История и сигареты

      Телефон лежал на кровати экраном вверх. Если бы у Арса было время, он бы точно подумал, что Антон ничего не скрывает, если оставляет устройство так, и ошибся бы, но сейчас были дела поважнее. Например Шастун, который усердно делал вид, что все хорошо, но звенящие из-за тремора рук на запястьях цепочки выдавали его с головой. — Антон. — Полная форма имени выдернула из своих же мыслей. — Ты скажешь, что произошло? — Да, — холодно бросил Антон, наконец поднялся с кровати и пошел по дорожке из своих носков, толстовки и рюкзака в гостиную. — Я слушаю.       В ответ он услышал молчание. Впрочем, от Шастуна другого можно было и не ожидать. — Тош, что случилось? — Арсений забрал у парня из рук рюкзак и бросил его в угол дивана, на что услышал недовольное мычание в ответ. — Все было нормально с утра, мы валялись, ты меня не боялся, мы даже поэтому не пошли в школу. Оба, между прочим. — Спасибо, папочка. — Зрачки Арса стали ненормального размера, чего младший не заметил, и слава богу. — Что разрешил не ходить сегодня на уроки! — съязвил Антон, а когда Арсений забрал у него очередную вещь, не выдержал. — Что ты, блять, от меня хочешь? — Информации? Правды? — Риторические вопросы. — Что с тобой не так? — Шастун сам кинул рюкзак, тот упал с подозрительным хрустом, на что никто не собирался обращать внимания. — Почему ты, блять, со мной возишься? Я вот старался не думать об этом, а сейчас мне стало очень интересно, какого хуя, Арс? Ты разведенка, живешь в дохуя богатом доме, в роскошной квартире, шьешь всякую хуйню, на которую ведутся знаменитости, я почти уверен, у женщин интересом ты пользуешься. Зачем я тебе? Поматросить и бросить? — Антон перевел дыхание, но не собирался останавливаться. — Только тут неувязочка: я, блять, не женщина, я, блять, не твоя шлюха, чтобы ты меня контроллил. Тоша то, Тоша се, Тоша, что случилось? Тоша, поехали в травмпункт. А потом, когда тебе надоест заботиться о ком-то, выбросишь? Позаботься о себе, отличная тактика, мне кажется, и мозг другим ебать не будешь. Я достаточно пожил, чтобы понять, что такие, как ты, не ценят ничего, кроме своей графской жопы и бабла. Спасибо за пристанище. — Антон, — рыкнул Арсений. — Стоять. — Антона приперли к стене, прижав обе руки и отрезав любые возможности уйти. — Я пиздецки зол на тебя, но ты даже не ошибся во многом. Да, я действительно разведен, богат и могу получить любого человека, если захочу. Ты по-твоему лучший? — Попов засмеялся. — Не обижайся, но нет, я уверен, ты не пользуешься популярностью у девушек. Поэтому эстетическое удовольствие тут не работает. — Нагло врал.       Антон молчал. А Арсений, когда понял, что ответной тирады не последует, продолжил: — Ты — это я в молодости. Я наделал кучу ошибок, которые хочу помочь не наделать тебе. — Арс поднял взгляд ровно в глаза Антона. — Пойми мои слова сейчас правильно и без истерик. Я не знаю, что я к тебе чувствую и почему мои чувства именно такие. Ты мне дорог, стал дорог еще с первого, блять, момента в лифте. О нем мы еще поговорим. Мне плохо видеть тебя расстроенным и сломленным. — Попов отошел к противоположной стене узкого коридора, отпустив младшего. — У меня нет железных гарантий того, что я не брошу тебя и что я не мудак. Я могу только дать тебе слово. Я понимаю, как тебе страшно и насколько важно то, что ты узнал в телефонном разговоре только что. Я уже говорил, позволь мне помочь, доверься, я помогу. — А потом тише добавил. — Если хочешь этого, а если нет, ты все еще можешь жить в качестве моего соседа, меня это не обижает, сам бы я так же поступил.       