Багряная смерть

      Ночной клуб «Армандо», что расположился в давно закрывшейся церкви на углу Романо и Грин-Лейн, встретил меня шумом, запахом человеческих тел, алкоголя и курева. Клуб и клуб, коих на весь Аркади можно насчитать несколько десятков, однако это местечко было новым, а потому ещё пыталось в некие претензии. Ну типа, столы были ещё не прожжены окурками, охрана не пускала совсем уж малолеток, а в самом зале хоть и людно, однако же вроде бы прилично. Ну вроде как девушки в дорогих платьях и на каблуках, а не в потертых джинсах и кедах, мужчины, у которых всё ещё есть шанс склеить девчонку, не обещая ей съемки в паршивом сериале.       Прилично, культурно, и… богемно. Ну прямо в самый раз как для парня из семьи инквизитора и пианистки. Ну или для сына дирижёра и архитектора, коим подвизается Дэймон Гальярди.       Будущий, мать его, маршал с охуенными губами, дурацкими татуировками там и сям, редкой породы тараканами в чудесной темноволосой голове… А ещё талантливый до омерзения, будь то стрельба или музыка. В последнем я не сомневаюсь, хоть и ни разу не слышал, как он поёт или играет на чём-то. Просто в такие места бездарей не зовут.       Мне место нашлось только возле бара — в «Армандо» со столиками и в хорошие-то времена было туго, а сегодня ощущение такое, будто сюда стеклось полстолицы. Пятница, что ни говори.       — Риз! — поприветствовал меня бармен — добродушный громила по имени Джейсон. — Тебе как обычно?       Я кивнул. Как обычно — это виски со льдом, лимоном и колой, чтобы заглушить привкус не самого лучшего алкоголя. На нём в подобных местах всегда экономят, независимо от класса заведения.       Стакан возник передо мной через минуту, и я с удовольствием потянул ледяной напиток — жарко тут почти до невыносимого, и даже многочисленные кондиционеры не спасают.       — Людно здесь сегодня! — заметил я, когда Джейсон, раздав заказы, повернулся ко мне.       — Так Дэймон Гальярди же! Девчонки его обожают. Говорят, хозяин пару месяцев его уламывал! Я слушал пару записей — он хорош!       О да, Дэймон хорош, тут не поспоришь. Про музыку не скажу, но вот в остальном — хорош без всяких сомнений. Иначе никак не объяснить тот факт, что я, взрослый человек при значке, полагавший себя весьма сдержанным и спокойным, нет-нет да и ловил себя на том, что думаю о Дэйми. Вспоминаю его поцелуи, его руки в своих волосах, сбитое дыхание… И блядский чокер, да, который мне почему-то хотелось с него сорвать и заменить другим. Тем, что выбрал бы для него я.       — Он учился! — зачем-то сказал я (прокричал, если быть точным).       — Что?       — Говорю, Дэймон Гальярди учился. Потому и отказывал!       — А! Так ты с ним знаком?       — Типа того!       Ответом мне стал поднятый большой палец — наверное, это означало, что он понял и принял к сведению. Может, и хотел спросить что-то ещё, но тут его отвлекла одна из клиенток, затребовавшая маргариту. Я же отхлебнул свой виски и уставился на сцену: Дэймона на ней ещё не было видно, но зато я приметил Вал, которая прямо сейчас подключала провода к синтезатору. Рядом с ней возился с гитарой какой-то лохматый паренёк, которого я не знал, в самом углу сцены колдовал за бит-машиной парень в наушниках и кепке.       Меня Вал не видела, а потому махать ей рукой смысла не было — вместо этого я повернулся обратно к Джейсону и попросил повторить. Алкоголь на вампиров почти не действует, зато хоть можно сделать вид, что я занят. И нет, вовсе не жду, когда на сцене появится мой стажёр…       Да нет, всё же я ждал. Оттого и обернулся, едва услышав громкий визг толпы, а потом и знакомый до последней ноты голос:       — Приветик, сучки, ждали меня?       Что ж, не то чтобы я не догадывался, но всё равно удивился тому, что Дэйми-на-сцене мало чем отличается от Дэйми-в-участке. Разве что макияж был ярче, да серьги-кольца в ушах были больше, чем обычно. Красная же куртка была той же самой, что я уже видел, только надета на голое тело, как и драные черные джинсы. Ах да, ещё вместо кедов он был обут в ботинки на таких каблуках, что впечатлилась бы даже моя сестра, та ещё любительница экстремальной обувки.       И чокер, куда же без него. Довольно широкий, не бархатный — полоски плотной кожи были скреплены металлическими кольцами, — и абсолютно непристойно обхватывающий его горло.       Видит Тьма, мелкий засранец так и просит схватить его за ошейник, уволочь в укромный уголок и поставить-таки на колени. Разве я не обещал занять делом этот болтливый рот?.. Впрочем, уверен, схожие желания здесь испытывает каждый второй, а то и каждый первый. Ну просто потому что.       