Осколки

Март в жизни Хосока наступил еще стремительнее Нового года и Рождества. Вроде бы казалось, что на улице еще январь и у него впереди просто огромное количество времени до экзамена, и вот… двенадцатое марта. Переживал ли он? Нет. Не переживал. Он был в совершеннейшей панике. Даже несмотря на то, что он прошел все нужные темы и разобрал все спорные моменты на два раза. И последние десять дней, взяв отпуск сразу на обеих своих работах, решал почти по сотне вариантов тестов в день. И все практически без ошибок, но… он всё равно боялся. Не самого экзамена. А еще одного провала. В котором, несмотря на всеобщую поддержку, даже не сомневался. Просто… у Хосока всегда были большие проблемы с концентрацией в такие моменты, и уже за двое суток до экзамена его настолько трясло, что он не мог удержать ложку в пальцах и стучал зубами о края кружек так, что Джин , переживая за свое кухонное царство, выдал ему во временное пользование пластиковую посуду. А уж что творилось с ним в день экзамена… Еще полусонный паникующий до чертиков Хосок умудрился снести и сломать их с Юнги стеллаж, едва не прибив мирно спящих возле него Коко и Дональда (значительно подросшего за эти месяцы, но всё еще предпочитающего из всех емкостей для плавания в доме огромную чашку для кофе Юнги, в которую в последнее время влезал уже с очень большим трудом), отломал кран в ванной, разбил две кружки, одна из которых, вообще-то, была не его, а вторая и вовсе пластиковая, а одеваясь – оторвал от своей любимой счастливой футболки рукав. Рукав! Если бы не Юнги, то Хосок, наверное, сам не сумел бы даже добраться до общественного центра, в котором нужно сдавать экзамен. А если бы и добрался, то без ручек, документов, мозгов и пары конечностей в придачу. А так бледный, нервный, достойно отбивший у Намджуна звание их главного домашнего разрушителя, готовый вот-вот рухнуть в обморок Хосок всё же был на месте и, получив от обещавшего ждать его Юнги огромную порцию утешительных поцелуев и обнимашек, отправился на экзамен. И даже ничего не сломал и не потерял по дороге до нужного кабинета. Жаль только, что сосредоточиться на экзаменационном тесте с тем же успехом у Хосока не вышло. Более того, распечатав конверт с заданиями, он едва не словил паническую атаку и почти половину экзаменационного времени был вынужден потратить на то, чтобы просто успокоить свои пульс и дыхание, а также судорожно мечущиеся во все стороны мысли. А оставшейся половины Хосоку с огромной натяжкой хватило лишь на то, чтобы просто бегло прорешать тест. Он едва успел внести решение последней задачи в бланк, прежде чем экзаменатор забрала листы с его ответами, что уж говорить про то, чтобы проверить себя. Поэтому не удивительно, что с экзамена Хосок вышел с твердой уверенностью в том, что завалил абсолютно всё и что его будущее – вовсе не медицина, а стрижка чужих волос и основы колористики, которые он недавно начал изучать. И он с удовольствием бы просто отсиделся после этого позора в каком-нибудь тихом темном углу и, возможно, даже поплакал, однако его парень и его друзья… его совершенно безумные, абсолютно ненормальные и столь же восхитительные и прекрасные друзья, встречающие его всей толпой с кучей плакатов «Хосок, мы любим тебя», «Хосок, мы верим в тебя», цветов и воздушных шаров, разумеется, не дали ему этого сделать. Особенно старались Чонгук и Тэхён, исполнив ему целую поздравительную песню, так торжественно, долго, проникновенно и уныло, что исполнение гимна Хогвартса близнецами Уизли нервно курило в сторонке. Как и все слушатели этого шедевра. Но свою главную цель эта песня выполнила – приободрила Хосока, который был почти счастлив, когда Тэхён и Чонгук закончили петь. Впрочем, куда сильнее Хосока, да и всех остальных тоже, приободрила «волшебная какавушка» Чонгука на бурбоне, которую тот исполнил на бис, когда все они наконец-то оказались дома. И не только приободрила, а довела до такой степени, что Хосок просто забыл о том, что у него был какой-то там экзамен, который вполне мог (уже делал и, скорее всего, снова сделает) сломать всё его будущее и все его планы на жизнь. Да что уж там, после двух кружек сего волшебного напитка Хосок не мог вспомнить даже собственного имени, что уж говорить про остальное. Зато как им было весело в тот вечер… Они все вместе тискали Коко и Дональда; смеялись до слез и истерики над