Антон, уже порядком успокоившийся, не прятал вину во взгляде и сделал всего один шаг, который ответил на все вопросы. Худющие руки оплели графское тело, и Шаст прижался к мужчине. Вопрос исчерпан. — Прости, — сказал Антон, не отрываясь. — Я правда боюсь, я не умею выражать это. Прости, что наговорил всякого. Я… — Он вздохнул — первые шаги к доверию надо было делать самому — Арс и так слишком помог. — Я тоже чувствую что-то к тебе. — Первый шаг был сделан. — Понимаю. — Улыбка. — Бывает, только не увлекайся. — Арс. — Антон наконец отошел ровно настолько, насколько нужно, чтобы поймать взгляд старшего. — Прошел всего день, я не думаю, что готов. — Я не прошу всего, я спрашиваю о том, что происходило сейчас. — Меня пугает твой напор. — Антон решил не врать, особого смысла или пользы от этого не было бы. — Я не понимаю, зачем ты со мной возишься, правда, меня пугает это отсутствие мотивации, которое может стать инициатором конца всего. — Антош. — Арсений огладил его щеку пальцами, спустился на плечо и легко сжал его. — Мне тоже бывает нужно время.       Шаст улыбнулся, кивнул и опять полез обниматься. Тактильный ребенок. Но Арсений обнял в ответ, всегда будет обнимать: что утром, что сейчас (а на часах одиннадцать, на секундочку) — он тоже тактильный, особенно с близкими людьми. Хотя… близкий ли Антон? Когда он успел стать таковым? — Я боюсь того, как быстро все происходит, — прервал молчание Тоша. — Мы знакомы не больше недели, а уже живем вместе, обнимаемся, и ты… Мы… Разговариваем… — Знаешь. — Арс гладил мягкие светлые волосы, запутывал в них пальцы, перебирал. — Я верю, что родственным душам не нужно время. — Ты… — Антон решил игнорировать эту реплику и обдумать ее позже, перед сном. — Мне звонил отец. — Они ждут тебя в квартире? — немного расстроенно спросил Попов, схватил за рукав толстовки младшего и потянул в спальню. — Они… Нет, они в разводе. — Шаст удивился своему спокойствию после этой реплики. — Отец меня в кафе ждет к пяти, чтобы поговорить. — В чем проблема? — Арс упал на кровать, все еще прижимая к себе Антона, который отстранился, чтобы снять с себя жаркую вещь. — В нем… — Это была неправда. — В нас… — А это сокрытие правды. — Во мне. — Признался сам себе. — После судебного процесса я ясно дал понять, что не желаю видеть его в своей жизни. Как и он мне. И меня, и его это устраивало. Не знаю, что случилось сейчас. — Это неправда, — спокойно произнес Арсений, накидывая на них одеяло, неважно, что оба успели одеться, что Шастун в грязных джинсах — постельное белье можно поменять, а вот упустить момент… — То есть? — не понял Антон, закутываясь в свой край одеяла, как в кокон. В любое время года это теплокровное закутывалось в зимнее одеяло и не жаловалось, даже в плюс тридцать. Психология — странная вещь.       «Живая сосиска». — Так бухой Сережа назвал прошлым летом больного Шастуна в одеяле. — То есть: и тебя, и его это не устраивало. — Дохуя психолог? — Да ты охуел. — Тут Антону должно было стать страшно, потому что Попов по природе своей не часто употреблял маты, но Антону было похую, он бронированный. — Путаешь, дорогой, охуевший тут не я. — Антон был спокоен как удав. — Шастун, — устрашающе протянул Арсений. — Я не против мата, алкоголя и курения, уволь, я сам балуюсь, но папочка тут не ты, тем более… — Арс резко навис над Антоном, сам удивляясь своим действиям, оседлав бедра младшего. Между их лицами не набиралось и пяти сантиметров. Глаза в глаза, душа в душу, сердце в сердце — оба бились в унисон. — Я тут устанавливаю правила. — Холодные ладони оглаживали худые бока, забираясь под футболку. Первое снизу ребро… Да их можно было пересчитать, хотя лучше было бы сделать это языком… Чтоп сто. — Твой язык длинный — я когда-нибудь откушу, поаккуратнее был бы со своей язвой. — Попов зарылся носом в шею, вдыхая запах Антона. Тела Антона. Говорят, что запах тела — это феромоны, но научного доказательства все еще нет. Что ж, феромонам Арсения явно понравились феромоны Антона, смешанные с запахом табака и кофе. Это дурманило голову и совершенно лишало рассудка. Почему-то в голову сразу полезли мысли, насколько бы засосы на этой шее красиво смотрелись. Кожа нежная, как у младенца, тонкая, как лепестки цветов, а по цвету — снег. Видимо, вместо Белоснежки на молитвы ее матери родился Антон.       