Easier alone (Легче в одиночку)

«Я был в гневе, словно умалишенный… Меня будто жгло изнутри… Это не описать словами и не объяснить взглядом. Эта тварь… живет внутри меня, там, где по идее должна находиться душа… Съедая все человеческое, превращая внутренности в кашу, заставляя гнить чувства и распространяя трупный запах, она шепчет мне о том, что я не один…»

В руках тлеет сигарета — последняя в пачке, после становится скомканной и выкинутой в рядом стоящий мусорный бак. Ирония, так люди выкидывают друзей и любимых, когда думают, что это поможет им восстановиться самостоятельно и показать всю волю и силу, но в итоге остаются с ничем. Одинокие и сожалеющие о собственной глупости. Тэхён смотрит из окна своего убежища, называемого их с Гуком кабинета. Парень здесь с самого утра. На диване разнежился, словно на пуховой перине, Тан, лениво виляя хвостом. Его два черных омута смотрят на лучшего друга, но в них плещется забота и беспокойство за Тэ. Пёс ведь не глупый, он всё понимает и видит эту небольшую тучку над Кимом, из нее едва молнии не сверкают. А время, тянущееся слишком долго, идёт медленно, из-за чего она разрастается все больше.       — Вот знаешь, Тан, я не понимаю людей… «Ещё бы ты их понимал, Тэхён» — думает пес, все ещё наблюдая за парнем, стоящим около окна и смотрящим в серые просторы. Снова будет дождь. Вот только когда? Погода полностью описывает сегодняшнее состояние Тэхёна, хотя, если быть честным — постоянное состояние. У этого человека, что солнце, что дождик, что тучи, что яркая радуга — всё одно и то же. Ему просто плевать. Тэ не волнует — просто мелочи жизни, правда же?.. Пес фыркает своим рассуждениям, а после продолжает медленно вилять хвостом, ожидая продолжение этого тэхёнова «диалога» с самим собой.       — Волнение приводит к тревоге, а тревога к беспокойству. А оно уже следом ведет и к паранойе. Так зачем вообще думать над тем, из-за чего, в конце концов, станешь параноиком? «У тебя шиза, друг мой, ты разговариваешь с псом о какой-то херне.»       — Даже зная последствия подобных мыслей и размышлений, люди не смогут заставить себя думать о чем-то другом, о том, что принесет им облегчение и спокойствие. — Тэхён посмотрел на сигарету, догоревшую до фильтра, потушив о пепельницу, положил ее туда, переведя взгляд на Ёнтана. — Это, видимо, всем людям свойственно?.. «Так и скажи, что ты просто волнуешься, друг мой странный, ты, хозяин, больше думаешь о том, что ты отличаешься от других, но может нужно подумать: чем ты похож на них?»       — Уже разговариваешь с самим собой? Джин заходит в кабинет без стука, что очень начинает раздражать Тэ, но тот не показывает виду, стоит и смотрит на мрачный парк, бегая глазами по сырым деревьям и кустам, по давно опавшим листьям, по одинокой тропинке, по которой давно уже не ходили люди и не резвились детишки. Сокджин замечает наполовину напряженные плечи и спину, на руки, постукивающие по подоконнику, губу, растерзанную белоснежными зубами, на которой выступили небольшие кровяные капли. Нежная розовая плоть начинает немного пульсировать, а после Тэхён слизывает юрким языком и чувствует металлический привкус.       — Тэхён, нужно поговорить…

🚬🚬🚬

Стук каблуков по холодному кафелю слышится слишком четко, словно ударяя по голове маленьким молоточком. Чонгук идет следом за секретарем, немного виляющим своей пятой точкой, пытаясь обратить внимание этой интересной персоны на себя.  — Госпожа Манобан ждёт вас у себя в кабинете, — говорит та писклявым голосом, поворачиваясь лицом к Чонгуку, а позже опуская свои глаза на маленького мальчика, сидящего на руках у старшего Чона, — может, вам помочь с вашим ребенком?  — Нет, спасибо. Не нуждаемся в помощи. Чонгук сдерживает себя, чтобы не закатить глаза. А секретарь, не сдерживая себя, показывает всю разочарованность и обидчивость, ведь она хотела помочь. Только до девушки не доходит одна вещь: Чон Тэсон терпеть не может чужаков. Ребенок отворачивается от секретаря, обхватывая ручками шею отца и утыкаясь носиком в нее же. Чонгук подходит ближе к двери и уже слышит голос хозяйки кабинета:  — Проходите, Господин Чон. Гук заходит внутрь и видит красивый кабинет, сделанный, скорее всего, на заказ. В нём присутствуют теплые оттенки, создающий иллюзию комфорта и уюта. Не то чтобы Чон представлял кабинет какой-нибудь ведьмы, где всё пропитано черной магией и кровью, но всё равно немного удивлен.  — Доброе утро, Госпожа Манобан, — здоровается Чонгук, увидев перед собой сидящую леди за рабочим столом, копающуюся в ноутбуке. Яркие рыжие волосы выпрямлены и опадают на плечи, красивые глубокие глаза подведены черной подводкой, создавая хищный взгляд. Сама Лиса одета в красный костюм и черную блузу.  — Доброе утро, — тепло улыбается Манобан, а позже сразу же переводит карий взгляд на мальчика, стесняющегося такого пристального внимания, — привет, кроха.  — Сын, поздоровайся. Мальчик лишь сильнее уткнулся в шею отца, немного мотая головой. Ну стесняша, чего с него взять.  — У вас очень милый сын, Господин Чон, присаживайтесь, — указывая на кресло перед собой, Лиса отодвинула ноутбук от себя в сторону и сцепила руки в замок.  — Давайте без формальностей, всё-таки вы хотите мне помочь, Лалиса.  — Хорошо, я рада, так будет намного проще. Лиса немного отодвинулась и открыла нужный ей ящик в столе, достав оттуда папку с бумагами. Чонгук же смотрит на неё спокойно, без пристального наблюдения или интересующегося мотива, поглаживая спину сына, прикорнувшего на его плече.  — Итак, я знаю о ваш… о твоей проблеме, поэтому очень хочу помочь, поэтому предлагаю свою помощь…

