Осколки

– Так ты правда работаешь на Dispatch? – В голосе Юнги звучало столько равнодушия и бесконечного холода, что Хэён невольно поежилась. Этот парень никогда не отличался особой эмоциональностью во всем, что не касалось Хосока, и даже всё его ворчание и ссоры с Чонгуком всегда со стороны выглядели немного неестественными и наигранными, но сейчас… даже для него это было слишком. Впрочем, возможно, именно из-за этой его пугающей уравновешенности, спокойствия, рассудительности и холодности и потому, что именно Мин Юнги и его история были первопричинами появления Хэён в квартире Тэхёна, она, пресекая начинающийся скандал и истерию на корню, попросила Юнги выйти с ней на улицу и поговорить обо всем ДО. Наедине. И он, к величайшему изумлению Хэён, грозно шикнув на всех, согласился. – Правда, – кивком подтвердила Хэён, поудобнее устраиваясь на ледяной скамейке во дворе и не решаясь даже повернуть голову в сторону своего собеседника. Нет, она совершенно не боялась его. Просто… ей было стыдно? За себя, за свою ложь и за то издание, на которое она работала вот уже столько лет. Причем вполне справедливо стыдно. – Не ожидал… – тяжело вздохнул Юнги, и Хэён, чувствуя острую необходимость объясниться, немного нервно перебила его: – Меня правда отправили следить за тобой. И сначала я, честно, считала, что ты один из этих вляпавшихся в скандал недоайдолов, которые просто не сумели разобраться со своими проблемами и скандалами и покатились по наклонной вниз на самое дно, но… – Хэён замялась, совершенно не зная, как уложить в несколько слов и предложений всё то, что она знала и чувствовала сейчас. – Но что? – В голосе Юнги звучала плохо прикрытая и какая-то слишком уж горькая насмешка. – Но ты… Ты – не они. Ты – совершенно другой, – кивнула самой себе девушка. – Я всё знаю, они тебя подставили. – Ты так уверена в этом? – фыркнул Юнги, и Хэён была готова поклясться собственной задницей, что в этот самый момент он смотрел на нее. Насмешливо. И очень пристально. Настолько, что от этого взгляда у нее встали волосы дыбом на загривке. Или это от холода? Ведь весенние ночи всё еще были слишком прохладными, а они оба были так взволнованы и так спешили, что совсем не позаботились о более теплой одежде. – Более чем, – совершенно спокойно подтвердила Хэён и, сделав глубокий вдох, всё же обернулась к сидящему на противоположном конце лавочки словно в миллионах километров от нее Юнги. Тот и правда смотрел на нее. И в ночной темноте, совсем не разгоняемой тусклыми уличными фонарями и слабым светом от немногочисленных окон, еще горящих в такой час, его глаза казались черными провалами. Но Хэён не боялась их. Как на самом деле не боялась и самого Юнги, ведь правда была на ее стороне. И если вдуматься, то, помимо вранья, Хэён и не сделала ничего такого уж плохого. Но разве у каждого из них не было своих секретов? По крайней мере, именно так Хэён утешала себя и оправдывала тем, что она просто плохой человек, а не какое-то последнее дерьмо. – Точно-точно? – Юнги вопросительно вскинул брови, словно издеваясь над ней. – Точно-точно, – еще раз подтвердила девушка. – Ты знал, что Кан Джихён и его продюсер Чхве Шивон, а также еще двенадцать человек из их команды сейчас проходят в качестве подозреваемых сразу по семи уголовным делам? Их обвиняют в подделке документов, налоговых махинациях, подкупе должностных лиц, хранении и распространении наркотиков и… – Хэён, отвыкшая в последнее время говорить много и долго, прочистила горло. – И в пяти подтвержденных фактах группового сексуального насилия над работниками и стажерами своего концертного агентства. – Что? – глухо переспросил Юнги, кажется, будучи не в силах поверить в услышанное. Хотя эта новость была далеко не самой шокирующей из всех тех, что собиралась поведать ему Хэён сегодня. И из тех, что ей удалось накопать для книги. – То, – криво усмехнулась девушка. – Это дело пока закрыто от общественности и прессы по требованию продюсера Чхве и его агентства. Но рано или поздно информация всё равно просочится наружу. И наша… то есть моя книга может стать последним гвоздем в крышку их гроба. И твоей возможностью отомстить этим ублюдкам. – А что если я… не хочу им мстить? – спросил Юнги, пребывающий в самом натуральном шоке и, кажется, даже еще не до конца осознавший смысл ее слов. Разве такое вообще могло быть? – Тогда я не напечатаю, – как-то слишком уж быстро и спокойно согласилась Хэён, однако тут же добавила: – Но у меня есть еще аргументы. – И какие же? – всё же задал вопрос Юнги, хотя, честно говоря, уже откровенно боялся услышать ответ на него. – Ким Тэхён. Ты знал, что это его отец устроил ему передозировку, надеясь, что блудный сын образумится и вернется в лоно семьи? И что по той же причине он договорился со всеми коллекционерами и галеристами в городе, чтобы те игнорировали его? В надежде на то, что Тэхён начнет подыхать с голоду и на коленях приползет к нему? А то, что трастовый фонд в восемьдесят миллионов долларов, которые бабушка с дедушкой оставили Тэхёну, испарился в неизвестном направлении и материализовался спустя пару лет в одном из оффшорных счетов на имя его отца? – Лицо Хэён, сыпавшей этими вопросами, исказила жесткая усмешка, больше напоминающая звериный оскал. Но Тэхён и его