Одна рука выбралась из-под ткани. Из Антона вырвался разочарованный вздох. Будучи честными, скажем, что он уже мало что мог контролировать или сдерживать. Длинные пальцы оплели шею, слегка нажимая на позвонки, буквально выдавливая из младшего тихий писк и тяжелое дыхание. Много кислорода у него набрать все равно не получилось бы, потому что поповские руки перекрывали доступ к кислороду, придушив Антона, которого чуть ли не разрывало от ощущения холодных пальцев под футболкой и тяжелого дыхания на шее. Когда Антон попытался двинуться, чтобы рука Арса скользнула выше, к бордовым чувствительным пятнышкам, старший засмеялся: — Меня радует, что ты начал проявлять инициативу, — сказал Арсений, отпуская шею. — Но правила тут устанавливаю я. — Господи, да накажи ты меня просто. — Антон совершенно ни о чем не думал, кроме того, насколько крышесносно все то, что делали руки Попова. — Ты сам попросил, — усмехнулся старший, прикладывая огромное количество усилий, чтобы отстраниться и не заходить дальше, особенно когда Шастун прикусил нижнюю губу в предвкушении, но вместо ласки почувствовал щекотку в районе ребер, и его подбросило над кроватью. — Ай… Ахахаха, Арс… Блять… — Антон смеялся и не мог отбиться от юрких пальцев, которые были везде, но теперь не приносили удовольствия. — Прекрати-и-и.       Попов встал, с улыбкой наблюдая за Антоном, который все еще бился в приступе смеха, и тихо ушел в другую комнату. Шаст остался один на один с собой и своим стояком. Да уж, не лучшая компания. Он сам не понял, в какой момент возбудился. Будем честны, он не понял, сколько прошло времени, мозг помнил только холодные бесстыжие прикосновения и тяжелое дыхание, опаляющее ушную раковину горячим воздухом. А Арсений так просто все закончил. Видимо, настолько дикое удовольствие подобное приносило только Антону. Однако, такие мысли не только не помогали стоящему члену, а скорее усугубили ситуацию.       Кровать скрипнула, когда длинное тело перестало мять одеяло. Шаст направился прямиком в туалет, ему совершенно точно надо было постирать толстовку, к которой прилипло пару пушинок с дивана, хотя Арса он не встретил, поэтому настолько ужасное оправдание так и не было произнесено вслух. Совершенно на автомате Антон все еще в одежде зашел в душ, который по размеру был больше кровати Антона. Стеклянные тонированные стекла в пол и отсутствие дверки не смутили его просто потому, что каменный стояк мешал нормально думать… и раздеваться. Потратив минут пять на то, чтобы снять толстовку, футболку и штаны с трусами, парень облегченно вздохнул и сделал пару шагов, оказавшись под струями теплой воды. Рука сразу потянулась к члену, слегка касаясь головки, из которой слишком обильно выделялся предэякулят — подростковый возраст творил чудеса с половой системой. Антон бездумно начал размазывать его по всей не самой выдающейся длине, представляя котят. Нет, он не дрочил, он пытался успокоиться. Он не планировал делать это вот так, но когда темпа стало не хватать, а движения сами стали резче и быстрее, сдался. Тем более когда с котятами вдруг появился голубоглазый брюнет с подкачанной спиной.       