История и сигареты

      В первый раз за несколько месяцев проснуться самому, а не от будильника — прекрасное чувство, особенно для студентов. Антон просыпается не как в романтичном фильме из-за лучика солнца, который щекочет лицо, а просто потому что. На уровне его глаз обнаружилась грудь Арса, вздымающаяся в мерном дыхании. Он спал на спине, даже не сгибая ноги, одна из рук лежала под подушкой (хоть в чем-то он не идеален, хе-хе), а вторая на Антоне, из-за чего парень вполголоса возмутился: — Я тебе подставка что-ли, — максимально тихо и максимально недовольно прошептал он, вставая с кровати.       В квартире стояла кромешная темнота. Всю жизнь Антона даже в десять утра в январе–феврале еще были сумерки — этот день не был исключением, поэтому была велика вероятность запнуться обо что-нибудь лежащее на полу и разбудить временного хозяина квартиры грохотом рано утром. Или уже не рано? Антон встал с кровати и вышел из комнаты без особых происшествий, ведь это квартира, где временно, но живет Арс, а у Арса не бывает хаоса. Такая себе рифма, но рифма же. Может, Антон создан для написания стихов?       Яркий свет от люминесцентных ламп озарил просторную ванную. Он был здесь, когда Попов показывал ему квартиру, но не сразу оценил масштабы. Две красно-черные гранитные раковины, которые разделяла мраморная пластина — в ней были отверстия под щетки и другие гигиенические средства. Почти вся левая половина конструкции была заставлена какими-то пузырьками, баночками, тюбиками, а самый большой отсек мраморной подставки завален разными мылами. Антон взял одно из них в руки. Это был лосось (или какой-нибудь карась — в рыбалке Антон не разбирался) с надписью «Уберите рыбу» на боку. — Так ты не только одежку шьешь, — усмехнулся Шаст.       Кроме лосося тут были цветы, медведи, даже флешки. И, конечно, хозяйственное мыло обычной формы. В каждом нормальном российском доме должно быть отвратительно пахнущее, но отмывающее все грехи мыло. После внимание парня переключилось на таинственные тюбики. Один из них тут же оказался открыт, и пах он просто прекрасно: каким-то кремовым шоколадным тортом. Надпись «Nur für nicht trockene Haut»* ничего не сказала Антону, поэтому он пожал плечами и решил (впервые в жизни) умыть лицо — может хоть прыщи пропадут. Аккуратно снимая с носа своеобразный корсет, Шаст удивился тому, как быстро все прошло. На лице осталась одна красная полоса, а отек почти спал. Это не могло не радовать. Он точно должен Димке один вечер сидения с дочерью.       Сам гель был какого-то коричневого цвета, поэтому через некоторое время Антон был коричневым и уже не был уверен в том, что эту «маску» точно стоит оставлять на лице на целых десять минут. Но инструкция есть инструкция, поэтому за время, которое он будет ходить с коричневым ебалом, можно почистить зубы. Вчера Арс показывал запасные щетки, которые были в шкафу рядом с раковинами.       Розовую с зайчиком или синюю с медвежонком? Антону семнадцать, напомню. — Видимо я буду выбирать по считалочке, простите, ребят. — Обращение к щеткам. — На золотом крыльце сидели Микки Маус, Том и Джерри, Дядя Скрудж и три утенка, выходи, ты будешь Понка! — Палец остановился на синей щетке. Антон помотал головой и пересчитал так, чтобы выпала розовая.       У Арса даже паста была необычной. Белый тюбик с надписью «ROCS». Такой пасты Антон никогда не видел — она была прозрачной. Он почистил зубы, смыл маску и начал искать полотенце. Даже тут Попов смог выпендриться: под раковинами была корзина, в которой были аккуратно сложены десять черных полотенец. Антон фыркнул, но воспользовался одним из них и бросил в ящик для грязных полотенец, стоящий рядом с душем. В небольшом комодике рядом с ящиком стояли разные свечи, штук шесть разных тут точно было: с лавандой, яблоком, шоколадом, розмарином, лафантом онисовым (что это вообще такое) и кучей других запахов. Антон закрыл дверцу и довольный пошел в гостиную, где лежал его рюкзак.       