Ведьмин подарок

      Проверенный хирург, которого вызвонил папа Вик, знатно охренел, когда понял, с чем ему придется столкнуться, и что это не какая-то там глупая шутка. В сжатые сроки он организовал еще нескольких врачей, заставив подписать их какой-то жуткий контракт о неразглашении, и они дружно затаскали Дамиано по обследованиям. Многочисленные УЗИ всего чего только можно было, кровь на гормоны, кровь на свертываемость, биохимический анализ и еще куча хрен пойми чего, анализ мочи. После очередного, уже наверное, десятого по счету за один только месяц, анализа крови, он уже сам не рад был, что согласился на все это. Единственным плюсом стала рекомендация врача по полноценному питанию. Раз уж дело было не в РПП, теперь он мог нормально есть то, что захочется. Живот все равно будет расти, чего бы он там не ел. Поэтому после первого же УЗИ подтвердившего, что они все не сошли с ума и в нем действительно не Чужой, а ребенок, — мальчик, — Дамиано первым делом пошел и с удовольствием сожрал двойной гамбургер. И пусть потом в желудке ощущалась непривычная тяжесть, он наконец-то был сыт и почти доволен.       Быть довольным окончательно ему мешало маленькое чудовище, сидящее внутри, которое то затихало, то вдруг начинало с упорством, достойным лучшего применения, упираться своими ручками-ножками прямо в ребра. Или в печень. Или еще куда-нибудь, куда тыкать не следовало бы. После первого раза это уже не вызывало такой бурной реакции — Дамиано пообвыкся и даже перестал хвататься за живот, но все равно было не слишком-то приятно. Он даже проникся еще большим уважением к обеим матерям — его и Торкио, принявшимся опекать его, когда первый шок прошел. В конце концов, у них обеих было не по одному ребенку.       Иногда навалившегося внимания было слишком. Врачи, которые с охотой разобрали бы его по косточкам, чтобы выяснить, как так получилось, дай им волю, семья. Дамиано хотелось куда-нибудь спрятаться. Закрыться с ребятами в студии на недельку, и чтобы никто, кроме них, туда не приходил, не звонил и с ним не говорил. Томас, правда, на него странно косился и старался лишний раз не приближаться. Будто его состояние заразно! Виктория не уставала подкалывать и называла мамочкой, за что ему постоянно хотелось бросить в нее чем-нибудь тяжелым. А Этан… Этан явно не знал, как теперь вести себя с ним. Вроде, все осталось по-старому, но Дамиано постоянно ловил на себе его задумчивые, растерянные взгляды. Которые почему-то злили. Еще Этан то и дело тянул свои лапы, чтобы потрогать живот, а маленькое чудовище внутри непременно отзывалось на эти прикосновения. Так он проявлял свою заботу и поддержку. Постоянно интересовался его самочувствием, не хочет ли Дамиано чего-нибудь, нужно ли ему присесть, прилечь, поспать…       В руках Этана было тепло и уютно, но... неправильно. Дамиано явно не следует привязываться к нему - когда это все кончится, они вернутся к обычной дружбе и ни к чему больше. Мало ли, вдруг все дело в плодовитости семьи Торкио? Вон у его отца сколько детей. Может, это и с мужчинами работает. Волшебная сперма Торкио! Защитой-то они в тот раз не озаботились...       Они вообще в тот день мало о чем заботились. Дамиано собирался на ужин со своей преподавательницей танцев, когда в комнату, где они жили, ввалился расстроенный Этан. Этан, которого ему пришлось утешать, потому что сначала пару недель назад его отшила Камилла из Рос, а теперь и их общий друг Габриэлле, который, вообще-то, охотно флиртовал даже с Томасом.       Все вышло случайно. Они просто сидели на кровати, Этан чуть не плакал ему в плечо, жалуясь на собственную никчемность. На то, что он недостаточно интересен, недостаточно красив, недостаточно харизматичен на фоне Дамиано, Вик и даже Томаса, который хотя бы веселый. И как его бесят собственные волосы, из-за которых его принимают за томную принцесску, а не за нормального парня.       Дамиано те его мысли тогда ужаснули, а ненависть к сучке из Рос, которую он и так недолюбливал, возросла с новой силой. Потому что он-то считал Этана как минимум очень симпатичным и искренне верил, что еще пара лет, и у того не будет отбоя от ухажеров обоего пола. А уж волосы, которые тот однажды прекратил собирать в дурацкие косички, и вовсе считал едва ли не главным сокровищем в их группе. Ну, не считая собственного голоса, конечно.       — Эй, перестань, — сказал он тогда, гладя его по тем самым волосам. — Они все идиоты и не лечатся. И не заслуживают тебя.       — Даже Габриэлле? — спросил Этан в ответ, и Дамиано невольно скривился — ему нравился Габриэлле, не в сексуальном смысле, просто как человек. Но даже эта симпатия не значила ничего по сравнению с душевным равновесием члена его группы.       — Даже Габриэлле. Он посредственность. Лучше, чем эта сука Рита Белланца, но не лучше тебя.       Этан на эту фразу вдруг поднял голову, глянул снизу вверх этими своими оленьими глазами, наспех облизал губы, и огорошил:       — А ты… Ты бы смог, ну… со мной? В смысле, я знаю, что тебе нравятся только девушки, но если бы… если бы я был девушкой, или если бы тебе нравились и парни тоже? То есть, я хочу сказать, разве кто-то вроде тебя мог бы запасть на кого-то вроде меня?       Дамиано замер, не зная, как можно ответить на этот вопрос. Почему вообще Этан им задался. А потом посмотрел на товарища внимательнее. Потянулся стянуть резинку с забранных в высокий хвост волос, растрепал их, позволяя волнами скользнуть по плечам. Ничего отталкивающего в его внешности он не увидел, да и характер у Этана был многим на зависть. Он своим спокойствием здорово уравновешивал их троих. Без Этана они не зашли бы так далеко и слились еще на втором или третьем прослушивании.       — Эмм… Наверное… Да, — наконец твердо ответил он, глядя прямо в глаза Этану. — Мог бы.       Всё, что случилось после, Дамиано предпочел списать на банальное любопытство. Чужой робкий поцелуй в шею, перешедший на губы, когда он не отстранился. Неожиданный для самого себя ответ на него же. И когда собственные пальцы потянулись расстегивать пуговицы на пижаме Этана — это тоже было любопытство. Интерес, перемешанный с юношеской похотью и внезапным возбуждением. Авантюризм и желание попробовать что-то новое.       Что ж, попробовали. Они оба. Не испытали при этом ни неловкости, ни какого-то особого желания продолжать — просто разошлись утром и продолжили жить дальше. Дамиано — уверенный в собственной гетеросексуальности, но с засевшей в голове мыслью, что если ему захочется парня снова, он ничуть не удивится, не испугается и не начнет устраивать драму из-за этого. Этан — расслабившийся и приобретший ту недостающую каплю уверенности в себе.       И всё было бы просто замечательно, правда, всё. Если бы не та маленькая — катастрофическая, мать его так! — проблема с внезапной мужской беременностью. Да как это вообще возможно-то?!       — Говорил мне Якопо, предохраняйся! — посетовал он тихо, выныривая из воспоминаний и отпивая ромашковый чай из своей кружки. Тяжело откинулся на спинку стула.       Сидеть ровно было неудобно, живот, за лето ставший еще больше, мешал есть, спать, жить. Ни нагнуться, ни лечь как-то по-другому, кроме как полубоком и на спину. В последние пару недель его замучила изжога. Малыш вертелся как ненормальный и уже вроде бы перевернулся, намекая на то, что Дамиано скоро сможет избавиться от своей проблемы. Когда врачи перестали таскать его по обследованиям, Дамиано настолько свыкся с мыслью, что внутри него растет маленькая жизнь, что у него не хватило духу сразу же лечь на операцию. Он решил доходить обычный в таком положении срок, — будто в его положении вообще было что-то обычное! — о чем сейчас малодушно жалел.       Из-за всей этой возни внутри него, он не мог нормально спать. Не мог толком поесть, казалось все, что попадало в желудок, вот-вот выпрыгнет обратно. Только цедил свой чай, хоть немного успокаивающий растрепанные переживаниями нервы.       — Что? — повернулся к нему Этан, как раз в этот момент переворачивавший на сквородке шкворчащие полоски бекона. — Есть будешь?       — Нет, — помотал головой Дамиано и махнул рукой, мол, не обращай внимание. — Кажется, у меня прошел жор. Пойду лучше посплю.       Чтобы встать пришлось одной рукой опереться на столешницу, другой схватиться за тут же подскочившего Этана. Он мог бы и сам, но с чужой помощью действительно было проще. И вперевалочку, как какая-то толстая утка, направился в спальню. И замер посреди кухни не сделав и пяти шагов.       — Ты чего?       — Не знаю, что-то не так, — ответил Дамиано, держась руками за живот. — Звони доктору.       В августе они не раз обсуждали возможные варианты. Никто не знал, как все будет происходить, кроме того, что ему придется пережить операцию, чтобы достать ребенка — нужного набора органов для… естественного процесса у него так и не наблюдалось. Дамиано знал, что рано или поздно время настанет, но август кончился, уже шел сентябрь и его ничего не беспокоило. А теперь он ощущал себя странно. Внизу живота странно тянуло, а потом его и вовсе свело судорогой. Не сильной, но это заставило его заволноваться.       