🚬🚬🚬

      — Чимин-и, — девушка подходит ближе к парню с очень светлыми волосами, будто выбелены солнцем, смотри с таким теплом и уютом в глазах, что невольно Пак чувствует себя в безопасности, словно это родной дом, — ты сегодня что-нибудь ел?       — Нет, Холзи, не хочу, спасибо, — Чим снова делает бросок, попадая прямо в кольцо, а после слышатся звуки, издаваемые мячом. Баскетбол — единственный вид спорта, который заставляет его трепетать. Он может поклясться, что внутри у него все органы вибрируют от волнения и — совсем чуть-чуть — какого-то предвкушения. Чимин любит баскетбол, любит каждый звук, шершавость мяча, задавать темп и скорость так, чтобы потом казалось будто легкие взорвутся нахрен, а сердце забьет на свои обязанности и пошлёт его, Пак Чимина, в далекое странствие. Парень до боли в ребрах любит эту игру, ведь от близкого человека только она и осталась. Только баскетбол напоминает ему лучший период в жизни, переломный момент и первую, единственную любовь. Как удачно, что во дворе отдела стоит небольшая игровая площадка, на которой раньше соревновались постоянно Тэхён с Соджуном, иногда заставляя играть и самого товарища подполковника. В отличие от этих балбесов, Джин не умеет играть, поэтому просто громко комментирует, а после бурно реагирует на свои же шутки, заливаясь смехом — стеклоочистителя. И сейчас полностью погрузившись мыслями и сердцем в далекое прошлое, Чимин снова начинает играть, словно на кону его жизнь. Но мысли о прошлом мешают, подкидывая счастливые и ужасные моменты из прошлого, поэтому остается вопрос… Забьет или проебется? Это как игра в русскую рулетку. Пан или пропал.       — Чимин?.. Холзи видит все эмоции на лице друга и коллеги по работе, поэтому стоит в стороне и не дергается, не лезет в душу, не прокрадывается в голову, чтобы, не дай Бог, навредить и так расшатанной психике. Говорят, что если займешься любимым делом — сможешь отпустить то, что тебя гложет. Ты забудешь о всяких переживаниях и боли, тянущей тебя на самое дно. Чимин не смог избавиться от тяжелого склизкого чувства, что гирькой давит на мозг. Он не может назвать это чем-то конкретным, потому что и сам понять не может. Парень не избавился от страха, липких мыслей и от полнейшего разочарования.       — Опять херачит, как проклятый. — девушка оборачивается на хриплый недовольный голос, а после чувствует холодный мокрый нос, вжимающийся в бедро, — Ничему жизнь не учит?.. Холзи улыбается, думая про себя, что Тэ — не такой засранец, как все о нем думают, хоть он и действительно не такой как все, но есть в нем одна хорошая, очень тщательно скрываемая черта характера — заботливость. Ким заботится о людях, которыми дорожит, даже если он пошлёт вас к далеким херам Кореи, он всё равно приедет в самый зад за вами, идиотами, чтобы лично вставить звездюлей. Но заметить эту заботу — не каждый сможет.       — Он так уже полтора часа носится, — шепчет девушка, чтобы её услышал только Ким, а тот хмурит брови ещё сильнее, а после снимает с себя черное пальто, оставшись в одной ониксовой водолазке, — может поговорить с ним?       — Я разберусь. И как бы не странно это прозвучало, Тэхён направляется в сторону блондина, точно сделавшего бросок, а после замечает напряжённые мышцы, показавших свои очертания под белым бомбером.       — Долго ещё будешь себя наказывать? Прямолинейности ему не занимать, думает Холзи, из-за чего сдерживает себя, чтобы не сделать простое «рука-лицо». Но в этом весь Ким Тэхён.       — Сыграешь со мной? Ким бесчувственно кивает, небрежно бросив пальто на скамейку к Холзи. Девушке работать нужно, но та упорно хочет поприсутствовать при их «схватке», не часто теперь увидишь оживленного Тэхёна, играющего в баскетбол. Чимин для форсу бандитского начинает демонстрировать свои навыки и умения, на что опер лишь фыркает и резко подаётся вперёд, выхватывая мяч и блокируя Чима и все его попытки, двигает в сторону кольца. Бросок за броском. Удар мяча и тихие хлопки Холзи, наблюдающей за двумя детьми, которых отпустили в их песочницу поиграться да порезвиться. А ещё Ёнтан… Он хотел бы прокусить этот мячик, так только хозяин по лбу даст, не шибко больно, но и нелёгкий получится шлепок. Он медленно наблюдает за людьми, говоря про себя: «не понимаю все равно я их». Так проходит около тридцати минут. Тэхён и Чимин останавливаются, смотрят на друг друга, чуть уставшие и утомлённые, но с каким блеском в глазах… Мама, роди меня обратно.       — Остыли? — спрашивает вальяжно Джин, медленно шагая в их сторону и наблюдая за их кадыками, дергающимися туда-сюда. Детки пить хотят. Как только Тэхён решил съязвить — все присутствующие, включая и самого опера, услышали со стороны лестницы громкий ор. Тан даже не шелохнулся, ленивец, лишь хвостом вильнул, тип: «отвалите, смертные, я балдею». Хосок бежал так быстро, что чуть не снёс уставшего Чимина.       — Намджуну плохо, его так квасит не по-детски. Прошла целая минута молчания. Нельзя сказать, почему все подумали и списали это все на шутку… Нет, не то чтобы товарищ подполковник был человеком из стали, с железными нервами, с крепкой выдержкой и сексуальным умом… Хотя… Насчёт первого — есть сомнения, насчёт всего последующего — никаких возражений. Так вот… Хосок и Джин часто шутят. Безобидно и адекватно, не ранив никого вокруг, не затрагивая запрещенные темы, не используя этот дурацкий чёрный юмор, которым пропитан насквозь Ким Тэхён. Проходит вторая минута, Хосок стоит хлопает глазами, взглядом переходя с Джина на Чимина, потом на Холзи, следом — на Тэхёна.       — Эй, че делать-то будем?! Как заорет, ебане, несите каталку. Первым очухивается Джин, чуть отталкивая Чона в сторону, бежит в сторону входа, следом Холзи и сам Хосок. Пак стоит смотрит на свои руки, на которых фантомом ощущается тяжесть и шершавость мяча, а после смотрит на Тэхёна, как бы спрашивая: «мы-то пойдём?»       — Меньше народу — больше кислороду, а ему он, видимо, сейчас просто необходим. И они продолжают играть, пока все остальные пытаются поддержать Намджуна, который резко перешёл от делового стиля речи к матерному и языку зэков. Он конкретно пожалел о том, что съел не домашнюю стряпню Сокджина, а бургер из какого-то рядом стоящего магазина. Прости, Джин-и, если он умрет, ты не виноват. А то что Джун умрет — сам почему-то не сомневается. Либо от жестких потуг и фантомных схваток, либо от хлесткой и очень… очень тяжелой руки своего парня. Чонгук идёт не спеша, придерживая за попу свою радость, уткнувшегося в изгиб шеи отца, а после слышит стук мяча, отбиваемого от асфальта, и рефлекторно движется в сторону звуков. Не то чтобы он любитель баскетбола, но смотрит его по телевизору, когда бывает свободная минутка. А таких моментов можно пересчитать по пальцам одной руки. Опер смотрит на две фигуры, стоявшие напротив друг друга, Тэхён хищно облизывает губы, но и Чимин — парень не промах. Такому сопернику хер проиграешь. Опыт все-таки… Хоть и горький на вкус. Парни не замечают чужого присутствия совсем, а Гук резко дёргается, когда телом почувствовал и боковым зрением заметил неприметного пацана с красными прядями.       — Чон Чонгук, да? — когда Чонгук хмурится, парень усмехается, довольно знакомая привычка. — Рассказывали мне про тебя, чувак. Напарник этого придурка, да? — указательным пальцем наводя на Тэ, носящегося по площадке, спросил младший Ким. Чонгук до сих пор не может понять — с каких пор его теперь знают все, но он сам понятия не имеет — кто они такие.       — Я Джебом. Ким Джебом, брат того — мотнув головой в сторону Тэхёна, сказал Джей, добавив тяжелое, — типа.       — Приятно познакомится, — говорит Чон, а после пожимает руку парню, очень заинтересовавшемуся Тэсоном.       — Похож на тебя, маленькая копия, как звать?       — Тэсон. Джебом пожал маленькую ручку сынишки Чонгука, улыбнулся так открыто и ярко, что старший Чон ловит себя на мысли — Тэхён так не улыбается, он вообще не улыбается… И снова ворох мыслей заполняет голову, Чон не хочет тонуть в том, из чего потом просто не вылезет, но знаете… мы ведь привязываемся к людям, когда нам с ними комфортно, мы чувствуем легкость и непринужденность. А когда Чонгук рядом с этим недовольным типом, то у младшего возникает ощущение, будто он за каменной стеной, под надежной защитой.       — О чем задумался? — легко спрашивает Джей, ощущая себя легко рядом с этим человеком, который старше его всего-то на два года. Сам младший Ким не привык называть кого-то хёном, просто потому — что в семье у них так не принято. Тэхён как был обмудком, так им и остался, но хёном не был.       — Нет, ничего, — улыбается Чонгук, возвращая свой взгляд к оперу, играющему против дознавателя. Но Джебом пошёл же в Тэхёна.       — Знаешь, он один из тех людей с огромной дырой в груди, — начинает Джей, достав пачку из кармана, открыл ее, а позже закрыл, ведь курить при маленьком ребенке он не станет из принципа, — а что-то мне подсказывает, что напарники так не смотрят друг на друга, — Джебом усмехается, когда Чонгук дергается и пытается совладать со своими эмоциями, выливающимися за пределы его выдержки и воли, за края, стекая по железобетонным стенам и заполняя всё пространство собой, — Тэхён как-то изменился, этого никто не заметил, но я всё же его брат, а не ган… Ну, ты понял. Эта сутулая собака (без обид, Тани) обычно никогда так не реагирует на других людей, а когда мне рассказывали про тебя, тот точно так же дернулся как и ты, друг мой дорогой.       — Это…       — Не может быть? — снова фыркает младший Ким, смотря уже открыто в глаза напротив, не тушуется молодой человек, его уверенность словно туманом обволакивает пространство рядом, показывая — он не шутит. — Люди — это странные существа, их часто не сможешь понять, они ведут себя так, как хотят, не заботясь о чувствах других и чаще всего пекутся только о самих себе. Но есть те, кто как Тэ, с огромной дырой в груди. Они знают, что такое быть в окружении многих, но чувствовать себя отчаянно одиноким в этой самой толпе; что такое оставаться со своими мыслями и бояться их, потому что знают — сорвутся; а дыра эта… она, знаешь, как напоминание о том, что ты был когда-то другим, совсем иным человеком, как шрам на теле, только более душевный, нежели физический.       — На психолога учился?       — Нет, рос братом Ким Тэхёна, который учился на психолога в самом начале, а потом просто ушёл в ментяры. Они снова стоят молчат, проходит пара минут, а после Джебом решает все довести до конца, не привык парень так просто сдаваться, ведь вдруг его брат после станет счастливым? Джей не дурак, он все видит, все замечает.       — Я к чему вел-то… — голос парнишки выводит Чонгука из транса, заставляя прислушаться к нему, запоминая каждое слово, сказанное про этого недовольного типа, — сам понимаешь — он конченный придурок со своим черным юмором и предвзятым отношением к другим, но он не заботится о тех, на кого ему плевать, сечешь? Он бежит от проблемы, думая, что всё само рассосется, просто потому, что ему так легче. Как бы не стрёмно говорить, Тэхён намного сильнее всех в моральном плане. Он просто таким вырос и вырастил меня. Это его черта характера: он исключает всё то, что его может задеть, выкручивает все так, как ему выгодно, смекает быстрее, чем другие, и всегда держится отстраненно. По большей части, — это банальный похуизм, который правит его эмоциональным фоном. Ты, Чонгук, как я уже успел заметить — всё принимаешь близко к сердцу, не доверяешь особо никому, но и не отталкиваешь от себя, в отличие от Тэхёна. Много за свою жизнь дерьма хлебнул, но ты его противоположность. Джебом снова протягивает пальчик, чтобы Тэсон ухватился за него, а после спрятался лицом в изгибе шеи отца. Ребенок до красных щечек смущается парня, но не отталкивает от себя, как чужого человека. И правда в том, что оба брата Ким… умеют располагать к себе людей. Хоть и методы у них пиздец какие разные. Джей вздыхает шумно, понимая, что сказал слишком много предложений не употребив ни одного мата. И это все только ради этого милого комочка счастья, прячущегося в объятьях Чонгука. Младший Ким любит детей, хоть и моментами они дико противные.       — Ладно, я побежал, не говори ему, что я в отделе, я тут по делам, а ему мыслей и так хватит на половину жизни вперед. Пока, зайка, ещё свидимся. Чонгук просто кивнул, а после снова смотрел на площадку. Двое парней сидели на сыроватой земле, глубоко вдыхая прохладный воздух, обе грудные клетки ходили ходуном от большой физической нагрузки. Что значат его слова?.. Что именно он хотел донести до Гука?.. Что Тэхён отличается от других?.. Это было понятно еще при первой встрече. Что именно, ты, Джебом, хотел ему сказать?.. Чон не помнит, как решил спуститься вниз, Тэсон тихонько сидел, елозив задницей на руках у отца. Гук поглаживает спину сына теплой широкой ладонью, а после останавливается около скамейки, где ранее сидела Холзи. Ёнтан сразу замечает знакомый запах, а после подбегает к парню. И тут Тэсон начинает громко плакать, испугавшись волосатого чудовища с огромными клыками и слишком мокрым носом. Проходит секунда, и опер с дознавателем резко оборачиваются на детский плач, а у Кима вообще в голове неприятные воспоминания. И что-то внутри начинает полыхать, заставляя органы вибрировать. Чувство ответственности, инстинкт животного — защищать своё. И объяснения этому у него нет.       — Тан! Отойди. — цедит Тэхён, в одном движение оказываясь рядом с Гуком. Пес начинает скулить, не понимая — почему на него разозлился хозяин, ещё и накричав при этом.       — Всё в порядке, просто испугался немного, — Чонгуку жаль Тана, ведь тот не виноват, что Тэсон от чего-то боится всего вокруг, а то что он принял чужих людей так близко, не заплакав, — чудо, не иначе. Тэсон не успокаивается и плачет, руками обхватывая шею отца, прижимаясь мокрым носиком к чонгуковым ключицам, вжимаясь в небольшую ямку. Чимин стоит, потерянный и глупо хлопающий большими глазами, а после гладит Тана, обидевшегося и отошедшего от этой странной парочки. Тэхён стоит рядом с Гуком, слишком близко, чем обычная «норма», а после рукой гладит по спине сына, увы, не своего.       — Малой, ну ты че опять ревешь-то? — мягко ворчит Ким, широкой ладонью поглаживая подрагивающую спинку ребенка, невольно задевая и Чонгука. — Ничего же не случилось, смотри, он обиделся на тебя… Мальчик перестает жаться к отцу, немного поворачивая голову к источнику звука, а после смотрит на Гав-гав. Его нижняя губа подрагивает, а слезки снова собираются в уголках черных бездонных глаз.       — Ну-ка хватит, ты уже вон большой какой, скоро девчонок домой таскать будешь или парней там… не расстраивай Тэхёна и дядю Чимина. Пак улыбается во весь рот, так, что ничего снова не видит, а его глаза становятся небольшими щелочками. Чим еще не видел в таком облике Тэхёна. Он будет хорошим отцом, так думает Чимин.       — Сын, ну он же не укусил тебя, — начинает Гук, внутри сжимаясь от такого вида Тэсона. Ну не может он выносить его слезы. Просто не может. — не укусит, Тан наш друг.       — Га…в Парни стоят на этой площадке для баскетбола, умиляясь, смотрят на сына Чонгука, который теперь смущается Чимина и который начинает недовольно по-детски ругаться, когда пропадает ладонь Тэхёна.       — Уже прохладно, пойдем-те внутрь, а то Тэсон заболеет. — говорит Чимин, надевая белый бомбер. Чонгук двигает в сторону лестницы, идя рядом с дознавателем, но резко останавливается, обернувшись:       — Ты не пойдешь?       — Поиграю ещё, одно дело я закрыл ещё ночью, поэтому тебе только подпись поставить и отнести доки к Джину. Делать в кабинете все равно нечего. вранье. Тэхён говорит это с напускным безразличием, но это никто не замечает, слишком вжился в свою роль. Но только Гук теперь осознает одну простую вещь. Это и есть проявление тэхёновой заботы? Ну не мог он закрыть то дело так быстро, только если просидев всю ночь и утро, чтобы только Гук мог отдохнуть и направить свое внимание на сына. Тэ не требует, чтобы ему дали нормального напарника без лишнего груза в виде десяти килограммов. И это ещё один повод загрузить себя двойной порцией мыслей.