Упав на диван, Шаст подтянул к себе рюкзак и начал в нем копаться.       Первым из сумки выбрал старый блокнот для рисунков, которым Антон вот уже месяц не пользовался, потом телефон — под чехлом к лежала бумажка, которую дал Дима. Он вспомнил вчерашний день, вспомнил, как хотел нарисовать Арса.       Вспомнил и захотел это сделать опять. Внутренний голос во всю кричал, что нет, нельзя, что у него ничего хорошего не получится, что это провальная идея, и Арс проснется, как только включится ночник. Но Антон отмахнулся от всего, взял скетчбук, карандаши B и HB и, прихватив телефон, пошел в спальню.       На тумбе Арсения стоял ночник в виде грибочка, видимо, детский. Тихий щелчок, и в уголках глаз Арса появились небольшие морщинки. Шастун перенес ночник на пол, чтобы Попов случайно не проснулся от света. Кровать не была высокой, она еле доходила Антону до колена, поэтому он устроился у тумбочки, на которую оперся спиной. Ресницы Попова слегка подрагивали, а глаза двигались под веками — видимо, что-то снилось. Губы изогнулись в легкой улыбке — видимо, что-то хорошее. Антон залюбовался.       На бумаге появились очертания головы, руки под подушкой, шеи и расслабленных плечей. Еще через пять минут бумажный Арсений получил нос, глаза и рот. А потом Антон перестал следить за темпом своей работы и увлекся настолько, что чуть поправил поповские волосы, которые упали на глаза и закрывали половину лица… Или не чуть… Рука, окольцованная кучей металла, потянулась к темно-каштановым прядям. На ощупь они были ровно такими, какими выглядели: блестящими и очень приятными. Пальцы спустились ниже и обвели переносицу, а потом случайно мазнули по губам. Антон отдернул руку и продолжил рисовать, отмечая про себя, что время, в которое он должен был анализировать целый список вещей, было просрано за просмотром фильма.       Что было в том списке? Он уже не вспомнит: позволил себе расслабиться с Поповым и все забыл. Кстати, такой пункт вроде даже был. У Арса комплекс спасателя? Зачем ему помогать Антону? Шаст бы не удивился, если бы обнаружилось, что Попов знаменит среди высших слоев общества. Как в том фильме? «Гений, миллиардер, плейбой, филантроп» — да, это определенно про него. Проецируя на мир Марвел, Антон точно знал, кем был… Точно знал, что никем. Марвел не настолько аморальны, чтобы вводить персонажа просто для того, чтобы на его фоне показать реальную крутость супергероя. Был бы кем-то вроде Неда. Да и плевать, Антон как котик: если его гладят и кормят, он не будет думать о подвохе. Хотя, вообще, будет, но с Поповым не хотелось об этом беспокоиться. Хотелось верить, что его не предадут, хоть и не было никаких гарантий. Внутренний голос во всю кричал, что нельзя так слепо доверять людям, но Антону впервые было похуй.       Сколько прошло? Час? Может два или три? Все тени уже были четко проработаны, форма носа, глаз, бровей да и всего остального попадали точно в то, как выглядел настоящий Попов. Разве что учитель художки, куда Антон ходил до восьмого класса, придрался бы к паре эстетических деталей: намеренное высветление носа или нечеткое выделение мешков под глазами, например. Но в целом Антон оказался доволен, только надо было проработать волосы. — Что делаешь? — Шастун аж подпрыгнул, случайно выдергивая ночник из сети и роняя блокнот. — Эй, спокойнее. — Судя по звукам, Арс поднялся с кровати и направился к выключателю. — Ты чего? — Жмурясь от яркого света, он поднял с пола блокнот. — Стой! — У Антона вся жизнь пролетела перед глазами. Арс не должен был увидеть рисунок: он мог не так понять, напридумывать себе чего… — Это я? — Попов поднял восхищенный взгляд на Антона. — Это ты нарисовал? — Я, — отстраненно ответил Шаст.       