Осколки

Шуга, нет, то есть Мин Юнги не был галлюцинацией. Разум Хосока до сих пор отказывался воспринимать этот факт как реальность. А еще то, что Шуга, тот самый Шуга, и его сосед Мин Юнги – это, вообще-то, один и тот же человек. Живой и настоящий. С теплыми ладонями и приятным, с хрипотцой, пробирающим буквально до мозга костей и дрожи голосом. И улыбкой, которая сводила с ума не только Хосока, но и миллионы людей по всему миру. А еще он пах точно так же, как и подушка, на которой каждую ночь уже столько месяцев засыпал Хосок. Что-то горько-сладкое, с примесью кофе и табака. Запах, который теперь ассоциировался у Хосока исключительно с домом. И чем-то умиротворенным и спокойным. А еще с Мин Юнги, от которого он буквально не мог оторвать взгляда. Впрочем, Хосоку даже особо и не нужно было стараться, ведь всё это время Мин Юнги был рядом с ним. Проверял у него температуру, помогал ему принимать лекарства, гладил по голове, когда Хосок сходил с ума от жутких головных болей и мигреней, кормил с ложечки сваренным Хэён куриным супом, провожал его до туалета, менял простыни и подтыкал ему одеяло с такой заботой, с которой это, наверное, должна была делать мама, а еще болтал с Хосоком о всякой ерунде – так, словно они дружили уже сто миллионов лет. Из рассказов ребят Хосоку казалось, что Мин Юнги должен был быть очень сложным человеком, но… проще него для Хосока не было никого на свете. А еще он постоянного много шутил, и от этих шуток Хосоку действительно хотелось смеяться. Рядом с ним он забывал о своей противной болезни, слабости, из-за которой он и с постели поднимался-то с огромным трудом, головных болях и о всех своих проблемах и тревогах. Ему было просто хорошо. И Хосок искренне наслаждался этими моментами. Юнги оставлял Хосока одного лишь по ночам, уступая свой пост Тэхёну и Чимину, потому что ему нужно было работать. И, оказывается, было достаточно всего лишь десяти часов, чтобы начать скучать по человеку, которого ты знал лично всего пару дней. Хосок и не думал, что может привязаться к кому-то так быстро. Хотя… конечно, думал. И, конечно, привязывался. Он всегда очень быстро западал на людей. Особенно на «своих» людей. А Мин Юнги, как и все обитатели их квартиры, был его человеком. Однозначно. Хосок понял это еще пять лет назад, когда впервые услышал песню Шуги по радио, и убеждался в этом сейчас. Необыкновенный. Конечно, он сильно отличался от той холеной и вылизанной картинки, что была в телевизоре и на плакатах. Более осунувшийся, более усталый, без макияжа, яркого цвета волос, стильной стрижки и экстравагантной одежды. Но это был он. Шуга. Мин Юнги. Как угодно. Просто уютный и домашний. И, честно говоря, такой Мин Юнги нравился Хосоку куда больше. Ведь в красивой картинке всегда чувствуется какая-то наигранность и фальшь, ты словно играешь в игру с виртуозным лжецом, пытаясь найти изъян в этой иллюзии идеальности, а живой настоящий человек… живой настоящий Мин Юнги был куда лучше. Просто лучше. Возможно, кто-то бы мог поспорить с Хосоком, но ему все нравилось. И точка. Как шутят про таких, как он, в Сети? Фанат, который смог? Ага, однозначно. На самом деле в голове у Хосока было такое огромное количество вопросов, которые ему очень бы хотелось задать Юнги, но… он всё как-то не решался? Имел ли он право лезть в душу к другому человеку? Однозначно нет. Хосок понимал это очень четко, потому что он и сам не хотел, чтобы кто-то лез к нему (в конце концов, он так до сих пор и не разобрался в той каше, что была у него внутри). Но что случилось с ним после того скандала на самом деле? Куда он пропал и где был всё это время? Здесь? В этой квартире? Та авария… была случайностью или попыткой суицида? Пишет ли он музыку? Что с его ногой? Почему он не вылечился? Сможет ли он танцевать так, как делал это раньше? Почему он живет в этой квартире и работает ночным охранником, хотя должен быть чертовски богат? Разве поклонники до сих пор не пытаются найти его? А как же очередь из артистов на его песни почти на пять лет вперед? Почему всё так? Возможно, Хосок знал ответы на большинство этих вопросов, но одно дело – предполагать, а другое – по-настоящему знать. И это было далеко не простое праздное любопытство, а… Хосоку было трудно подобрать слова, чтобы описать это чувство, снедающее его изнутри. Несмотря на всю легкость их общения, между ними с Юнги… была какая-то недосказанность и небольшое напряжение. Словно Юнги хотел у него что-то спросить или сказать, но не решался, а Хосок просто делал вид, что ничего не понимает и что всё хорошо. Но на самом деле хорошо и нормально всё стало лишь тогда, когда они смогли пройти через этот вроде бы незначительный, но по-настоящему тяжелый для них обоих разговор.

