Осколки

У Хосока еще никогда в жизни не было такого странного, шумного и суматошного утра. Впрочем, в последнее время с ним происходило огромное количество вещей, которые раньше не случались в его жизни, да что уж там, он даже в самых больных своих фантазиях не мог представить такого развития событий, но… Хосоку только оставалось надеяться на то, что большая часть из произошедшего с ним никогда не повторится, а утра… наверное, ему стоило начать привыкать к ним? К тому же, на самом деле, они были не так уж и плохи. Суетящийся на кухне Джин, который готовил лучше и вкуснее любого шеф-повара из известных Хосоку. Пусть он и знал этих самых поваров не так уж и много. Бесконечные перепалки Чонгука и Тэхёна, которые, кажется, существовали лишь для того, чтобы доводить друг друга. Злобные крики не желающего просыпаться Чимина и доброутренние обнимашки от него же спустя пять минут. Каждому. Ведь он, как и говорил Тэхён, жутко тактильный. А еще почему-то он захотел устроиться и завтракать на коленях именно у Хосока, несмотря на то, что его звали к себе и Чонгук, и Джин, ведь их сейчас на кухне было пять человек на четыре стула, и поскольку у Хосока не было никаких внятных причин, чтобы возразить ему (да и желания спорить, честно говоря, тоже), то мгновенные доброутренние обнимашки превратились в практически постоянноутренние объятия. Впрочем, Чимин, не считая тех злобных воплей, выглядел настолько безобидно и мило, что Хосок рядом с ним не испытывал абсолютно никакого дискомфорта. Как и со всеми, кто сейчас был на кухне. Это было странно, но определенно приятно. И… спокойно. А душевное спокойствие – именно то, что сейчас требовалось Хосоку. Правда, и Тэхён, и Джин, и Чонгук настаивали на том, что, помимо этого, Хосоку обязательно нужно пойти к врачу и пройти обследование, несмотря на все его заверения в том, что он чувствует себя достаточно неплохо. Впрочем, это было большим преуменьшением. Кажется, количество адреналина в его крови наконец-то начало уменьшаться, и тело Хосока начало посылать ему экстренные сигналы о помощи, ведь у него болело АБСОЛЮТНО ВСЁ. Начиная с раскалывающейся головы и ноющей задницы и заканчивая запястьями и лодыжками, которые словно до сих пор были связаны скользкими синтетическими веревками. А если прибавить к этому что-то очень похожее на похмелье, слабость, жжение в желудке и ломоту во всём теле… Нет, кажется, в его крови всё еще было достаточно адреналина, раз Хосоку удавалось не просто быть в сознании, но и сидеть, разговаривать, есть, держать на своих коленях Пак Чимина и даже улыбаться. Да что уж там, он даже смог принять душ и одеться самостоятельно. И вполне быстро, потому что Тэхён настаивал, что им обязательно нужно уйти из дома до девяти, чтобы не встретиться с Юнги и не нарваться на ссору с утра пораньше. Только вот Хосок не был уверен, как долго он сможет продержаться в таком состоянии, поэтому он совершенно искренне был благодарен Чонгуку, который, пожертвовав собственным сном и наплевав на сопротивление Тэхёна, навязался им в сопровождение. Возможно, Хосок пережил двадцать минут своего личного позора сначала в мэрии, восстанавливая свое удостоверение личности, затем в страховой компании и в банке (где вежливая сотрудница с грустной улыбкой проинформировала его о том, что на его счетах нет ни воны) лишь благодаря Чонгуку и тому, как крепко тот держал его за локоть и, кажется, был готов броситься на каждого, кто посмеет хотя бы не так посмотреть на Хосока. Впрочем, все служащие были вышколены так хорошо и просто идеально умели держать лицо, даже если их клиенты выглядели столь отвратительно, как Хосок, что этого не потребовалось. По-настоящему помощь Чонгука пригодилась лишь на подходе к больнице, когда Хосока