отец… были еще не самым худшим, что ей удалось узнать. Хэён с совершенно беспристрастным лицом, исключительно потому что боялась расплакаться, рассказала Юнги о брате Джина и о том, что у него сейчас большие проблемы с «партнерами по бизнесу» и Джин в любой момент может стать разменной монетой в их разборках. И каждый день молчания просто приближал этот момент. Хэён уже пару раз замечала слежку, но еще не до конца была уверена, что этот хвост привязался за Джином. Она рассказала Юнги о том, что частные исследовательские лаборатории, в одной из которых и вырос Чимин, всё еще существуют и сотни детей каждый день становятся невинными жертвами совершенно бесчеловечных и нарушающих все законы опытов. И что ей удалось собрать доказательства и найти всех причастных к этому кошмару. А еще о том, что свобода Чонгука от банды весьма эфемерна. Ведь, несмотря на всё свое влияние, Ким Хичоль вряд ли бы смог противостоять им. А еще она узнала, что в тот день отец Чонгука проиграл всего один миллион вон, просто господин Бай уже давно положил глаз на самого Чонгука и, пририсовав к этой сумме на закладной еще шесть нулей и угрожая жизни его сестры, смог-таки заполучить его в свои лапы. И о том, что им нужны судебные ордеры и широкий общественный резонанс, чтобы заставить клинику выдать им материалы, касающиеся смерти брата Намджуна. И напоследок Хэён приберегла самый значимый и самый жуткий аргумент. Она рассказала Юнги о банде маньяков, извращенцев и педофилов, которые за последние два года похитили, изнасиловали и убили девятнадцать парней. Но жертв у них было ровно двадцать одна. Один из парней, которому чудом удалось сбежать от них, не справился с полученными психологическими и физическими травмами и сейчас находился в психиатрической клинике с глубочайшим расстройством. А второй… сидел на их кухне среди их друзей. Чон Хосок. Он был вторым выжившим и второй роковой ошибкой этих психов. Те слишком быстро поняли, насколько сильно облажались, оставив его в живых, и уже почти год старательно разыскивали Хосока. Чтобы убрать его. И… они должны были защитить Хосока. Любой ценой. Хэён должна была защитить его. И всех остальных. И добиться для них справедливости. Ведь то, что произошло с этими парнями… Нет, они, как никто другой, заслуживали этих проклятых защиты и справедливости! И она собиралась сделать всё возможное, действительно ВСЁ, чтобы это случилось. – Откуда ты?.. – выслушав рассказ Хэён, словно парализованный Юнги потрясенно смотрел на девушку. То, что она говорила, звучало так дико, что скорее подходило для какой-нибудь криминальной драмы, ну или триллера, но никак не для реальной жизни. Однако Юнги даже не сомневался в том, что каждое сказанное ею слово – чистая правда. Ведь это… были их истории, просто они внезапно обросли таким количеством жутких деталей и подробностей , что Юнги… Ему просто хотелось кричать. И он совершенно не понимал, почему Хэён выбрала именно его и что ему с этим делать. – У меня свои источники, – криво улыбнулась девушка. – Ну так что? – Ты… ты понимаешь, во что ввязалась сама и ввязываешь всех нас?.. – это единственный адекватный вопрос, который сейчас мог выдавить из себя Юнги, хотя в нем, откровенно говоря, не было совершенно никакого смысла. И слова Хэён лишь подтвердили это: – Вы уже давно сами в это ввязались. И то, когда ваше прошлое нагонит вас… лишь вопрос времени, – кивнула она. – Но если мы вместе возьмемся за это, то я думаю, что у нас получится справиться. Мой отец – генеральный прокурор, и у меня и у него много влиятельных друзей… – И что? – недовольно перебил девушку Юнги. – В этом мире, Юнги, много хороших людей, которые действительно смогут помочь. Я смогу. Мой отец, мои друзья. Мы все сможем. Вместе. Неужели ты считаешь, что Чимин, Намджун, Тэхён и Чонгук не заслуживают справедливости? А ты сам? А Джин и Хосок? Им нужна надежная защита, и я… моя книга… тогда мы точно сможем их уберечь. Разве ты так не думаешь? – В голосе Хэён звучало неприкрытое отчаяние, словно решение… и правда зависело от Юнги? Вот только это была не только его история. И не только его решение. Поэтому, как бы Юнги ни хотелось спрятать всю эту гадость в самый пыльный сундук в самом дальнем темном углу, в который никто никогда не заглядывает, им с Хэён сейчас предстояло вернуться наверх и рассказать всё ребятам. Во всех самых отвратительных подробностях. Ничего не скрывая. И вместе принять это решение. Хотя сам Юнги для себя уже всё решил. Он даст согласие на печать этой книги и на то, чтобы Хэён по уши втянула его в эту историю. Не ради самого себя и какой-то жалкой и глупой мести. А ради Хосока и Джина, которым угрожала реальная опасность и которые действительно нуждались в защите. И не своих друзей, а кого-то куда более влиятельного, сильного и серьезного. И ради всех остальных своих друзей. Ради Чимина, Намджуна, Чонгука и Тэхёна. Потому что они действительно заслуживали справедливости. И спокойного и счастливого будущего. Пусть ради него им придется еще раз пройти через самый натуральный ад. Но, кажется, оно того стоило. По крайней мере, Юнги хотелось верить в это. Как и в то, что в этом мире и правда есть хорошие и честные люди. И что у них добиться этой самой справедливости действительно получится.