Пока Этан договаривался с врачом, Дамиано медленно, по стеночке отправился в комнату. Там давно уже стояла сумка с вещами для больницы. Одежда, в которую он оденется, когда его выпишут, и несколько вещей для ребенка, заботливо припасенных их с Этаном мамами.       С каждой минутой живот тянуло все сильнее. К тому моменту, как Этан вызвонил всех, кого было нужно, и они под чутким родительским наблюдением добрались до больницы, Дамиано уже с трудом мог терпеть боль. Ощущение было такое, будто его разрывает изнутри и только благодаря присутствию рядом Этана, держащего его за руку, и мамы, которая успокаивала, кажется, не только его, но и всех вообще, удавалось не расплакаться. Хотя кто бы его вообще осудил, право слово.       Дамиано был в ужасе все то время, пока его готовили к операции, и с благодарностью вдохнул первую партию наркоза, когда маска накрыла его лицо. Боль постепенно утихала, громкие разговоры врачей тонули в дымном мареве, окутывающем мысли. Веки налились свинцом.       Когда Дамиано открыл глаза, вокруг было тихо. Дико хотелось пить. Он осторожно повернул тяжелую, будто чугунную, голову и осмотрелся. В палате, где его разместили, никого не было, но на тумбочке рядом стоял стакан с водой и он, с трудом приподнявшись, глотнул немного через заботливо оставленную в нем трубочку. Внизу живота ныл свежий шов, но в целом он себя чувствовал неплохо. Куда лучше, чем последние пару недель. Легче.       Дверь в палату открылась, впуская Этана и того самого врача, который проводил операцию. Выглядел он озадаченным и только в силу профессионализма не тер пальцами переносицу, хотя Дамиано мог бы поклясться — именно этого ему и хотелось. Скорее всего, без перерыва на сон, еду и прочие врачебные дела.       — Привет, — первым поздоровался Этан. Бросил короткий взгляд на доктора и, увидев кивок, подошел ближе. Присел на стоящий рядом стул и вдруг ткнулся лбом в руку, свободную от каких-либо трубочек и прочей медицинской фигни. — Как ты себя чувствуешь? Мы все так беспокоились.       — Нормально, — отозвался Дамиано, прислушавшись к ощущениям. И правда ведь, нормально, если не считать того, что случилось, конечно же. — Со мной же все нормально, доктор?       — Странно это говорить, но да. Мне несколько трудно объяснить происходящее и случай более чем… интересный, но с вами все нормально, синьор Давид. Как было бы нормально, будь вы самым обыкновенным мужчиной. Пока вы были под наркозом, мы провели несколько исследований. Думаю, вам будет интересно узнать, что ваш набор внутренних и внешних органов в норме. Никаких признаков гермафродитизма и прочих изменений. То есть…       — Ни по одному закону биологии ты не можешь иметь детей, — перевел ему Этан. — Ни сейчас и никогда вообще. В смысле, как женщина.       Что ж, отличные новости, вот только…       — А что с… — Дамиано запнулся, не зная, как спросить. Как вообще можно спрашивать… подобные вещи, не испытывая чувство нереальности происходящего?       — С вашим ребенком? — подсказал врач. — Всё хорошо. Ребёнок абсолютно здоров и, опять же, если вам интересно, мы, с позволения ваших родителей и синьора Торкио, провели ДНК-тест. Точных результатов придется подождать, но вряд ли стоит ждать сюрпризов. Мальчик генетически — сын вас обоих. Как бы странно это не звучало. И… я не буду настаивать на публикации полученных данных, как вы и просили. Но если вдруг передумаете… это же уникальный случай!       Дамиано качнул головой. Нет, он никогда не передумает. Этот позорный факт его жизни должен быть похоронен в веках.       — Мы будем благодарны вам за наблюдение за Алессио, — подал голос Этан, а Дамиано удивленно приподнял бровь. Потому что имя малышу он так и не смог придумать. Впрочем, выбранное Этаном ему понравилось. — Но не более того, уж простите. Не в ближайшие годы, сами понимаете.       — Понимаю, — согласно кивнул врач. — Я вел дневник всей беременности и буду только рад продолжить вести наблюдение. Разумеется, имен нет даже в моих черновиках, так что за конфиденциальность можете не беспокоиться. А пока, с вашего позволения, мне нужно кое-что уточнить.       Он начал задавать вопросы о самочувствии, записывал измерения, осмотрел шов и сменил повязку на свежую.       — На этом все. Вы прекрасно восстанавливаетесь, синьор Давид. Думаю, через несколько дней мы сможем отпустить вас домой. Вы хотели бы увидеть ребёнка?       