***

– Ты ни о чем не хочешь меня спросить? – Вопрос Юнги, сидящего на полу рядом с его постелью и медитативно смотрящего куда-то вдаль, застал уже начинающего дремать Хосока врасплох. – А? Что? – недоуменно распахнул глаза парень, оборачиваясь к соседу и совершенно не понимая, что он сейчас имеет в виду. Хосок всегда плохо соображал спросонья, а уж рядом с Мин Юнги – так особенно. – Я говорю: ты ни о чем не хочешь меня спросить? – не поворачиваясь, так же спокойно повторил свой вопрос Юнги, вот только ровная, как по линейке, спина и сжатые до побелевших костяшек пальцы выдавали, что он далеко не так спокоен, как хочет казаться. – Я? Спросить? – озадаченно протянул Хосок, садясь на постели. Он и правда совершенно не мог понять, чего от него хочет Юнги и какой вопрос он должен задать, поэтому он брякнул то, что первым пришло ему в голову: – Где ты спишь? – Что-что? – Судя по изумлению в голосе и глазам обернувшегося к нему Юнги, тот ожидал совершенно не этого вопроса и сейчас был так же ошарашен, как и сам Хосок. – Где ты спишь? Ну, то есть, я же сейчас сплю здесь, а ты? Ты же вообще спишь? – Хосок попытался объяснить, что он имел в виду, но вышло как-то странно и не совсем вразумительно. Это всё из-за сонливости, а не из-за пристального взгляда Юнги, от которого у Хосока вдруг резко сократилось количество извилин. Примерно до одной. – Вообще, сплю. Как и все люди, – усмехнулся Юнги, думая, что этот разговор, пожалуй, может претендовать на один из самых странных в его жизни. – Рядом с Намджуном и Чимином, нагло забрал у них плед и пару этих милых маленьких подушечек. Вышло отличное спальное место. – Но… – начал было Хосок, однако снова резко посерьезневший Юнги, пока в нем еще осталась хоть какая-то решимость, поспешил перебить его: – Я думал, что ты захочешь узнать о том скандале с Кан Джихёном. Если ты знал меня, то ты наверняка слышал об этом, и… – Юнги замялся, пытаясь подобрать нужные слова. Он столько раз прокручивал в своей голове этот разговор в последние дни, подбирал точные формулировки и слова, и, разумеется, в тот самый момент, когда они ему понадобились, в его голове образовалась вселенская пустота. – Конечно, слышал. И что? – склонив голову набок, вопросительно посмотрел на Юнги Хосок, совсем не понимая, к чему тот клонит. М-да уж, кажется, их разговору сегодня вряд ли суждено быть нормальным. Может, им снова вернуться к общению на стикерах, как они делают это с буквально спящей где-то там в полуметре от них Хэён? – Просто ты… ну, то есть я… Джихён обвинил меня… Это… – отведя глаза в сторону, пытался выдавить из себя хоть что-то внятное Юнги, но выходило даже хуже, чем просто плохо. Что вообще происходит? Да, разговоры на эту тему всегда неприятно раздражали и нервировали его. Да, он старался избегать их по максимуму (что практически невозможно в компании его гиенистых соседодрузей, просто обожающих за чашкой кофе проезжаться по этой теме хотя бы раз в день), но чтобы просто лишиться дара речи и бормотать что-то невнятное? Куда правда делся его словарный запас и способности составлять из него предложения? И как у него вообще с такими способностями получалось раньше писать песни?! Юнги уже и сам не понимал. – Ты хочешь узнать, верю ли я во всю ту грязь, что лилась на тебя в прессе? – проявил чудеса сообразительности Хосок и, получив в ответ нервный отрывистый утвердительный кивок, недовольно фыркнул: – Разумеется, нет. – Нет? – севшим голосом переспросил Юнги. – Конечно, нет. Никто из твоих поклонников не верил в эту чушь. И я в том числе, – голос Хосока звучал очень категорично, почти обиженно. – А ты думал?.. – он вопросительно посмотрел на окончательно потерявшегося Юнги. – Только не говори, что ты думал, что кто-то правда мог поверить в это дерьмо? Особенно кто-то из твоих поклонников? Особенно Я?! – совершенно забыв про свое саднящее горло и отсутствие сил, про то, что они, вообще-то, в квартире не одни, и в этой комнате сейчас спят еще минимум шесть человек, повысил голос Хосок, с огромным трудом сдерживаясь от того, чтобы не сорваться на полный возмущения крик. И если бы не смешок, раздавшийся из-за стеллажа с соседнего спального места, то он, вполне возможно, даже ударил бы Юнги, чтобы у того мозги встали на место или, наоборот, вылетели из его дурной головы – и он бы не придумывал себе всякие глупости. – Я же говорил тебе, что он нормальный умный мальчик, а ты тут развел драму на пустом месте, – вдруг из противоположного угла донесся голос Намджуна, с трудом сдерживающего смех. – Я, вообще-то, говорил то же самое. Молодец, Хосок, – со своего места подтвердил Тэхён. – И я, – хором подтвердили Джин и Чимин и захихикали, абсолютно разрушая всю серьезность и уместность атмосферы для таких бесед. – Просто Юнги же у нас любит разводить драмы и сопли. Да, наша романтичная, тонкая и ранимая натура? – не сдержался от подкола Чонгук, заставляя и Юнги и Хосока, совершенно забывших, что у их диалога ТАКОЕ количество слушателей, залиться краской. И если Хосок, всё еще не слишком привыкший к столь бесцеремонному вмешательству в свою личную жизнь, был просто смущен, то вот Юнги был до крайности возмущен бесцеремонностью этих нахалюг и уже собирался встать, чтобы пойти и все-таки кому-нибудь заслуженно дать по башке своей палкой, но его остановил внезапно поймавший его за руку своими холодными пальцами Хосок: – Стой, не обращай внимания. Давай спать, – заставляя Юнги внезапно подумать о том, что, вообще-то, он самый счастливый человек на этой планете. Особенно сейчас. Очень-очень. И что, возможно, его черной полосе и правда пришел конец. В тот самый момент, когда Тэхён написал ему о том, что у них появился новый сосед…