🚬🚬🚬

Чонгуку открыто не нравится то, что думать ни о чем другом совершенно не получается. А Тэсон слишком быстро привык к Тэхёну, поэтому тянется больше к Киму, нежели к собственному отцу. И спит на его руках, и не ворчит, и кушает более охотно и с большим аппетитом, и прижимается к нему так же, как и к Чонгуку. А прошло всего два дня. Гука вызывали каждый день, дабы пройти какие-то нужные программы для проверки сотрудника, а после парень сразу убегал к Лисе, работающей в суде, поэтому Тэсон оставался с напарником. Сам опер не стремился помогать и сидеть с малышом, но всё-таки удрученно кивнув, стал нянькой на целых два дня. Чонгук бы и других попросил, просто… хотелось, чтобы с сыном посидел именно эта бабка с нижнего этажа. Чонгук заталкивал все мысли глубоко в полочки сознания, чтобы потом… когда-нибудь всё обдумать, а сейчас нужно сконцентрироваться на разводе с бешеной женой. Но как, блять, так-то? Он как-то тут застал такую очень мимимишную сцену, когда вернулся уставший в отдел: «Чонгук заходит внутрь их кабинета, попутно наливая себе стакан воды, а позже взглядом цепляется за кожаный диван. А на нём лежит на спине Тэ, подложив руку под голову, а второй придерживает за попу мальчика, уснувшего у него на груди. Оба дышат медленно и размеренно, ресницы опера мелко подрагивают, а губы плотно сжаты, в отличие от Тэсона, приоткрывшего рот и пускающего слюни на черную футболку Кима. Но тот и не был против. Ёнтан сопел рядом на полу, увидев друга, медленно повилял хвостом и снова провалился в сон. На рабочем столе был полнейший хаос из бумаг и документов, детские игрушечки, с которыми сын Чонгука ни в какую не желал расставаться, будто это у него смысл жизни забирают. А Тэхён уже привык за полтора дня ходить с Тэсоном на руках, несшего годзиллу зеленого цвета. Чонгук не знал, что может настолько быстро отойти от тяжелого рабочего дня, просто увидев подобную картину. При виде расслабленного напарника и по-детски причмокивавшего Тэса… Чон чувствовал себя… легко. Он не может сказать «как дома», потому что дома у него, практически, нет и никогда не было.» А на следующий день Чонгук увидел, как Тэхён старался переодеть малыша, который точно так же не давался ему, заигравшись и громко посмеиваясь над усердием парня. Он пытался отстранить от себя крепкие руки и тянулся уже не к злобному мохнатому чудищу, а к любимому «Гав-Гаву», ища у него защиты и поддержки. И… как правило, находил. Тэхён в тот день ни одного мата не сказал, покурив всего два раза. Утром и вечером. У него возникало чувство, что скоро он такими темпами бросит эту вредную, убивающую его организм привычку. Просто эгоизм затих, когда встал вопрос о здоровье маленького зайчика, жавшегося к нему и прятавшегося от всего. Тэ не нравилось, что Тэсон всех и вся боится. Но он ему не отец, и эта проблема лежит только на самом Чон Чонгуке. Эти два дня пролетели довольно тяжеловато для обоих, но если быть честным — Тэхён рад был тому, что был няней для этого медвежонка; что почувствовал себя кому-то нужным снова. Ему нравилось ощущать это, ведь если ты нужен, то тебя любят? Ценят? Берегут?.. А после все снова вернулось. Намджун разрешил Чонгуку приводить с собой сына, не оставляя его на каких-то няней, но только потому, что он хороший сотрудник, а еще за бутылку элитного коньяка. Вот же хитрец. Но Джин быстро все разрулил, каким методом — Чон не спрашивал, знать даже не хотел. Чимин ушел на пару дней в небольшой отпуск, чтобы провериться в больнице. Здоровье что-то барахлит. А как там говорят? Все болезни от нервов и стресса. А этого у него было и есть предостаточно. Соджун как-то стал больше улыбаться, из-за чего постоянно слушал подъебы со стороны оперуполномоченного, но стоически терпел подобное дерьмо. А Тэ молча плыл по течению, ожидая что-то такое… не сулившее ничего хорошего. Снова волчье чутье что-то говорит оперу, а тот лишь просто ожидает этого. Зачем бежать от неизбежного, правда?.. Поэтому, когда Хосок и Холзи собрали всех «своих» в общем кабинете, Тэхён уже понимал — что к чему. Чимин и Чонгук уселись в кресла, стоявшие по бокам дивана, Джин и Джун сидели напротив друг друга, прожигая глазами свою половинку, а после делали вид, что это незаметно, вот они — самые настоящие шпионы, ничего не скажешь. Хосок стоял рядом с Холзи, обнимая за талию. А Тэхён с Соджуном опирались пятой точкой о подоконник, оторвавшись от рассматривания затемненного парка через дорогу. Он знал, что это когда-нибудь наступит. Знал и ждал. Действительно, неизбежное.       — Ребят, у нас есть для вас новость… — начала Холзи, очень сильно нервничая и нервируя всех остальных. Но легкие прикосновения Чона её успокаивали и давали ментальную поддержку. Они говорили: «Я рядом, всё будет хорошо, не переживай.» Девушка перестала дрожать, как осиновый лист на ветру, а после спокойно сделала шумный выдох и улыбнулась.       — Я выхожу замуж, — тихо сказала Холзи, показывая безымянный палец правой руки, на котором блестело красивое белое кольцо с небольшим камушком. Минута молчания, а после до всех дошло, что именно сказала судмедэксперт. Парни начали улыбаться, повставав со своих мест, громко поздравляя и обнимая новоиспеченную жену и новоиспеченного мужа. Тан медленно поднимает тоскующий взгляд на Тэхёна, смотрящего менее живым взглядом куда-то в пустоту, а после уселся у него в ногах. Пёс не может сказать, как ему жаль, не сможет поддержать по-человечески, но Ёнтан всё равно просто отдаёт свое тепло этому… человеку… Чонгук, отпустив с рук Тэсона, уложив его в кресло, обнялся, как и все с Холзи и Хосоком, но потом резко до него дошло. Ебаный в рот. И его взгляд снова прикован к Тэ, и улыбка медленно сползала с его лица, превращаясь в одну сплошную тонкую линию. Он, видимо, единственный — кто смог заметить скрытые чувства Кима. Но Чон потом понимает, что и оба Пака тоже какие-то кидают взгляды грустные на друга. И на душе становится гадко и невыносимо больно. А представить, что ощущает в данный момент Тэхён — невозможно. Их снова и снова поздравляют с будущим бракосочетанием, все улыбаются открыто и ярко. Чонгук и Соджун пытаются сделать это более искренне, чем на самом деле. Нет, не подумайте, они безумно рады за эту пару, но если бы только не одно но… Было бы всё намного проще. А Тэхён стоит с нечитаемым видом, ловит взгляд Холзи на себе, не может ничего из себя выдавить.       — А ещё… я беременна… И это — выстрел в голову. Так, чтоб совсем на поражение, чтоб на нулевой шанс на восстановление разъебанной в который раз души. Чонгук отчего-то боится вдохнуть, лишний раз шевельнуться, будто это всё — сон, а когда он двинется этот кошмар закончится. Только дело в том, что этот ужас не принадлежит ему, не ему, Гуку, стоит бояться шевелиться. А Тэхён давится воздухом, пытаясь вдохнуть отравленный токсичностью воздух. И кажется, что он пропитан ядом только из-за того, что им дышит еще и неразделенная любовь, безответная, ранящая и раздирающая живую плоть. Гук отчего-то не хочет, чтобы Тэ дышал одним воздухом вместе с молодоженами. Это так неправильно, чувствовать злость на других людей, нашедших счастье, но причинивших, сами того не ведая, сильную душевную боль своему другу. Не задумывавшись, спустили курок. А кто ему Ким Тэхён?.. Чон Чонгук, сам того не ведая, забрел в дебри, заблудился и привязал себя тугими цепями, обмотав собственную шею, лишая любой возможности побега.       — Что?.. — и все понимают, что сам будущий отец не знал и не предвидел такого поворота. И снова это молчание. Хосок обнимает так крепко свою невесту, целуя попутно в щеку, в шею, куда только дотянется, а после их снова обнимают Джин, Намджун своей крепкой хваткой, Чимин, который тоже что-то такое заметил в Тэхёне. А после уже Чонгук с Соджуном. И тут Тэсон, словно почувствовав болезненную тоску в ледяной душе своей няни, начал сильно плакать и хлопать ручками по мягкой обивке. Коллеги удивленно повернули головы к сыну Чонгука, отказывавшегося успокаиваться на руках собственного отца и тянулся к Тэхёну. В этот момент Чонгук даже был не против этого и сильно не ревновал свою радость к напарнику, а просто позволил Тэ забрать на руки младшего Чона и унести в их кабинет. Тэхён садится на черный диван, стоящий в кабинете, на котором часто спал вместе с Таном, чтобы просто не ехать в одинокую квартиру. Он укачивает мальчика, а тот смотрит слезящимися глазами на парня, грызет свою нижнюю губу, смаргивает пелену, тянется к лицу Кима маленькими ручками с пухлыми пальчиками, недовольно фыркая, когда ему не дают сделать задуманное.       — Мфмфф! Тэсон извивается змеей, пытаясь перевернуться на коленях опера, а потом когда Тэ всё-таки обнимает его, малыш хватается за смуглую шею, утыкаясь носом в родинку, прижимается всё сильнее и сильнее, даруя самую большую и нужную в данный момент поддержку и свою детскую, невинную заботу. Малыш, не открывая глазки, поворачивается, губами прикоснувшись к теплой щеке Тэхёна, утыкается в нее ещё и носом, прижимая маленькими ручками к себе как можно ближе, как будто у ребенка могут отнять Тэхёна, как будто Тэ исчезнет, распавшись на атомы. Не позволит. Не даст такой возможности.       — Кто бы мог подумать, правда? — шепчет вслух Тэ, его голос не дрожит, он пустой, механический, но что-то внутри сдавливает тяжелым булыжником, не позволяя говорить нормальным тоном, только шепот, тихий и неживой. А мальчик слушает его, успокаивается, но не отпускает. — Выручил меня, малой. Вырастешь потом, куплю самый крутой байк. Мальчик прижимается сильнее, слушая хриплый голос, почти мурчит, как самая настоящая кошка. От него исходит забота и тепло, окутывая уютным одеялом Кима. Сын Гука пахнет чем-то сладким и приятным для обоняния, напоминая собственный дом, в котором так давно не был Тэхён; в котором давно поселилась настоящим жильцом тоска и грусть, заполняя его собой до краев. А сейчас Тэхён чувствует, как словно волна ударяется о скалы, как боль разливается по берегам больной души, напоминая, что жизнь наебывает каждого, кто смеет противиться судьбе. Она наебывает тебя, ты наебываешь её — равновессие. На периферии мелькают мысли, что это всё бессмысленные страдания, бесполезная пытка своего нутра, ненужные булыжники в нём, давящие с огромной силой на внутренний органы, напрасные попытки найти оправдание себе, Холзи и тому же Хосоку, нелепые мысли о том, как могло бы всё быть по-другому. Если бы Тэхён только знал, к чему его молчание приведет… то молчал бы дальше. Менять что-то… тоже лишенное смысла действие. Неизбежное. Так и должно быть, думает Тэхён, пытаясь порадоваться за единственную и лучшую подругу, но эгоизм, слившийся с кровью, противно шепчет в голове: «Испорть, разрушь, уничтожь всё к чертям собачьим. Если не ты — значит никто. Не давай им шанса на счастливую жизнь, не заслужили. У тебя ведь нулевой был шанс с самого начала, почему они получат её…вместо тебя?.. Ты же не герой, Ким Тэхён? Хватит притворяться!» И Тэхён бы послушал это чудовище, жившее не первый год внутри, там, где отчаянно бьется сердце, желая наконец-то остановиться, если бы не маленький комочек у него на груди. Ким сейчас уязвленный, такой не похожий на себя нормального. Вся воля и сталь пропадает, испаряясь и исчезая в пучине пустоты. Глаза сухие, губы тоже. Кожа холодная, лишенная всякого тепла, и только объятья сына не дают ей окончательно заледенеть. Он сам — как открытая кровоточащая рана, глубокая и болезненная. А каждое слово, выходящее из его рта, имеет привкус горькой обиды. На себя. И впервые Тэ чувствует, как будто под зонтиком маленького мальчика, укрывающего его от сильного ливня во время грозы. Ким Тэхёну впервые…

легче не одному…

🚬🚬🚬

Тэхён не мог даже нормально спать. На сон отводилось определенное количество времени, но когда он ложился в свою не очень мягкую постель, от которой несло свежим бельем, то уснуть не получалось, сон просто покидал его, бросая средний палец на прощанье. Он вновь и вновь прокручивал тот вечер, в который снова что-то оборвалось внутри него. Предполагал, как было бы легче, если бы сразу же признался бы Холзи в своих чувствах… до того, как сделает это Чон Хосок. Было бы легче, если бы сам Тэ обрубил на корню эти нелепые, совершенно ненужные и нездоровые чувства, жуткую привязанность к девушке. А потом опер приподнимался на локтях и понимал — что спать-то оставалось совсем ничего. Он медленно вставал с кровати и брел в сторону кухни, где посередине стола стояла забитая окурками пепельница. Тэхён испытывал стресс. Каждый божий день. Он видел, как Холзи, смущающаяся из-за поздравлений коллег и их заботы, улыбается широко, спрятав взгляд. Он поздравил их. После уютной поддержки сына Гука, Тэхён нашел в себе силы и поздравил и подругу, и друга-коллегу. Сухо и по делу, но хоть что-то. Лучше, чем ничего. Девушка действительно счастлива. Он беременна и выходит замуж. Что может быть лучше?.. Ведь когда на самом деле любишь — нужно уметь отпускать и не держать. Холзи счастлива, а Тэхён? Он счастлив?.. В какой-то степени — да. Соджун не лез к нему с вопросами о самочувствии, ведь видел всё с самого начала. Взгляд — тусклый и безжизненный, вид — вялый и перенапряженный, губы — плотно сжатые и сухие. Чонгук тоже не доставал, просто принял для себя решение. Наблюдать исподтишка, в открытую не действовать. Через полторы недели Ким и вовсе слег с тяжелым гриппом. Чонгук не был удивлен этому, ведь тот, как проклятый, носился по этой баскетбольной площадке, несмотря на лютый холод и плохую погоду. Со стороны видно, что Тэхён бежит так быстро не для того, чтобы максимально развить свою скорость и забить мяч. Бежит от самого себя, своих мыслей и проблем. Прыгает, делая дамб и забивая мяч в кольцо. А Гук лишь мысленно материл его так, что гопники с района позавидовали бы запасу матов. Гук видел, как ему плохо, как Тэ отчаянно прячет свои настоящие эмоции, скрываясь под маской отчужденности и безразличия, злобы и агрессии, срываясь на других, но сразу уходя, мотнув головой, как бы говоря: «не сейчас, не могу уже.» Тэхён каждый раз засиживался до самой глубокой ночи. «Грифель карандаша ломается, когда Тэхён ставит запятую в каких-то документах. Никуда не годится. Этот никудышный отчет, нужно переписать. Не