От предвкушения начало сводить ноги и, видимо, мозг. Шаст уперся рукой в коричневую плитку душа на стене, представляя Арсения Сергеевича, его губы, которые оставляли на подростковой длинной шее засосы. Та же конечность потянулась вверх, воплощая фантазии Шастуна, слегка придушивая в районе подбородка, а Антон забылся, что это делает он, а не Арс, увеличивая темп размашистых движений, хотя, казалось бы, уже некуда. Запах Попова витал в комнате, Антон в возбужденном состоянии улавливал все — даже запах Арса от грязных полотенец. Он вдохнул полной грудью и тихо застонал, прикусывая губы и надеясь, что никого рядом не было. Антон облокотился спиной на стену, потому что стоять вот так уже не было сил. Член дернулся, а шум воды давил на уши в несколько раз сильнее. — Антош, — тихо-тихо пронеслось у него в голове. Ему казалось, что в самой кабинке он был не один, что кто-то его душит, шепчет, выстанывает его имя. Шастун потянулся к яичкам, легко касаясь их, надеясь растянуть это состояние. — Антон. — А когда младший понял, что действительно был в комнате не один и властный голос был не только у него в фантазиях, а тут, звал его, предоргазменные звездочки уже вовсю плясали перед глазами, но пик наслаждения так и не приходил. Ему было плевать на то, что он не один. Желание сносило башню, и единственное, что с трудом удавалось Антону, — удержаться от того, чтобы не выйти из-за стекла прямо сейчас и не трахнуть Арсения самому. Хотя сделать это хотелось безумно. — Да. — Единственное, что он в состоянии ответить. — Там нет геля для душа, как и шампуня, я принес его тебе. — Экзекуции своего члена Антон не прекратил, с огромным трудом протягивая вторую руку за стекло, разделявшее его и его фантазии. Вдруг щека и вся верхняя часть туловища впечатались в злополучную перегородку, но Антону не было разницы, Арс все равно ничего не увидел бы, кроме красных бусинок его сосков, которые приятно холодило стекло. От возможности быть замеченным, адреналин скакал в крови, подталкивая его к пропасти. Где Антон больше всего хотел бы оказаться, больше было только желание трахнуть Арсения. — Не дергайся, — рыкнул Попов и буквально впихнул Шасту в руки этот злополучный тюбик. А сам Антон, когда услышал это: этот тембр и властную интонацию, — а его пальцев коснулась холодная, но мягкая кожа, кончил себе в руку, до крови закусывая губу, чтобы не закричать в голос, и, кажется, откусил немаленький кусочек плоти.       Но боль ушла на второй план. Голова оторвалась от стекла, а сам парень съехал по нему от переизбытка чувств. Звук воды, ударяющейся о кафельных пол, бил по перепонкам с новой силой. А осознание пришло с хлопком двери в ванную.       Антон постепенно начал слышать запахи и видеть четко и ясно. В душе уже не пахло Арсом — ноздри забивал яркий аромат хвои с медом от шампуня, вытекшего из небрежно брошенного тюбика. Силы кончились, голова все еще была ватной, но Шаст начал медленно намыливать руки, перебираясь к шее и ключицам и спускаясь на грудь, задевая соски и морщась от неприятных ощущений.       Сколько он уже так просидел? Десять минут? Двадцать? Мыльные волосы прилипли ко лбу, а Антон все думал. Казалось бы, просто дрочка, ничего необычного, каждый дрочит на Арсения… Ой, то есть просто дрочит. Решив отложить эту мысль на вечер, когда сознание будет яснее, Шаст встал и шагнул под воду. Теплые струи согревали шею и мышцы, а под ногами образовалась лужа пены. Антон залип еще на несколько минут, наблюдая, как пузыри постепенно скрывались за металлической вставкой слива. Большое черное махровое полотенце лежало на раковине, рядом с браслетами и кольцами, которые он снял перед душем. Антон не помнил, чтобы оставлял его там, но забил и, обмотавшись им, кинул взгляд в зеркало. В голове пронеслось «грек», и он засмеялся. — Я думал, ты там утопился. — Арсений, сидящий на диване, внимательно изучал какие-то бумаги, а, подняв взгляд на Шастуна, громко сглотнул. — Ты громко глотаешь. — Продолжил смеяться младший, заражая смехом Попова. — Надеялся или думал? — Думал. — Арс глубоко вздохнул, вдыхая запах своего любимого шампуня. — А от тебя оттерлась краснота… — Тем лучше. — Антон подхватил вещи и скрылся за дверями той же ванной комнаты. В зеркале покраснения действительно были меньше заметны, но все же щеки еще немного выделялись. Или это просто румянец?       