вместе с остатками адреналина покинули остатки сил и он, запнувшись о собственные ноги в чужих чуть маловатых ему кроссовках, едва не рухнул носом в асфальт. Тогда Чонгук при пламенной поддержке Тэхёна, не слушая возражения Хосока о том, что ему нужно просто немного постоять и отдышаться, легко, словно он ничего не весил, закинул Хосока к себе на спину и просто взял и донес до приемного отделения. Впрочем, пребывающий уже в весьма замутненном состоянии сознания Хосок воспринимал это весьма и весьма смутно. Как и всё, что происходило в последующие несколько часов. Как Тэхён что-то громко и взволнованно втолковывал сидящей в приемной медсестре. И что спрашивал у Хосока о его медицинской страховке, но тот не мог разлепить внезапно ссохшиеся губы, чтобы дать ему ответ. Как он внезапно оказался лежащим на чем-то твердом и холодном, а прямо над ним был яркий круглый светильник, от которого очень болели и слезились глаза. А еще кололо в правой руке. Зато всё остальное тело было легким, как перышко. Как вокруг него суетились люди в белых халатах, что-то спрашивая у него, осматривали, трогали. Как его переодевали в больничную одежду, брали у него анализы, куда-то возили, делали УЗИ и снимки, накладывали повязки и швы, ставили уколы и капельницы, заставляли пить какие-то лекарства. Как неотступно следовал за ним Чонгук, постоянно держа его за руку и шепча какие-то слова. Хосок никак не мог расслышать их, но видел по глазам Чонгука, что это что-то успокаивающее и ободряющее. Как Тэхён выяснял что-то высоким нервным голосом и то появлялся, то исчезал из поля его зрения. Как внезапно на его лице оказалась кислородная маска, а на лбу – что-то холодное, мокрое, отгоняющее боль и очень-очень приятное.

***

Сознание и ощущение реальности вернулись к Хосоку так же резко, как и пропали. Он просто открыл глаза и по белому потолку и запаху понял, что находится в больничной палате. – Проснулся? Как ты себя чувствуешь? – раздавшийся откуда-то слева голос Чонгука прозвучал слишком громко и взволнованно. – Не знаю, – честно признался Хосок, поворачивая голову к сидящему рядом с ним парню и постарался прислушаться к своим ощущениям. Кажется, всё было не так уж и плохо. По крайней мере, а) у него не болела и не кружилась голова, б) его не ломало и не тошнило, в) у него практически ничего не болело, разве что сильно затекла правая рука… Но, как оказалось, не затекла, а болела от еще почти наполовину полной капельницы. – Сколько сейчас времени? – Четыре часа дня, – сверившись с экраном потертого телефона, ответил Чонгук, заставив Хосока удивленно выдохнуть. – Тебе лежать под капельницей еще три. Потом Тэхён как раз закончит работу, и мы заберем тебя домой… – Значит… значит, всё нормально? – с трудом сдерживая облегчение, перебил Чонгука Хосок, с надеждой глядя на своего… соседа? Нет, после сегодняшнего было глупо так звать его. На своего друга, спасителя, надежду и опору и одного из самых близких людей во вселенной. – Ну, как тебе сказать… – поджал губы Чонгук. – Не совсем. Наверное, ему стоило дождаться Тэхёна, чтобы они вдвоем смогли как-то мягче объяснить парнишке, что с ним случилось и что им дальше с этим делать и как жить. Но Тэхёну нужно было работать, Хосоку нужны были ответы, а Чонгук всегда был слишком честным и прямолинейным, чтобы что-то утаивать и юлить, поэтому он спокойно без обиняков рассказал парнишке обо всём, что произошло после того, как он упал в обморок прямо в приемном покое больницы, когда Чонгук попытался поставить его на ноги. Слава богу, что вопреки прогнозам врачей и мрачным предположениям самих Чонгука и Тэхёна, у него не было никаких значимых внутренних повреждений вроде разрывов органов и внутренних кровотечений . Только очень сильное физическое