Потому что Дэймон Гальярди слишком прекрасен, чтобы его не хотеть. А ещё слишком хорош во всём, за что бы ни взялся. Его голос, такой звучный и до краёв полный невыносимо сексуальной хрипотцы, скользил по коже волной мурашек и не хуже иной наркоты туманил башку, а то, что он выделывал на сцене, я бы классифицировал как непристойное поведение и… И кто бы знал, как ему это идёт. Всё это.       Ума не приложу, зачем ему тяжёлая, жутковатая и полная насилия работа, когда здесь, на сцене, он словно родился. Зачем ему преступность, кровь и жестокость? Зачем ему… я?       Да незачем. Однажды он поймёт, что всё это дерьмо ему и даром не нужно, и займётся тем, к чему у него впрямь лежит душа. А тебе останется лишь пожелать ему удачи, ибо на что ещё ты ему сгодишься?..       Дурная мысль, Риз. Ты сюда развлечься пришёл, верно? Вот и развлекайся, мать твою.       Покосился на свой стакан и поморщился: время пролетело как-то уж очень шустро, и лёд успел растаять. Хотя ничего нового. Я всегда был не прочь раствориться в музыке — такой завлекательной и так легко заглушающей болезненную пустоту в сердце, — а уж проклятый Дэймон вышиб мне мозги не хуже разрывного патрона. И я в душе не ебу, что мне, такому безмозглому, теперь делать…       Разве только шары залить. Отличная идея в любой непонятной ситуации! Допив ту дрянь, которую здесь почему-то именуют виски, я отвернулся от сцены (не без труда, надо заметить) и жестом попросил бармена повторить.       Когда Дэйми закончил петь, я так сразу и не понял. Только ощутил, будто у меня словно отняли что-то — музыку, хриплый голос, — вместо этого подсунув плохой виски и звонкий щебет какой-то девчонки над ухом.       — Привет, не хочешь купить мне что-нибудь выпить?       Я неохотно повернулся на голос, подавил в себе желание поморщиться — кто-то ещё ведётся на такие подкаты? К тому же девчонка оказалась невысокой блондинкой со светлыми глазами… Без чокера, без каблуков и даже без красной куртки. Не мой тип.       — Нет, он не хочет. — А вот этому голосу — и этому типу — я рад не в пример больше. — Свали, этот красавчик только для звёзд.       Девица фыркнула, но от меня отошла — видимо, сочла, что она и впрямь не конкурентка «звезде». Его красоте, энергии, харизме. Его взгляду из-под густо накрашенных ресниц. Его рукам, скользнувшим к моей шее и волосам. И даже его бедру, втиснувшемуся между моих ног.       — Эй! — Одна рука исчезла с моей шеи — Дэймон звал бармена. Вторая же осталась на прежнем месте, рассеянно поглаживая загривок и шею под тонким свитером. — Стакан воды со льдом и лимоном! И бутылку холодной колы!       — Тебе бы я купил выпить, — хмыкнул я, машинально обняв его за талию и притянув ближе к себе. Гладкая кожа под пальцами была горячей и чуть влажной от пота.       — Я не пью на работе, — весело отозвался Дэйми, вновь поворачивая голову ко мне. Но от объятия уходить не стал, наоборот — едва ли не уселся мне на колено; ладонь, что так вольготно чувствовала себя на моей спине, спустилась куда-то к лопаткам. Под свитером, да. — Да и вообще почти не. Ну типа ненавижу, когда у меня болит голова, и с этой дряни, что ты сейчас глушишь, она точно будет болеть, а на что-то получше все обычно жмутся… О, подожди-ка, а то я сейчас сдохну.       Он подхватил стакан с водой, опустошил едва ли не в один глоток, вылил в стакан колу и вдруг принялся хлопать себя по карманам.       — Блядь, забыл сигареты, угостишь?       Я привычно сунул руку в карман куртки, заглянул в пачку и скорбно вздохнул — последняя. Вытряхнул из пачки одинокую сигариллу, прикурил от зеленоватой искорки на кончике пальца и, хорошенько затянувшись, отдал Дэйми.       — Держи, от сердца отрываю.       — Я видел порно, которое начиналось так же, — послушно забрав у меня сигарету, отметил Дэйми. Затянулся, сдавливая фильтр пухлыми губами, выдохнул сизый дым. Не закашлялся, хотя мои сигариллы явно крепче той дешёвой отравы, что обычно курит он. Но всё же поморщился.       — Кайф… Эй, я что, не заслужил, чтобы ты смотрел на меня все выступление? Я тебе не понравился?       — О, боюсь, на фоне Вал тебя было нелегко заметить.       — Ах ты, мудила клыкастый! — засмеялся Дэйми, стукнув меня ладонью по спине. — Ну брось, давай, скажи, скажи-и, что я был хорош!       — Ты был восхитителен и прекрасен, Дэйми, — послушно ответил я, улыбнувшись. — У тебя чудесный голос, а твои сложные отношения с микрофоном заслуживают отдельного порнофильма. И ты, мелкий говнюк, сам всё это отлично знаешь, так что прекрати напрашиваться на комплименты.       — Напрашиваюсь я на другое, — без всякого стеснения оскалился Дэйми. Затянулся снова и выдохнул дым едва ли не в моё лицо. Стрёмно. Вроде бы. И вполне однозначно. Тоже вроде бы. — Раз уж я настолько прекрасен, что ты даже был не в силах смотреть на меня.       — О, я на тебя смотрел, и ещё как. — Взял его за запястье и поднёс поближе к лицу, чтобы затянуться сигариллой. А затем склонился ближе к его уху и вкрадчивым полушёпотом прибавил: — По правде говоря, я бы предпочёл не смотреть, а утащить тебя подальше отсюда и заставить стонать до тех пор, пока ты не сорвёшь свой расчудесный голос. Но… — Отстранился, внимательно глянул в мигом почерневшие глаза и печально прибавил: — Боюсь, ты немного занят. Так что в другой раз, извини.       Что ж, оказывается, Дэйми вполне умеет расправляться с сигаретой в три затяжки. А его короткие ногти, покрытые красным, в цвет куртки, лаком, могут очень даже больно царапать спину.       — Я кончил. В смысле, закончил, с первым-то у нас пока как-то не очень, — заявил он, махом допил свою колу и вдруг слетел с моих колен. Убрал руку со спины, но вцепился в мои предплечья, потянул на себя. — Так что вставай и пошли. Сейчас.       — Даже не буду уточнять куда, — возразил я, хоть и поднялся. Только для того, чтобы вновь почувствовать жар его тела, а не только рук, что обжигают меня сквозь тонкую ткань. — Но с чего ты решил, будто можешь мне приказывать, детка?       Меня одарили совершенно нечитаемым взглядом, чужое дыхание на миг сбилось, а юркий язык пробежался по будто пересохшим губам. А потом Дэйми вновь оказался непозволительно близко даже для ночного клуба, где публика чего только не видела. Теплые губы коснулись мочки уха, чужие пальцы вернулись на затылок, потянули за волосы.       — Тогда сам прикажи мне, — прошептал он, и, наверное, в грохочущем музыкой клубе я этого расслышать не должен был. Но я расслышал.       — Где?       Ответом мне стал его смех, веселый и довольный, легко мазнувшие по челюсти губы, и ладонь, вцепившаяся в мою, чтобы потянуть куда-то вглубь «Армандо».       Я и опомниться не успел, как за моей спиной оказалась дверь, а сверху навалился Дэйми — горячий, требовательный, с потешной алчностью шарящий руками по моему телу. Я привык к иному поведению у своих… партнёров, однако мне неожиданно понравился такой напор. То, как яростно Дэйми набросился на меня, словно до этого и думать ни о чём другом не мог.       Хотя я вот не мог, признаюсь честно. А потому поцеловал его ничуть не ласково, скорее даже наоборот — грязно, жадно и жёстко, впиваясь клыками в нежный рот и наверняка причиняя боль… Но Дэйми, похоже не возражает.       Да ты полон сюрпризов, мой мальчик. Сначала «прикажи мне», теперь это. Быть может, у нас в постели куда больше общего, чем мне казалось поначалу?       Немного отстранился, чтобы отдышаться — чтобы, блядь, вспомнить, как вообще дышать! — машинально глянул поверх чужого плеча и упёрся взглядом… в унитаз.       — Туалет? Серьёзно, Дэйми? — изумился, в отвращении наморщив нос. — Мы что, в средней школе?       — А ты что сюда, на интерьеры пялиться пришел? — резонно заметил тот. — Мне двадцать один, тебе двадцать восемь, когда еще трахаться в туалете?..       Потянул было вверх мой свитер, но тут же отпустил и взялся за пуговицу и молнию на джинсах. Склонился к шее, мокро провел языком до самой кромки волос за ухом.       — Так хочу тебя, боже, думал, прямо на сцене встанет...       — Я всё ещё подумываю похитить тебя и измываться ночь напролёт, — проворчал я, погладив его спину под курткой и спустившись ниже, чтобы стиснуть в ладонях упругую задницу, как давно хотелось. Проклятье, в реальности она даже лучше, чем в грязных фантазиях. — Боюсь, перепихон в сортире меня ничуть не удовлетворит.       Дэйми мои слова настолько возмутили, что он отступил на шажок и даже руки убрал.       — Ты меня типа отшить пытаешься?       — Нет, — возразил я со смешком, притянув его обратно. Скользнул ладонями по пояснице, затем по твёрдому животу и вдоль рёбер. Под пальцами гулко стучало чужое сердце, отдаваясь шумом в ушах.       — Нет, — повторил я, погладив Дэйми по груди. Стиснул пальцами колечко в соске и потянул на себя; довольно улыбнулся, заслышав мучительный всхлип, и лишь потом взялся расстёгивать чужие джинсы. — Кончи для меня, Дэйми. И да, это приказ.       — Придется тебе помочь мне, — гулко выдохнул Дэйми, прежде чем вновь навалиться на меня и вовлечь в очередной глубокий, жадный поцелуй.       