Наскоро натянув черные джинсы и очередную черную толстовку с большим капюшоном, Антон бросил полотенце в корзину и вышел из комнаты. Арс уже сидел у телевизора, настраивая какой-то подозрительный блок, похожий на приставку. Просторная комната с белым диваном по стене выглядела гораздо уютнее при мягком дневном свете, чем когда ее освещали люминисцентные лампы. Два пуфика, которых раньше в гостиной не было, стояли перед телевизором, перед ними лежало два черных джойстика и сидел Арсений. — Я подумал, что время пролетит быстрее с играми, — ответил Попов на вопрос в глазах Антона. — Можешь сам выбрать, если хочешь. — Кивок в сторону стеллажа около телевизора. — Ура. — Антон, как и полагается ребенку, подлетел к Арсу, заключая того в слишком сильные объятия и одобрительно урча. — Блин, Арс, это так круто, — все еще не отрываясь, проговорил Шаст и ткнулся носом в шею старшего. — Эй. — Попов засмеялся. — Брысь, я щекотки боюсь. — Конечно, это не подействовало, Антон только сильнее начал дуть на чувствительную кожу. — Я знаю твои слабые места! — Шаст не прекращал, одна рука переместилась на шею. Опрометчиво. Арсений схватился за кисть и, резко потянув на себя, уложил младшего на лопатки и придавил собой к полу. — Хорошо, папочка, — усмехнулся Антон, задевая кончиком носа нос верхнего.       Арсений гипнотизировал его еще пару секунд, после чего, смеясь, отстранился и вернулся к прошлому занятию. Антон растерялся и резко переместился в положение сидя.       «А… Дальше ничего не будет?..» — подумал он, потирая запястья. — Гонки или М… — Арс уже сидел у полки с играми и пытался прочитать название на коробке. Он помотал головой, улыбнулся и продолжил. — Май… Майнкровд?       Антон засмеялся и вставил диск в дисковод, отобрав у Попова. — Майнкрафт, старпер ты! — Все еще смеясь, он упал на мягкий белый пуфик у дивана и кивнул голубоглазому на соседний. — Не знать, что такое Майнкрафт, Арс, ты какого года вообще? — Какого года, какого года… — проворчал Попов, садясь на черный пуф рядом в Антоном. — Я вот щас обыграю тебя. — Арс, — умилялся Шаст. — Тут нет соревнований, а ты очень мило бухтишь. — Он резко осекся, словив взгляд голубых глаз. — Прости. — Виновато. — Так, Антон. — Теплые ладони легли на щеки. — Смотри на меня. Все нормально, прекрати извиняться. — Прости. — Антон! — Арсений повернулся к нему лицом. — Обнять? — Еле заметный кивок, Арс вздохнул и опустился на колени перед ним, притягивая излишне худое тело к себе. — Не переживай из-за таких мелочей, давай ты просто научишь меня играть в этот Майнкруфт. — Арс! — засмеялся Антон, отстраняясь. — Ма-айнкра-а-а-афт!       Следующие четыре часа в квартире изредка были слышны рекомендации Антона по типу «ты вперед, я сзади», на что Арс смеялся и получал за это ногой по коленке. Весь рай оборвала отвратительная трель будильника. Айфоновский сигнал слышали все, и всех от него всегда бросало в холодный пот — парни не исключение. — Ну бля-я-я, — протянул Антон. — Я не хочу-у-у. — Давай-давай, — забирая джойстик, протараторил Арс. — Мы не успеем никуда. — Я сам доеду. — Шаст все еще валялся на пуфике, запрокинув голову назад, рукой щупая карман джинсов, где валялся последний жетон питерского метрополитена. — Ага, — хмыкнул Попов. — Сам он, как же. Ты сломаешь себе что-то быстрее на льду. — Ну, сломаю и сломаю. — Держась за протянутую руку, Антон, издавая неземные звуки из