тупыми шутками и видео из TikTok; до хрипоты и угроз соседей вызвать полицию хором орали песни; выстроившись паровозиком и связавшись боа Намджуна, чтобы никто, не дай бог, не потерялся в дороге, ходили в магазин за так не вовремя кончившимся алкоголем и едой; клялись друг другу в вечной любви и жить вместе до самой смерти, а затем с наслаждением в знак конца эпохи экзаменационной подготовки разодрали все учебники Хосока (в том числе библиотечные, но кто тогда думал об этом) и так и отрубились все вместе, счастливые и довольные, вповалку прямо на кухонном полу в окружении груды пустых бутылок, упаковок от пиццы, чипсов и мороженого и бумажных клочков с обрывками знаний, которые мало кому могли пригодиться в реальной жизни. А на следующей день тоже все вместе грудой и вповалку болели, радуясь тому, что так своевременно предусмотрели выходной. Юнги и Тэхёну было настолько плохо, что они просто переселились из спальни в туалет, а Хосоку дрожащими пальцами пришлось ставить им капельницы с физраствором и витаминами. Потерявший чувство вкуса Джин испортил семь порций рамёна, прежде чем ему удалось сварить нормальный суп. Головы Хэён и Чимина болели настолько сильно, что те могли лишь лежать в обнимку с птицами и недовольно хныкать каждый раз, когда кто-то пытался поднять их с постели, да и вообще издавал рядом с ними какой-либо звук. И лишь Намджун и Чонгук ни с того ни с сего вдруг оказались отвратительно бодрыми и готовыми доставать всех вокруг. Впрочем, после того как Хосок заставил их на правах самых здоровых убирать тот бедлам, что они натворили вчера, их боевой запал практически мгновенно улетучился, поэтому, закончив со своей унылой миссией, они тоже расползлись по своим углам, предпочитая больше никого не трогать. Сам Хосок, видя, что Юнги немного полегчало, помог тому добраться до постели и, накормив его с ложечки последней версией супа – не пересоленной, не переперченной и не той, в которой Джин перепутал сахар с солью, – улегся с ним рядом в постели, посильнее закутав их обоих в одеяло и напряженно размышляя о том, что он и правда будет делать, если снова не сдал экзамен. Готовиться и пробовать еще раз? Третий? Разве это не будет смешно? Забить на всё это и работать до конца своей жизни парикмахером? Нет, Хосоку нравилось делать людей красивыми, особенно сейчас, когда он прошел курсы по окрашиванию и мог заниматься не только стрижками (и щеголяющий зефирно-розовыми волосами Тэхён и Хэён с ее огненно-алой гривой были самым ярким во всех смыслах этого слова тому подтверждением), однако… кажется, это было совсем не тем, чем Хосоку хотелось бы заниматься всю его жизнь. Ему хотелось быть врачом, хирургом, действительно хотелось. Чтобы помогать людям по-настоящему. Но с другой стороны… Что если экзамены не лгут и он просто слишком глуп, чтобы доверить ему такую важную профессию? – Не думай слишком много, а то голова лопнет, – от напряженных мыслей Хосока оторвал тихий смешок Юнги у него прямо над ухом и его нежный, едва ощутимый поцелуй в щеку. – Ты еще не знаешь результат, а уже придумал себе, что всё плохо, и умудрился загнаться по этому поводу… – Откуда ты?.. – Резко обернувшись, Хосок изумленно посмотрел на мягко улыбающегося Юнги, который сейчас словно взял и прочитал его мысли. – Я просто слишком хорошо знаю тебя, – хмыкнул он, но тут же резко посерьезнел: – Просто пообещай мне не переживать из-за результатов раньше времени. И… даже если что-то пойдет не так, то мы… всё вместе обсудим и что-нибудь придумаем, хорошо? – Юнги наградил Хосока долгим пристальным взглядом. – Хорошо, – губы Хосока сами собой растянулись в улыбке. Юнги… Почему-то ему хотелось верить. Нет, не так. Хосок верил ему. И прекрасно знал, что даже если всё действительно пойдет не так, то вместе с Юнги они и правда смогут что-то придумать и найти какие-то варианты. И что всё обязательно будет хорошо. Но, возможно, все эти размышления стоило оставить на потом. А пока… Губы Юнги были так близко, что Хосок просто не мог отказать себе в том, чтобы поцеловать его. Своего парня. И, кажется, они слегка увлеклись этим поцелуем, что в последнее время случалось всё чаще и чаще, и если бы не полный отчаяния недовольный вопль Джина: «Йа! Только не смейте здесь трахаться, мне хватило ночных завываний Чонгука и Тэхёна в ванной!» – то, кто знает, как далеко в этот раз им удалось бы зайти…