Было в этом что-то безумное — целоваться и лезть друг к другу в штаны в туалете ночного клуба. Безумное, дикое, подростковое, совершенно не подходящее мне ни по статусу, ни по возрасту. Однако же, спроси меня сейчас кто, сменял бы я всё это — Дэйми в своих руках, его губы на моих, его руку на моём члене, — на что-нибудь вроде девчонки в симпатичном бельишке в номере отеля за углом, и я бы точно сказал нет.       Потому что Дэйми — это нечто. Его губы, язык, нагло вторгающийся в мой рот, его тело, горячее, твердое, исчерканное татуировками, прижимающееся к моему. Его пальцы — в волосах и на члене, его же стоны сквозь поцелуи. И ведь я уверен, сейчас он, несмотря на запал, ещё и сдерживается, чтобы совсем уж не шокировать публику, что ждет своей очереди в туалет за хлипкой дверцей.       — Ох, какой шумный, — шепнул я насмешливо, прикусив краешек его уха и покрепче стиснув пальцы на его члене, с удовольствием ощутил его дрожь и шумный выдох куда-то шею. Я предпочёл бы приласкать его ртом, но… увы, не здесь и не сейчас. Не в спешке. — Нам стоило бы выбрать местечко поукромнее. Мне нравится слушать твои стоны.       — Блядь, ты… ты…       Не знаю, кто я там, но наверняка ничего цензурного. Цензурного в его длинных пальцах, малость нервно двигающихся по моему члену, размазывающих выступившую смазку, тоже ничего нет. В том, как я царапаю его загривок, наверное, тоже, так что тут мы в расчете.       — Ну же, давай, детка. Кончи. Для меня.       Влажно лизнул его шею, а затем прихватил клыками, вырывая у Дэйми очередной стон, такой громкий и мучительный, что я сам едва не сорвался. Однако его удовольствие сейчас важнее. Проклятье… до смерти хочу увидеть, какое у него будет лицо, когда он кончит лишь от моей руки и пары-тройки грязных словечек…       Но Дэйми не дал мне полюбоваться на себя. Засранец. Тяжело задышал, навалился всем телом, точно ноги его больше не держат; ткнулся губами куда-то в сгиб шеи и вдруг впился в неё, точно силясь совладать с предательским голосом. Было больно и дофига внезапно, да только мне это понравилось — настолько, что я и сам кончил следом за ним, стиснув чужие волосы до ломоты в пальцах.       — Блядский боже, — всё ещё вздрагивая в моих руках, тихо выдохнул Дэйми в шею. Прямо туда, где только что оставил наверняка внушительный след своих зубов. Видимо, заметил или просто сообразил, что сделал, потому что в следующую секунду коснулся укуса языком, точно извинялся. — О, прости… Теперь все точно будут знать, что мы тут делали.       — Ерунда, — насмешливо отмахнулся я. — И как будто и так никто не понял.       Дэйми задумался ненадолго, а потом согласно кивнул, чуть отстранился, расплылся в этой своей улыбочке (абсолютно порочной и бесстыдной) и коротко коснулся моих губ своими. До отвращения коротко — я бы с радостью целовал его ещё и ещё, и даже потянулся за ним, когда он снова отстранился, убирая руки с моей шеи и от моего же члена.       Да так и охуел, по-другому и не скажешь, когда он вдруг глянул на испачканную моей спермой ладонь и широко её лизнул. Так просто, бездумно, словно вот это всё ни разу не выглядит картинкой из порно.       После чего прищурился, как будто не делал ничего вот этого, и выдал ворчливо:       — Блядь, ноги сейчас отвалятся… Не смоешься от меня, пока я переобуваюсь из этого орудия пыток в человеческую обувь?..       — А я должен? — уточнил я — исключительно чтобы вспомнить, каково это вообще — говорить после таких зрелищ.       — Ну откуда мне знать, что творится в твоей вампирской голове…       — Ты прекрасно знаешь, что в ней творится, — возразил я. — Пусть и частично. Я-то не знаю, чего хочешь ты.       — Тебя, — невозмутимо пожал плечами Дэйми и вдруг рассмеялся, чуть запрокидывая голову. — Серьёзно, я только что кончил в туалете, от рук охуенного парня, чего я могу хотеть?.. Отсосать тебе, потом трахнуть. А ещё эти твои интересные фетиши…       О, я бы показал тебе, насколько интересны мои фетиши. Не все сразу, конечно, а то ещё сбежишь, теряя модные тряпки, но…       — Ну не здесь же, — укоризненно покачал головой, кое-как совладав с роящимися в ней похабными мыслишками. — И не сегодня. Ты устал, а если я возьмусь за тебя всерьёз — устанешь ещё сильнее.       — Ты ведь понимаешь, что после таких слов я просто обязан завалить тебя прям тут? — возмущённо поинтересовался Дэйми, однако настаивать не стал — верный признак того, что денёк и впрямь выдался длинный. Даже его злоебучий энтузиазм не бесконечен. — Ладно, твои предложения?       — Ну, я всё ещё могу коварно украсть тебя, как подобает плохому злому вампиру. — Любовно пригладил взъерошенные тёмные кудри, окинул свою жертву нарочито плотоядным взглядом. — Тем более что в такой обувке ты далеко не убежишь.       — У меня отлично по физподготовке, так что я бы поспорил, — возразил Дэйми. — Но так и быть, позволю поиграть с собой в вампира-плохиша и его несчастную жертву. Будем изображать преследователя на машине или устроим забег по тёмному переулку?       — Придётся заплатить таксисту слишком много, чтобы он согласился на такую ролевушку. Но ты уверен, что способен на забег?       — Нет, — вздохнул он. Отвернулся, оглядел свое отражение в зеркале и недовольно скривился — видимо, зрелище его не слишком обрадовало. — Но прогуляться хочу. Что-то заебался я от четырёх стен в любом их виде.       В этом я с ним полностью согласен — после сложной рабочей недели даже утренняя пробежка не слишком помогает надышаться свежим воздухом. Представляю, каково Дэйми — учёба, стажёрство, клуб ещё этот. Немудрено, что ему хочется хоть вырваться на волю хоть ненадолго. А я совсем не прочь составить ему компанию — кому как не вампиру грезить ночными прогулками?       — Тогда я пошел переоденусь, — сообщил он, когда я согласился с его предложением, — возьмёшь нам что-нибудь выпить в баре? Или зайдём в какой круглосуточный по дороге?       — Что, будем изображать пьяных подростков на первом свидании? — хмыкнул я. — Ну, вино из пакета, распевание любимых песен на набережной…       — Звучит как отличный план! — озорно сверкнул глазами Дэйми. Подавшись мне навстречу, легонько чмокнул в уголок губ, точно и впрямь подросток, а не только что нагло совративший меня в туалете клуба коварный развратник. — И прекрати уже эти свои игры во взрослого и опытного, ты не настолько стар, насколько нудишь.       — Я вампир, это часть моего имиджа, — важно заявил я. — Иди уж, а то войду в образ и начну ворчать про былые деньки.       Дэйми одарил меня выразительным взглядом, типа напугал кота коробочкой, но в кои веки послушался и утопал переодеваться. А вернувшись, напустил на себя крайне заговорщицкий вид и уволок меня через служебный вход, «чтобы всякие наглые волчата не зарились на чужое добро». Я скептически хмыкнул — как-то больно шустро меня присвоили, — однако ничего против не имел. Как ни странно.       Следуя намеченному плану, мы прошли пару кварталов до ближайшего маркета, где я выполнил угрозу и под радостные смешки Дэйми вошёл-таки в образ: ну как тут не побрюзжать, когда в алкогольном отделе нет никакого пристойного пойла? Ладно, так и быть, не буду выделываться. В студенческие годы мы ещё не такую дрянь пили, и я даже до сих пор жив.       — О, смотри, по скидочке! — Дэйми торжествующе помахал бутылью, прежде чем плюхнуть её в корзину. — Берём.       Я подозрительно покосился на бутылку, затем на ценник.       — Семнадцать талеров? Семнадцать? Это правда можно пить?       — Ой, блядь, ну ты и Мариус!       — Да, я в курсе. Это даже в моём удостоверении написано.       Удостоверение с меня кстати, не потребовали, хотя заёбаный буднями парень на кассе зыркнул как-то недобро. Ну ладно, может, бедолага просто завидует. Мы-то уже отработали, а он нет.       Расплатившись за курево и выпивку — Дэйми решил, что угощает сегодня он, и мне даже кошелек достать не позволил, — мы вывалились на ночные улицы Нью-Аркадиана. На удивление, вполне себе людные для такого времени суток. Ну или не на удивление: ночь стояла тёплая и ясная, у приличных людей начались выходные, и они явно решили стать чуть менее приличными.       — В парк? — Дэйми кивнул в сторону темнеющей чуть в стороне рощицы. — Или могу сводить тебя в любимое место всех малолетних долбоебов этого сраного городишки. Ты-то не здесь рос, поди и не знаешь, где тусит весь будущий цвет нации. Ну или её закат…       — Даже я когда-то был малолетним долбоёбом, — снисходительно признал я. — Но твоя правда, по большей части не местным. Так что веди. При условии, что там не будет столько же народу, сколько в клубе.       — Да, спасибо, я уже понял, что ты нелюдимый зануда-кошатник. — Дэйми прибился ко мне под бок, приобнял эдак по-хозяйски, мягко потянул за собой. — Тебя перегрузило, да? Прости, я как-то не подумал. А ведь эта глава в моей дипломке точно есть…       Ну ещё бы. Сенсорная перегрузка знакома любому вампиру, если только он таковым не родился.       — Брось, я овампирился десять лет назад. Поначалу — да, здорово накрывало, но Роберт, мой кровный отец, постоянно таскал меня то на концерты, то в оперу, то на грёбаный балет. Людей я едва выносил, но слушать живую музыку, тем более с новым вампирским слухом, было очень увлекательно… Так и привык.       — Опера? Балет? Блядский боже, Риз, да твой клыкастый батя — настоящий садист!       — Он Роберт Асторн, это само по себе диагноз. Хотя насчёт балета я согласен — садизм как есть.       Дэйми на это согласно кивнул и потащил меня дальше по улице. Идти пришлось недалеко — мы миновали всего-то два квартала, прежде чем оказались на небольшой площади с фонтаном посередине. К площади примыкали три городские улицы, одна из них начиналась с лестницы, уходящей вверх. К одному из алтарей Хаоса, между прочим, но до него мы в итоге не дошли — преодолели лишь половину лестницы и свернули снова, чтобы оказаться на обзорной площадке с ещё одним фонтаном, уже не таким пафосным, что остался внизу. Он освещался парой фонарей, свет которых рассеивался из-за крон трёх высоких раскидистых пиний, что росли здесь. Возле фонтана устроилась небольшая группа молодежи, двое из ребят наигрывали на гитарах какую-то популярную нынче песенку. Дэйми помахал кому-то в компании, но присоединяться к ним и не подумал, вместо этого потащив меня на самый край обзорной площадки, огороженной куцым заборчиком. Чуть сбоку я приметил лавку, к которой меня и повели, а когда мы устроились и я дал себе труда оглядеться, то понял, что с этого места открывается великолепный вид на город. Отсюда оставшиеся внизу старые районы Нью-Аркадиана выглядят россыпью огоньков, точно светлячки в поле, справа серебрится под лунным светом река. Красиво.       — И вот тут ты провёл свою юность? — поинтересовался я, усаживаясь на лавку.       — Типа того, да, — охотно отозвался Дэйми. — Мне здесь нравится. Вдохновляет, знаешь ли. И копы не гоняют за распитие всякой бурды за семнадцать талеров. — Он достал из пакета бутылку вина и помахал передо мной. — Открывай, джентльмен, будем отмечать нашу первую романтическую прогулочку.       — Эпохальное событие, обведу дату в календаре розовеньким сердечком, — съехидничал я, взялся за бутылку и одним небрежным движением выбил пробку внутрь. Дэйми довольно присвистнул и, отняв бутылку, сделал глоток. Разумеется, в его исполнении даже это нехитрое действо выглядит абсолютно непотребно. — И что, ты всех своих пассий превентивно зажимаешь в сортире? Это был такой тест-драйв? Надеюсь, я его прошёл, но боюсь представить, что будет на втором свидании.       — Да что ты приебался к этому сортиру? — весело изумился Дэйми. — Прикольно ж было. До спальни я бы не дотерпел, и ты, кстати, тоже. Да и кому нужны эти скучные спальни?       — Ну почему же сразу скучные? — в тон ему отозвался я, тоже хлебнув из бутылки. Вино оказалось на удивление сносным. — Спешные перепихоны в странных местах — это, конечно, забавно, но я предпочитаю растягивать удовольствие.       — Блядь, Риз, ты не можешь говорить такие вещи, а затем отправлять меня спать одного!       — Могу вообще-то. И отправлю.       — Садист!       — Предпочитаю термин «доминант». Хотя в целом суть ты уловил верно. — Улыбнулся чуть издевательски, вручил ему бутыль. — Всё ещё хочешь побывать в моей спальне?       Если Дэйми и испугался (да блядь, вот ни капли, клыки свои ставлю!), то виду совершенно не подал. Напротив, хмыкнул как-то многозначительно, отхлебнул вина из бутылки и пошло облизал губы. Красивые такие, розовые, искусанные — дурную привычку он, видимо, приобрёл давно и избавляться не собирался.       — Не только в спальне, — наконец ответил он таким тоном, будто и впрямь только о моих комнатах и раздумывал. — Или порядочные домина-анты развлекаются только в кроватках с видом на залив? Или куда там выходят твои окна со скучными занавесками?       — Я живу в Лэйксайде, там куда ни плюнь — попадёшь в ручей или озеро. Красиво, и о доме напоминает. За четыре года слегка приелось, правда. — Глотнул ещё вина, потянулся за сигаретами. — Мне больше нравится у моря. Когда мучает бессонница, я чаще всего брожу вдоль Северного пляжа, слушаю прилив, глазею на волны… Главное, успеть уехать до того, как выйдет солнце и начнёт жечь глаза. — Протяжно выдохнул дым и слегка тоскливо прибавил: — Я так скучаю по восходам. Всегда любил солнце. Увы, теперь оно меня ненавидит.       — Чувак, да у этого дурацкого солнца просто ужасный вкус, — сочувственно пробормотал Дэйми. Придвинулся ближе, уложил голову мне на плечо. — Эй, не грусти, хорошо ж сидим.       Усмехнулся, приобнял его одной рукой. И впрямь хорошо. Тепло и так уютно, что даже как-то не по себе.       — Я и не грущу. Ты сияешь ярче, чем дурацкое солнце.       — Без шуток, это самый божественный пикап из всех, что мне довелось слышать!       — Не сомневаюсь, по этой части ты спец, — хмыкнул я,усилием воли прогнав прочь не слишком-то уместную вспышку ревности. — Расскажи что-нибудь… Допустим, про свою неудавшуюся музыкальную карьеру. Кто в здравом уме променяет сцену и смазливых поклонников на стрёмную кровавую работёнку с занудой-кошатником?       Долго думать над ответом Дэйми не стал — видимо, вопрос этот задавали ему не раз и не два. Только плечами пожал неопределенно, прежде чем заговорить:       — У меня есть сцена и поклонники, ты сам сегодня видел. И мне и впрямь нравится это дерьмо. Но не настолько, чтобы посвящать этому свою жизнь. То есть я бы мог, правда. Я обожаю музыку… не уроки сольфеджио, конечно, но музыку — да. Это моя отдушина, моя слабость и любовь. То, что не давало мне погрузиться во всякие неприятные менталочки после… ну, ты знаешь, после чего. Но от мысли, что музыка стала бы моей работой, меня тошнит.— Он чуть развернулся в моих руках, чтобы было удобнее, а потом и вовсе затащил ноги на лавку, оперся спиной об меня. Я послушно обхватил его поперек груди. — Кровавая работенка с занудой-кошатником — это работа. Не самая развесёлая, но с неё я всегда могу уйти, если мне надоест. От музыки я отказаться не смогу, а ненавидеть часть себя не хочу.       Что ж, такое объяснение мне понятно как никому другому. Я до сих пор играю на рояле каждый день, хотя ещё лет в четырнадцать понял, что не желаю идти по стопам своей грандиозной во всех смыслах матушки. И не менее грандиозного Роберта Асторна… о чём тот неустанно ноет всякий раз, как мы видимся. Мне его уже как-то жаль: кровный сын — горе-пианист, сваливший в ликвидаторы, урождённый сын — тоже ликвидатор (и полный бездарь в музыке), зять — скрипач-виртуоз, но… да, ещё один ликвидатор. «Я проклят богами!» — патетично восклицал Роберт всякий раз, стоило только поднять эту тему. А моя кровная мать, его жена Лорейн, язвительно возражала, что проклятья тут ни при чём, и на самом деле его всего-то пару раз уронили головой в детстве.       Да, мои вампирские опекуны — колоритная парочка, это бесспорно.       — Не могу сказать, что мне близка часть со сценой и поклонниками, но в остальном я тебя прекрасно понимаю. Если бы я жил в квартире, мои соседи давно бы наняли киллера, потому что меня вечно часа в три ночи прибивает сыграть «Бури Авалона» или там этюды Кеннана…       — «Бури Авалона»? Кеннан? — в ужасе переспросил Дэйми. — Слушай, социофобушка, ты не садист, а хренов мазохист. Там же сплошь сраные глиссандо, тремоло, скачки через две октавы! Как это вообще играть?! От одной мысли наебениться охота.       — Так ты уже почти, — со смешком заметил я, отняв у него бутыль и сделав глоток. Я-то, понятно, даже не захмелел. Дурацкий метаболизм сверхов. — И что это за «могу уйти»; не успел получить лицензию, а уже свалить думаешь? Ну нет уж, я не за этим трачу на тебя своё драгоценное время.       — Не думаю, — ворчливо отозвался Дэйми. Повернул голову, ткнулся губами мне в челюсть, неудобно вывернувшись. — Даже не мечтай, гадкий клыкан, ты не избавишься от меня так просто. Просто… я могу, понимаешь? — Я кивнул. — Мне нравится эта мерзкая работёнка. То есть сначала-то я вовсе не думал, что она мне может понравиться. Просто мне было надо. А потом… знаешь, мне было дохуя сложно. Да и сейчас тоже. И я просто не смог позволить себе слиться. Затем втянулся, привык к адовому расписанию и периодически съезжающей крыше, впереди замаячил прекрасный ты… В общем, мне нравится, Риз, правда.       — Я знаю. Если бы тебе не нравилось, тебя бы уже и след простыл. Откровенно говоря, часть меня очень хотела взять под крылышко Джордана Уиллиса и посмотреть, на сколько дней — или часов — его хватит… — Дэйми на это злорадно хихикнул — вот уж кто был бы искренне рад поиздеваться над бедным бестолковым щеночком. Невоспитанный кошак. — Ты либо рождён для этой работы, либо совершенно не годишься. Твой обожаемый сокурсник — не годится однозначно, да и… Слушай, а его правда стошнило на стол криминалисту?       Дэйми усмехнулся и кивнул.       — Эпично было. Не без нашей с Вал помощи, конечно — она как раз накануне с аппетитом рассказывала о своей трапезе кроликом в лесу. А я решил пуститься в сравнительный анализ пушистого бедолаги с жертвами Алькасарского потрошителя, ну и результат был немного предсказуем. Фантазия у пирожочка оказалась живая и богатая… Не выкинули его с курса только потому, что папенька Джордана — не последняя шишка в Инквизиции и вступился за сынульку.       — Вы с Вал ужасны, — беззлобно хмыкнул я.       — Просто отвратительны, и чего ты с нами связался?       — Я вампир, у меня крепкий желудок.       — О, уж это я вижу. — Он забрал у меня уже почти пустую бутылку, помотал ею в воздухе и горестно вздохнул. — За второй не пойдем, мне достаточно.       — Я и не предлагаю. Тебе явно хватит, а мне и две бутылки не помогут.       Печально хмыкнул, сетуя на дурацкую вампирскую толерантность к алкоголю, но по-настоящему расстроиться не вышло. Какое вообще может быть расстройство, когда рядом Дэйми — тёплый, чуть взъерошенный и какой-то непривычно уютный? А ещё — охотно жмущийся ко мне и ничуть не возражающий против того, чтобы его облапали там и сям.       Я и впрямь собираюсь отправить его спать. Одного. Но, видит Тьма, эта задача уже сейчас кажется почти непосильной.       — Между прочим, ты так и не ответил на самый важный вопрос. — Как бы невзначай огладил твёрдый живот, пробравшись ладонью под так удачно задравшуюся толстовку. — Я прошёл тест-драйв?       — На перепихон в сортире — определённо да. На всё остальное… — он постучал пальцем по нижней губе, делая вид, будто задумался, — ну, не знаю. Обсудим, когда я окажусь в твоей койке? Раз уж ты любишь удобство и всякое такое. Ну или хотя бы, — он заёрзал в моих руках, развернулся, сверкнул на меня этими своими глазищами, закинул руки на мои плечи, — после того, как ты меня поцелуешь. Давай, покажи мне, что ты умеешь, Ма-ариус.       А вот сейчас обидно было.       Ухватил его за подбородок, чуть надавил, побуждая вскинуть голову. Славный всё-таки мальчик. Норовистый, как дикая кошка, и ни разу не послушный, но очень отзывчивый на прикосновения. С этим уже можно работать.       — Мне не слишком нравится твой тон, Дэймон, — сообщил я, чуть прищурившись. Большим пальцем провёл вдоль мягких губ, охотно приоткрывшихся навстречу; спустился ниже, к беззащитной шее, чувствуя, как гулко стучит его пульс под моей ладонью. Кровь в его жилах. — Хотя… чем настойчивее ты требуешь, тем сильнее мне хочется заставить тебя умолять.       Дэйми, несомненно, ответил бы нечто сомнительно остроумное, но я предпочёл заткнуть его на секунду раньше. Поцеловал — на сей раз без спешки и излишнего напора, потому что удовольствие и впрямь стоит растягивать. Прихватил зубами пухлую нижнюю губу, чувствительно, но осторожно, чтобы не поранить; с нажимом провёл по ней языком, вырывая у Дэйми тихий, смутно негодующий стон. Усмехнулся ему в губы и — так уж и быть — решил, что теперь можно поцеловать его как следует.       На вкус он как дешёвое вино и паршивые сигареты, но прямо сейчас мне кажется, что я в жизни не пробовал ничего лучше. Будь я проклят всеми блядскими богами, если мой рот не побывает везде. Хочу его не просто попробовать, но сожрать с потрохами. И поди разберись, в каком именно смысле…       Да вообще во всех. Включая самый буквальный.       И мне бы, что ли, задуматься, насколько здорово, разумно и адекватно это моё желание. (На грёбаный ноль процентов.) Да только когда все мысли прочно обосновались в районе ширинки, думать становится сложновато. Мягко говоря.       Пару раз Дэйми, конечно, попытался перехватить инициативу, но я не позволил. Сильнее прижал к себе, вцепился рукой в волосы на затылке, оттянул ненадолго, чтобы заглянуть в подсвеченное луной красивое лицо. Поцеловал сам, хотя, что уж, там поцелуй тот был похож скорее на секс. По крайней мере, именно так мне казалось.       — Точно уверен, что не хочешь ко мне? — отчего-то шепотом поинтересовался Дэйми, когда я всё же отпустил его.       Я задумался было, но всё же покачал головой.       — Точно. Вызвать такси?       Дэйми состряпал расстроенную мордашку, но всё же мотнул головой, сам потянулся ко мне, касаясь губ до боли коротким поцелуем.       — Тут недалеко. Прогуляемся, хочу проветриться. — Он снова отвернулся от меня, устроился в объятиях, поерзал, чтобы расположиться удобнее и задрал голову к небу. — Только попозже, ладно? Хочу посидеть тут немного.       Ладно. Ладно, грёбаный ты Дэймон Гальярди. С тобой я, кажется, готов хоть шляться по ночному городу, хоть торчать всю ночь на лавке под хреновенькое музыкальное сопровождение от подвыпивших подростков.       Много на что готов, если честно. Вот только понять, почему именно с тобой, у меня никак не получается. Хотя нет… вполне даже получается — потому что у тебя самое большое сердце из всех, что я встречал прежде. А ещё от тебя приятно пахнет, а руки, что я успел обхватить своими, настолько тёплые, что я снова почувствовал себя живым.       И мне, блядь, страшно от того, что я всё это вдруг стал ощущать. Страшно, но и жутко интересно, что будет дальше.