ада, поднялся и твердо встал на ноги. — В первый раз что ли. — Я и так жду, когда твой нос выздоровеет. — Арс осекся, направляясь в коридор. — А тут кости придется. — Ждешь для чего? — Игнор. — А-а-а-арс. — Антон прошел в коридор, где в него прилетела черная дутая куртка. — Что это? — Моя старая, мы не успеем к тебе домой за твоей заехать. — Арсений стоял уже в коралловом шарфе и шапке, завязывая шнурки на берцах. — Арс… — В первый раз он решил быть откровенным. — У меня нет куртки. — И хорошо, — совершенно не смутившись, ответил Попов. — Она мне все равно не нужна, торопись давай.       Решив, что позже он точно-преточно поговорит с Арсением, но не сейчас, когда они уже везде опоздали, Антон проследовал за ним вниз по лестнице, а затем к парковке, где стоял уже знакомых белый Лексус. — Бог любит троицу, — заметил Шаст. — Ты о чем? — спросил Попов, переводя ручку передач в сторону. — Я третий раз в этой машине, значит, должно случиться что-то хорошее. Эй, куда ты?! — закричал Антон. — Ты назад сейчас поедешь! — Боже, спасибо, — выдохнул Арсений. — Я что-то совсем того… — Пальцы тыкнули на первую песню на панели, оказавшуюся «Да» Дайте танка. — О, моя любимая! — Антон повернул колесико громкости на максимум и начал петь вместе с Дмитрием Мозжухиным. — Я действую для бляди слишком робко! — Это неправда, — тихо заметил Арс, улыбаясь и кидая быстрые взгляды на поющего ребенка. Ребенка, чье тело просило прикосновений, а шея засосов. Ребенка, который дрочил в ЕГО душе, на него же. А Арс, между прочим, был бы не против присоединиться. Так стоп. — Не плачь, я тоже никому не дам! — На этой фразе Антона Попов затупил, но только спустя пару минут понял, что это просто был припев.       Так прошло сорок минут, которые двое мужчин ехали из центра Питера на его окраину. В динамиках стояла перемешка композиций группы «Дайте Танк!», оказавшейся, по счастливой случайности, любимой группой обоих, а Антон подпевал, поднимая настроение и себе, и Арсу, который наблюдал за счастливым мальчиком и улыбался. — Приехали. — Машина затормозила у белого высотного дома, парковка рядом с которым была чистой, ни одной снежинки. — Твой отец богат. — Ну да, — просто ответил Антон, отстегиваясь, вылезая из темного салона на мороз и оглядывая зал кафе через стекло. — Он еще не там. — Зайдем или постоим? — Арсений последовал примеру младшего и сделал абсолютно то же самое. — Давай постоим, — ответил Шаст, совершенно не обращая внимания на начавшие синеть тонкие пальцы. — Видишь, никакого льда, я ничего себе не разобью. — Твой металлолом на холоде наверное ужасен. — Арсений, игнорируя последнюю часть фразы, подцепил рукава куртки, и холодные ладони тут же оказались в плену его рук. — Антон, — укоризненно произнес он, поднося «ручную капусту» ко рту, откуда выпускал горячий воздух, будто вейпил. — Ты в своем уме, так выходить на улицу? — Ты теплый. — Шаст прижался к нему настолько, насколько позволяли обе дутые куртки, и спрятал руки в поповские карманы. Ему в первый раз было плевать, что подумают люди, когда увидят двух обнимающихся мужчин. Они простояли так минут пять. Антон уже согрелся, но не хотел отцепляться от мужчины, как и старший не хотел отпускать своего котенка. — Антон? — раздался тяжелый, но знакомый младшему с рождения голос.       Шаст слишком резко отстранился от Арсения, чуть не упав тощей задницей на асфальт, но от этого его второй раз спасли мускулистые руки. — Не разобьешь? — на ухо спросил Шастуна-младшего мужчина. — Это Арсений. — Попов протянул ладонь для рукопожатия. Мужчина, ростом чуть ниже Антона, с такими же голубыми глазами и большими ушами, отзеркалил. — Приятно, — холодно произнес Арс и, увидев кивок в сторону машины от Антона, скрылся в теплом салоне. — Твой парень?