы?       — Ну… нет, не совсем. Я собирался стать инквизитором. Как мой отец и сестра.       — Инквизитором? Так ты…       — Был светлым магом, да.       Дэйми нахмурился, на его лице отразилась напряжённая работа мысли. И я, конечно, уже знал, что именно он спросит дальше:       — Зачем тогда ты стал вампиром? Или этим, как его, личем?       — Да, личем. И… меня обратили против моей воли, когда мне было семнадцать.       Неуютная пауза, повисшая в воздухе, тоже была вполне предсказуема. Речь ведь не просто о моих разрушенных мечтах, но о чудовищном преступлении, наказуемом смертной казнью. Ликвидацией, да.       — Ох, блядь. Риз, я… боги, ну я же не знал!       Глянул на него искоса и понял, что своим ответом расстроил бедолагу едва ли не до слёз.       Мальчик мой, ты ведь ещё и половины не знаешь.       — Всё в порядке, — заверил его чуть поспешно. — Прости, Дэйми, но я бы предпочёл оставить эту тему. Не люблю об этом говорить. Если хочешь, прочти моё личное дело, я не против. Там всё расписано, да и случай был довольно громкий.       — Понял, — отозвался Дэйми чуть грустно. Но затем вернул на лицо улыбочку и эдак восторженно заявил: — Так ты типа официально разрешил тебя посталкерить? Чтоб ты знал, я непременно воспользуюсь этим шансом! На все двести!       — Ни секунды не сомневался, — фыркнул я в ответ.       О том, что именно он на меня нароет и захочет ли после этого продолжать свой несносный флирт, я предпочёл пока не думать.       Но… мне бы этого хотелось. Отрицать бессмысленно.