Арсений бросил бумагу на кровать и подошел к парню, обхватывая пальцами его лицо, приближая к себе и чуть ли не впечатываясь в губы. — Ты не заслуживаешь этого… — выдохнул Арс. — Арс? — Не понял Антон.       Попов преодолел несколько сантиметров, а Шаст все еще не понимал, что происходит. Когда его нижнюю губу больно прикусили, он перестал стоять столбом и начал нежно отвечать на поцелуй. Видимо, слепое доверие не было ошибкой. Поцелуй… Сейчас плевать на то, какая у него ориентация, почему он разрешает себя целовать после всего, что было. На все плевать.       Никто не думал о том, почему случился этот поцелуй и не торопят ли они события. Антон просто хотел продолжать чувствовать себя так… окрыленно, легко, счастливо. Его губы уже болели, потому что Попов целовал жестоко, жадно, прикусывая губы, так, будто Шаст — это его кислород. — Туда. — Арс начал куда-то подталкивать Антона, а тот послушно шел, не отрываясь от мужчины. — Балкон? — удивился Шастун, пошло улыбаясь. — Я не против. — Когда он стал таким развратным? — Давай, милый. — Арсений подал ему руку и помог выйти на площадку над дорогой без перил или какого-либо огражения. — Давай же. — Антона подтолкнули к краю, из-за чего он сильнее вцепился в футболку с Микки Маусом, прямо как у Иры. Но ему не было страшно. — Отпусти футболку, все будет хорошо, я же обещал тебе. — Арс? — Шаст стоял на самом краю, удерживающийся только руками Попова. — Я же обещал. — Арсений снял с парня футболку. Холодный ветер и горячее тело столкнулись — Антон сходил с ума от ощущений, от нежной грубости Арсения, от этого диссонанса, от того, как он аккуратно и слабо сжимал его запястья, чтобы не причинить вреда, как подставлял под ветер, чтобы мальчик испытал всю гамму эмоций, чтобы показать его. — Повернись. — Перед Антоном предстала прекрасная картина: утренний Петербуг весь в огнях, Исакиевский собор с подсвеченным куполом и Эрмитаж неподалеку. — Запомнил? — Антона опять развернули и впились в губы. — Прощай, куколка. — Арсений толкнул его.       Антон опять ничего не понял. Он почувствовал, что потерял источник тепла, а потом сильный удар. Спина заболела.       Где Арс? А Арс наклонился над мальчиком, который лежал на асфальте. Антон будто увидел себя со стороны. Лежащее без футболки на мокром асфальте тело с нездорово вывернутыми руками и ногами. Парень, прикладывающий огромное количество усилий, чтобы дышать. По дороге начало расползаться багровое пятно. — Ты подумал, что достоин любить? Быть счастливым? — шипит Арсений, надавливая на грудь. — Ты не понял урока с отцом? А теперь хотел обременить еще и меня? Ты маленький тупой уродец, который только и умеет, что рисовать свои грязные рисуночки. Ты омерзителен, ты противен и мне, и Сереже, и Оксане, Артем не хочет тебя видеть. Сдохни. — Арсений, нет, пожалуйста. — От крика боли сел голос.       Арсений вовсе не аккуратно сжимал его запястья. Слабо, но не для того, чтобы не оставить синяков, а чтобы в нужный момент отпустить. Под ветер его подставляли не для полной гаммы эмоций, а чтобы падать было больнее. Футболка с Микки Маусом маячила перед глазами, на ней появилось огромное пятно багровой крови, прямо как небо, когда они с Арсом смотрели на него вместе.       