истощение (по предположениям врачей, их пациент потерял до 20 килограмм веса за последние две недели), огромное количество ссадин, ушибов, а также укусов, некоторые из которых оказались настолько глубокими, что на них пришлось накладывать швы, а также трещины в двух ребрах, плохо вправленные (а кто-то их вообще вправлял?) вывихи запястий и плеча, разрывы прямой кишки, отсутствие двух ногтей на пальцах правой ноги, небольшое сотрясение мозга и глубокая, запекшаяся рана на голове, надежно спрятавшаяся под волосами и обнаруженная лишь в качестве причины этого самого сотрясения. Но всё это было, на самом деле, не так страшно, как одна-единственная вещь – глубокая интоксикация организма наркотическими и психотропными препаратами, выходить из которой, по словам врачей, следовало долго и с очень большой осторожностью, ведь такого рода отравления могли нанести непоправимый вред не только мозгу, но и всему организму. Тэхён, знавший об этом не понаслышке, в тот момент лишь поджал губы, до боли впиваясь пальцами в локоть стоявшего рядом Чонгука, и спросил, что от них требуется. А от них требовалось, во-первых, заявление в полицию, ведь даже ежу было понятно, что все эти травмы получены далеко не самым случайным образом; во-вторых, разумеется, деньги, потому что социальная страховка Хосока не покрывала даже половины обследований, что уж говорить про само лечение, стоившее каких-то баснословных денег. Памятуя о том, как еще вчера насмерть перепуганный мальчишка наотрез отверг их с Чимином предложение обратиться в полицию (и Тэхён, в отличие от Чонгука, считал, что это его, Хосока, сугубо личное дело и они просто должны выполнить его просьбу), Тэхён уговорил врачей не сообщать в полицию о предположительно подвергшемуся насилию пациенте, клятвенно пообещав, что они сами туда обратятся сегодня же после процедур, когда пострадавшему станет чуть лучше, правда, не забыв мысленно скрестить пару пальцев, ведь тому же самому ежу было понятно, что это ложь. А затем Тэхён и Чонгук просто кинули клич среди всех своих знакомых, а также выскребли свои немногочисленные сбережения и буквально за час собрали нужную сумму , покрывшую стоимость и всех обследований и лечения. Хотя этого, конечно, не удалось бы без Юнги и Намджуна. Первому снова пришлось на какое-то количество времени отказаться от своей страховки, а второй отдал всю до последней воны только-только сегодня полученную зарплату и продал единственную оставшуюся у него ценную вещь – часы отца. И всё ради кого? Ради человека, которого они даже не видели ни разу. Просто потому, что за него поручились Тэхён и Чонгук. Так уж у них было принято. И Намджун, и Юнги настояли на том, что им не нужно никакого возврата долга и что Хосоку не стоит знать всех подробностей. Тэхён, Чонгук, Джин, Чимин и Хэён были категорически согласны с ними. Ведь что такое деньги, когда на кону стоят чья-то жизнь и здоровье. У них такое даже не обсуждалось. Впрочем, опешившему от благодарности и обилия информации Хосоку сразу даже не пришло в голову спросить о том, кто же стал его благодетелями (хотя, конечно, у него в голове был примерный список), а потом все просто отмахивались от его расспросов и говорили парню, что это не так важно, жутко раздражая его. Тогда Хосок принял решение, что отблагодарит их всех. Сполна. Сколько бы ему ни пришлось приложить усилий ради этого. Но всё это было потом, а сейчас… сейчас он просто расплакался. Впервые в жизни. От признательности. Мысленно благодаря бога за то, что тот создал таких замечательных людей и что дал ему шанс познакомиться с ними. И что этих самых замечательных людей, к величайшему счастью, куда больше, чем всяких извращенцев и мудаков . По крайней мере, Хосоку очень хотелось верить в это.