потому, что хочется облегчить жизнь Сокджину, а потому — что ему, Тэхёну, не нравится. Не то. Всё не то. Ким сминает лист, смахивая его на пол, вновь кладет новый, чистый, никем не тронутый, закуривает прямо в кабинете, не задумываясь, ведь Тэсона здесь нет. Незачем сдерживать своё внутреннее чудище. Затягивается так глубоко, из-за чего кажется — весь организм пропитан никотином, этим едким, ядовитым белым дымом. Тэ снова и снова проводит своей ладонью по волосам, зажимая иногда у корней, изъявляя желание вырвать их к чертям собачьим. Снять с башки скальпель. Сигаретный дым заполняет всё пространство темного кабинета, воняет куревом до блевоты, Тан спит в общем, поэтому не начнёт чихать и ворчать, что его хозяин полный урод. Саму комнату освещает только настольная лампа, отбрасывая позади Тэхёна тень его собственного тела, парень смотрит на неё в упор, ища что-то, что поможет, что подскажет, наставит на путь истинный. Но это же простая лампа. А тень будто жрет его, обгладывая кости пустым взглядом. Чонгук не заходит внутрь, ему достаточно небольшой щелки, через которую можно увидеть напряженного Тэ, окруженного скомканными листами, полную пепельницу, заполненную окурками. Гук слышит его шепот, бормотание под нос, но различает некоторые слова: «тошно от себя, насколько я пал, ахахаха.» Смех опера проносится по кабинету, а позже уходя в просторы коридора, а у Чонгука сжимается всё внутри, скручивается тугим узлом, не позволяя дышать свободно и без всяких преград. А в голове: «Я бы не поступил с ним так, не допустил бы этого…» Абсурд, думает Гук. Он не просто сейчас возится с разводом, не просто стал отцом-одиночкой в двадцать три года. Чонгуку хочется помочь ему, укрыть в своих объятьях от этой стужи, согреть от лютого мороза, настигающего опера с каждым днем все сильнее. У него душа немеет так, что потом не отогреть и не воскресить. Ему до боли в ребрах хочется позаботиться о Ким Тэхёне, но дело в том, что тот никого больше к себе не подпустит. И это ясно, как день.» Ему вызвали врача и отправили на больничный на несколько дней на полное восстановление, потому что больной Тэхён — злой до чертиков оперуполномоченный и вообще крайне неприятный молодой человек. По его внешнему виду было всё предельно ясно — ткни пальцем, и он рассыплется или просто взорвется, ускользнёт, словно песок сквозь пальцы. Совершенно апатичное, неспособное жить дальше существо. И только трое из всех знали причину резкому упадку здоровья Кима. Чимин догадался, потому что умный. Соджун знает Тэхёна так давно, что не удивился. Он в последний раз болел года полтора назад. А Чонгук… всё же видно было с самого начала… Первые два дня на больничном Тэхён отсыпался, никого в дом не пуская. Выходил только с Таном погулять, не отдав единственного друга в лапищи младшего брата. Джебом рвал и метал, пытаясь вскрыть замок с помощью шпильки (неудавшийся шпион, горе одно с ним. В семье не без урода, как сказал бы Тэхён), а после сильно ударяя дверь, орал, покрывая матами и Тэхёна, и Тана, который почему-то, блять, не человек, а собака, не умеющая открывать двери, и этих выблядков, что довели ебаного Тэ до аморфного состояния. Джей всегда был таким. Мог полезть в драку с собственным братом, но когда чужаки лезли на старшего — ему срывало тормоза окончательно. Парень просто сильно волнуется за этого недовольного типа, который стал единственной поддержкой Ким Джебома. Тэ просыпался только для того, чтобы немного поесть (сил не было на готовку, перебивался полуфабрикатами), чтобы сходить в туалет и принять дозу кофе. Идиот. Кто пьет кофе, когда болеет?! Таблетки Тэхён, конечно же, не купил, поэтому страдал ещё больше, чем мог. Ему не стало лучше, ни капли. Просто потому, что сам Тэ не умеет заботиться о себе. Никогда не умел и вряд ли научится. Лечили его всегда либо Холзи, либо младший Ким, либо Джин, недовольный и постоянно ворчавший, как курица-наседка. Обычно они с Эшли на пару приходили и выносили мозги. Другим он не давался вообще. Парень редко болел, из-за своего выносливого организма и крепкого иммунитета, если сравнивать с остальными коллегами — Тэхён был машиной. Бездушной и металлической. Стрессоустойчив, похуистично настроен, но не энергичен, но хотя бы был не похож на труп. Поэтому все очень сильно перепугались, когда Тэхён отрубился, сидя за столом во время обеда в их с Чонгуком кабинете и уткнувшись в сгиб собственного локтя. Температура поднялась под сорок, а кашель был настолько сильным, что возникала мысль о том, что Ким Тэхён курил по три пачки в день. Что было близко к правде, но не настолько. В один момент ему стало еще хуже. Никого рядом не было. Он как и всегда был один. Но Тэхён ведь сам хотел этого, правда?..

Одному легче?..