В нос ударил запах водки, а голубой взгляд впился в тело, увитое вздувшимися венами. Антон грязный, даже спирт не смоет все касания Попова. Одна спичка упала в смесь крови и алкоголя — почти мгновенно разгорелся огонь. Тоша поднял глаза к небу и увидел маму, папу, брата и сестру. Без него будет лучше. Антон прекратил бороться. Наконец покой, наконец воссоединение с Аней. Он начал вспоминать. «— Ты молодец, Антон, именно таким я тебя и воспитывал. — Отец стоял у здания суда и пожимал руку сыну, на котором буквально висела мать. — Я надеюсь, что у вас будет все нормально. — Ага, надейся. — Антон бросил прямо ему под ноги сигарету и ушел». «— Опять Шастуны? — Антон сидел, прислоняясь головой к промерзшей насквозь стене, — наркодиспансер явно не располагал к тому, чтобы бросать зависимость, а сотрудники полиции относились к ним как… Как они того заслуживали. — Записывай, что делать-то! — Девушка в полицейской форме поманила Антона рукой, протягивая бумажку. — Заполняй.       Его взгляд упал на свои же ладони, где было несколько отвратительных полосок ран с рваными краями — последствия прошлого прихода сюда, полученные от матери». «— Блять, да забирай все и уходи уже. — Отец всучил сыну пятнадцать тысяч, несмотря на возражения последнего. — Тема не должен тебя видеть, он забывает тебя.       Антон опустил взгляд и вышел из квартиры. — Антон, не приходи больше, пожалуйста. Если нужны деньги, пиши. — Во взгляде Андрея не было ни сожаления, ни вины. — Понимаешь, Артему нужен реально хороший пример в старшем брате, а не ты. — Не волнуйтесь, больше не понадобятся. — Антон развернулся и начал уходить, но вдруг обернулся. — И да, сотрите мой номер телефона, пожалуйста.       Это был единственный и последний раз, когда Андрей матерился, а Антон обращался к нему на "вы"». «— Я ненавижу тебя. — Мать сидела напротив, она уже не кричала, пила водку из стакана и тяжело смотрела на десятилетнего мальчика. — Не представляешь как». «— Тоша! Тоша! Догоняй! — Аня бегала по полю, это была последняя их поездка на дачу. — Догоняй!       Антон сидел на корточках и завязывал шнурки. Аня протянула ему руку. — Я тебя уже жду!»       Сейчас Антон лежал и улыбался. Его ждут.       Последнее, что он запомнил, — запах коньяка и лицо Попова перед глазами. А может и вовсе не последнее, а первое, что он увидел, когда резко открыл глаза. Антон поморщился от яркого света. — Чш… — Его гладили по волосам. — Все хорошо, слышишь? — Что? — Он окончательно открыл глаза, пытаясь понять, что происходит. — Это рай? — Если я бог, то да. — Послышался смешок. — Арсений? — Антона отбросило на другую часть дивана, перед глазами встало изображение искаженного злостью и отвращением лица Попова из сна. — Ты… Я не буду… Не надо. — Антон, все в порядке, ты спал, тебе что-то приснилось. — Мозг начал постепенно включаться. — Все хорошо, иди сюда. — Я кричал? — Шаст забрался на кровать, не замечая упавшего с ног скетчбука. — Да, а еще ударился головой о тумбу. — Затылок отдался тупой болью. — И чуть не разбил мой любимый ночник. — Прости. — Антон прижался к такому мягкому Арсу, не жестокому или страстному, а обычному, заботливому и нежному. И неважно, что, доверившись такому Попову во сне, Антон умер. Это был всего лишь сон. — Что снилось? — Завернув их в одеяло, Арсений обнял Антона в ответ.       Шаст молчал. Размышлял о том, говорить или нет. Внутренний голос конечно был против, но Антон научился не слушать его. Благодаря Попову. — Честно говоря, ничего хорошего. — Он уже все решил. — Ты столкнул меня с балкона. — О поцелуях и снятой футболке Антон решил умолчать. — И все? — Арсений поворачивает лицо Антона к себе, заглядывая в глаза, словно надеясь найти там правду, и засмеялся… — Что смешного? — обиженно протянул Шаст и отвернулся. — Ничего, ты просто теперь вождь краснокожих. — Попов все еще смеялся, шаря рукой по полке над кроватью. Наконец он достал небольшое зеркало и передал его парню. — Блять. — Из зеркала на Антона смотрел кто-то с красным лицом. Кожа покрылась ужасной красной коркой, как после загара, только она была толще и более болезненная, в чем