Дамиано покосился на Этана. Тот смотрел внимательно, ожидая ответа, а он и не знал, какой именно стоит дать. Хочет ли он увидеть чудовище, которое невесть как оказалось внутри и терзавшее его столько времени? Скорее нет — так проще было бы списать последние девять месяцев на один затянувшийся кошмар. С другой же стороны… Это всего лишь ребёнок. Судя по заверениям врача — абсолютно нормальный, здоровый ребёнок, которому Этан уже выбрал имя.       Его сын. Их.       Он развернул ладонь и ненадолго сжал пальцы на руке Этана, после чего кивнул. Врач покинул палату, а через несколько минут вернулся с хнычущим свертком. Дамиано за это время с помощью Этана кое-как сумел сесть так, чтобы не повредить свежие рубцы, и теперь растерянно смотрел то на доктора, то на плачущего младенца у него в руках. Что он вообще должен сделать?       Глубоко вздохнув, он протянул руки и доктор осторожно положил на них малыша. Дамиано инстинктивно, не иначе, прижал его ближе, чтобы не уронить, когда тот завозился в своем одеяльце и требовательно захныкал. Наверное он выглядел слишком удивленным, потому что Этан успокаивающе положил ладонь ему на плечо.       — Я оставлю вас одних, — проговорил доктор. — Если что-то будет нужно, нажмите кнопку вызова медсестры.       Когда доктор вышел, Дамиано решил нормально рассмотреть ребенка. Сильнее отогнул край пеленки, в которую тот был завернут и уставился в маленькое личико. Малыш тут же перестал плакать, следя за ним огромными, чуть темнее, чем у самого Дамиано, глазками.       Внутри что-то сжалось. Уже сейчас он чувствовал привязанность к Алессио, своему сыну. Но, черт возьми, ему нет даже двадцати. Какие дети? Что он будет делать с ребенком? Музыка его жизнь, группа его жизнь. И этот малыш туда никоим образом не вписывался.       Видимо, в растрепанных чувствах он сжал руки чуть сильнее, потому что ребенок открыл свой крошечный ротик и издал новый хнычущий звук. Дамиано отодвинул его от себя и сунул в руки Этана.       Глядя на него, держащего на руках их общего сына, он чувствовал себя странно. С одной стороны его затапливало какой-то иррациональной нежностью. Не к Этану или столь неожиданному для всех подарку судьбы, а просто, от представшей перед ним картины. В отличие от самого Дамиано, Этан явно знал как обращаться с младенцами и уже что-то ворковал, умильно глядя на сверток в своих руках. С другой, Дамиано понимал, что этот малыш, полностью изменит его, — их, — жизнь. А он не хотел её менять. Не тогда, когда они только начинают свой творческий путь. К тому же, он всегда будет напоминанием того, что ему довелось пережить. Что ни говори, но этот опыт он бы предпочел забыть.       — Он похож на тебя, — проговорил Этан.       — Этан… — Дамиано предпочел бы этого не знать и не замечать.       Он вообще хотел бы как можно больше абстрагироваться от этой нелепой беременности и ребенка. Не потому что ненавидел его, нет. А чтобы избежать дальнейшей привязанности. Нужно было подумать куда пристроить малыша, когда он вернется домой.       — Мы не можем оставить его у себя, — отозвался Этан, словно сумел как-то прочитать его мысли. — Я знаю. Но и оставлять его тут, для… исследований или чего-то ещё, мы тоже не будем, Дами. Я поговорил со своими, они не против оставить Алессио у себя. В Колли. Там ему будет хорошо и… мы всегда сможем повидаться с ним. Я смогу.       “Если ты не захочешь” Этан не произнес, но Дамиано всё равно понял, что он хочет это сказать.       — Я рад, — пожалуй, слишком быстро сказал он, и даже толком к своим ощущениям прислушаться не успел. — В смысле, тому, что он будет с твоими. В конце концов, они воспитали тебя, и неплохо справились. Не считая некоторых странностей, конечно…       — Эй! — Дамиано только хохотнул на это.       — Да ладно тебе. Я тоже буду рад видеться с ним, Этан. В любом случае он теперь наша семья, — это звучало так странно, непривычно. Дамиано привык думать о ребятах как о своей семье, но теперь он породнился с Этаном буквально, и от осознания этого, от осознания всего, что на всех них навалилось, захотелось разрыдаться. — Я не хотел бы, чтобы наш сын, — даже произносить это слово вслух было странно, — рос где-то у чужих людей.       Сын. Он перекатывал это слово на языке и не мог решить как относится к этому. Пока Дамиано не увидел малыша вот так, воочию, он еще мог обманывать себя. Шутить про монстра, живущего в животе и не воспринимать его как живое существо. Но сейчас, глядя на воркующего Этана и радостно агукающего Алессио, он уже не мог убежать от реальности. И Этан, черт возьми, прав — ребенок и правда похож на него.       Им всем придется привыкать.