Антон убедился после того, как попытался зарыться лицом в одеяло. — Да ладно, ты и так красивый. — Арсений уже отсмеялся и посерьезнел. — Только это тебе снилось? — Нет… — замялся Антон, не замечая комплимента. — Я… В общем, у меня была сестра. — Была? — Да… Мы… — вздохнул Шаст. Еще слово, и дороги назад не будет, стоит ли игра свеч? Это можно было узнать только опытным путем, — были близнецами. Она умерла, когда мне было девять. Через три дня после нашего дня рождения. Я на десять минут ее старше был. Первые три, кажется, года она просто не была дома, потому что… болела. Из-за меня, я там в утробе что-то сделал. У нас появился Артем, и через два года я один пошел в школу. На следующий год она умерла. Когда ты меня убил… Во сне конечно же, я сам дал себя столкнуть, потому что я знал, что она меня ждет там… — Частичное сокрытие правды — не ложь. — Тош, посмотри на меня… — Его лицо вытащили из мягкой подушки (плеча Арса) и обернули к свету. Попов прыснул. — Ой все, иди в пизду. — Антон выключил свет, потянувшись к кнопочке, чуть-чуть засветив перед Арсом свой «пресс» — молочно-белый впалый живот. Он улегся обратно и сплел свои ноги с поповскими. — Но… — Спать, — отрезал Шаст, который не был готов бодрствовать в четыре утра.       Антону ничего не снилось. Просто черный экран. Такие «сны» ему больше нравились: он не просыпался посреди ночи от своего же крика, мозг просто отдыхал.       Вставать Шаст любит сам, но от того, что кто-то перебирает его волосы с задумчивым лицом, тоже ничего. Антон прошелся взглядом по подбородку и скуле, а потом поднялся выше, врезаясь во взгляд ледяных глаз. — Доброе утро, соня. — Арсений не выпускал локон пшеничных волос из рук. — Как спалось? — Ты очень удобный, — совершенно счастливо улыбнулся Антон. Это правда, они с Арсом будто детальки лего. Переплетенные ноги не мерзли, потому что у них была закрытая система обмена теплом. Антоновские руки были просто где-то в свободном плавании, обнимая Попова, прижимаясь к нему, а сам Шаст периодически сопел как кот. — Ты очень красный. — Арс снова засмеялся, Антон подхватил. — Что случилось-то? — Я не знаю. — Он быстро сдался под укоризненным взглядом голубых глаз. — Я видимо не так использовал твою шоколадную гомосятину. — Боже, — простонал Попов. — Это состав для моей кожи, его делал мой друг, состав очень агрессивный. Понятно почему ты красный. — Я не знал. — Антон улыбнулся, чуть ли не смеясь. — Ты бы видел свое страдальческое выражение лица. — Теперь уже сидя угорал парень. — Тебе что дороже: я или гель твой? — Молниеносно понимая, что он сейчас сморозил, уже тише извинился. — Прости, Арс, я не дума… — Тош… — Попов почти сразу сел рядом, притягивая к себе. — Все нормально. Конечно, человек и его здоровье дороже.       Это «человек» неприятно кольнуло где-то в районе сердца, но Антон по привычке запер его на несколько замков, а ключи выбросил и упал в объятия Арса, растворяясь и заваливаясь на бок, на матрац. Через несколько минут обнимашек Арсений выполз из-под уже или опять спящего Антона. На часах десять двадцать шесть — они везде опоздали, но один денек можно. Пусть это будет днем переезда Антона.       Прямо рядом с головой парня раздался разрывающий уши звонок. Кряхтя, Антон перевернулся и взял трубку, явно не смотря на номер и контакт. — Сын. — Голос из трубки отрезвил за секунду, Шаст резко сел. — Я знаю, ты просил удалить твой номер. — Просил. — Голос хриплый, как после пьянки. — Ты трезв? — По старой ране. Антон сжимает пальцы до хруста в суставах. — Отец, — прокашлялся. — Не я просил тебя звонить, я спрашивал об обратном. — Нужно поговорить. — Андрей несколько секунд слушал тишину и продолжил. — Кафе рядом с нашим домом. Сегодня в пять вечера.       Антон бросил трубку.