Осколки

С того самого памятного ночного разговора на кухне, когда они узнали о журналистском расследовании Хэён и дали ей разрешение не просто на публикацию книги и предание огласке всех их историй, но и на последующие уже куда более серьезные полицейские и прокурорские расследования и многочисленные судебные разбирательства, жизнь Тэхёна и всех обитателей его квартиры круто изменилась, завертевшись в странной и очень пугающей круговерти, продлившейся целых два года. Семьсот тридцать дней, когда каждый из них буквально каждое мгновение находился под пристальным вниманием полиции, прокуратуры, общественности и прицелом объективов сотен, нет, тысяч камер репортеров и новостных блогеров. С одной стороны, это было совершенно ненормально и порою сводило с ума, а с другой… такой оглушительный общественный резонанс стал гарантом их безопасности. И того, что каждое из их дел будет доведено до конца. Законного и справедливого. Проще всех пришлось самому Тэхёну, ведь его отец, испугавшись только-только начавшего разгораться после выхода книги скандала, а скорее – своих супруги и дочери, которые, как оказалось, были совершенно не в курсе его махинаций, публично покаялся и принес сыну свои извинения. А также вернул ему все его средства из трастового фонда бабушки и дедушки и на бумаге поклялся Тэхёну, что больше никогда в жизни не посмеет приближаться к нему и к его близким. В свою очередь, Тэхён в рамках этого нелепого мирного соглашения отозвал судебный иск, поданный сеульской прокуратурой от его имени. И вроде бы после этого всё должно было наладиться, но возмущение общественности было столь велико, что его отцу пришлось отказаться от своего президентского кресла в компании в пользу сестры Тэхёна, а затем и вовсе покинуть страну. А вот сам Тэхён… Он и его картины внезапно обрели столь широкую популярность и известность, что Тэхён никогда о таком даже не смел и мечтать. Крупнейшие художественные издания и критики называли его гением нового тысячелетия и писали хвалебные отзывы на десятки страниц о каждом новом его произведении, отыскивая в них какие-то совершенно потрясающие скрытые смыслы, саркастичный взгляд на нынешнюю действительность и невероятную глубину, о которых Тэхён, в общем-то, и сам не подозревал, пока писал свои картины, но, оказывается, всё это там было. А может, эти лизоблюды столь виртуозно владели своим мастерством, что могли отыскать эти самые скрытые смысл, сарказм и глубину, даже если бы он презентовал им просто отпечаток своей разукрашенной задницы на холсте. Впрочем, это было не так важно. Тэхён просто наслаждался самим процессом. И тем, что все известнейшие галереи и коллекционеры мира, все те, кто раньше игнорировал его, а некоторые и вовсе смеялись над Тэхёном и его «жалкой мазней на уровне студента провинциального ремесленного колледжа», теперь выстраивались в очередь за его картинами и были готовы буквально драться на аукционах за каждый его эскиз. Но, разумеется, право приоритетной покупки принадлежало самому первому и одному из самых важных покупателей картин Тэхёна – Ким Хичолю, который за последний год внезапно стал не просто их коллективной крестной феей, но и настоящим другом, опорой и поддержкой. Для каждого из них. Чуть тяжелее, чем Тэхёну, пришлось Намджуну. Просто потому, что в его деле не удалось обойтись без пусть недолгого, но всё равно жутко утомительного полицейского расследования и судебного разбирательства. В итоге они все-таки получили от сопротивлявшегося до последнего и пытавшегося сохранить совершенно никому не нужную врачебную тайну руководства реабилитационной клиники все материалы, касающиеся его брата и дня его смерти. И… выяснили, что это действительно было самоубийство. Возможно, вследствие неправильно подобранного медикаментозного лечения или недостаточной психотерапии, но… его брат принял это решение и, самое главное, сделал это сам. С Намджуном даже согласились на разговор и встречу лечащий врач, психотерапевт и личная медсестра Субина, а также несколько пациентов, проходивших лечение в одно время с ним и лично знакомых с его братом, и все они в один голос твердили о том, что у Субина была тяжелая степень депрессии и что такой поступок был вполне логичен для него. И вроде бы всё стало просто и ясно, вот только… почему-то это не принесло Намджуну никакого облегчения. Он так мечтал о том дне, когда перед ним будет вся правда о смерти брата со всеми доказательствами, и… ничего. Пустота. Возможно, потому, что Намджун всё еще был зол на Субина за то, что он натворил. Возможно, потому, что, сам того не понимая, он уже просто переболел и отпустил. А может, потому, что у него было еще целых семь человек, за которых Намджун переживал как за своих родных. Потому что они были его семьей. И потому что все отчаянно нуждались в поддержке и защите. А вот Чонгук, покидая судебный процесс, на котором были осуждены больше пяти десятков членов уличной банды господина Бая, включая самого господина Бая, испытывал просто-таки невероятное облегчение. Потому что эта сволочь и его приспешники, так красиво облапошившие его, были за решеткой, и у самого Чонгука просто не было шанса добраться до них и собственноручно придушить, замарав руки и совесть об это дерьмо. А еще потому, что теперь он знал, что его отец был не полным ублюдком и никогда не ставил на кон жизнь Чолли. Да, после смерти матери внутри их отца что-то сломалось и он начал пить и играть. Но его долг господину Баю составлял всего один миллион вон, к которому кто-то, очень желающий заполучить в свои сети Чонгука, просто взял и пририсовал еще шесть нулей, и… Чонгук был в такой ярости, когда узнал всю правду, что будь у него хоть малейший шанс добраться до этой сволочи и самолично изничтожить его, пусть это даже и стоило бы ему свободы, – Чонгук бы сделал это. Но всё сложилось так, как сложилось. Расследование вредной лживой журналюги Хэён удачно наложилось на то расследование, которое уже давно вела полиция относительно банды Бая, и когда Чонгук сообщил следователям информацию о том, где почти каждый день на нелегальные бои собирается практически вся верхушка банды, то их поимка и полное уничтожение были лишь делом времени. И вот теперь он и Чолли действительно были в полной безопасности. А еще Чонгуку внезапно присудили полный возврат всех тех средств, что господин Бай заработал с его нелегальных боев и получил от Ким Хичоля в качестве покрытия остатка долга Чонгука. Всё до последней воны. И еще компенсацию морального и физического ущерба в тройном размере. За счет арестованных средств банды. И это были настолько астрономические деньги, что у Чонгука даже зашевелились волосы на затылке, когда он увидел финальный баланс на своем банковском счете. Впрочем, эти деньги сейчас для него не были так уж и важны. Его Instagram начинающего фотографа, который Чонгука едва ли не силком заставил создать Ким Хичоль, внезапно получил просто взрывной успех. И у Чонгука не было отбоя как от частных заказов, так и от крупных съемочных проектов, за которые, оказывается, платили куда лучше, чем за нелегальные бои. Конечно, он стал популярен исключительно благодаря книге и их истории, но почему было не использовать это? Чонгук не испытывал ни малейших угрызений совести по этому поводу. Он принял приглашение на две крупные съемки за границей для журнала и блога о путешествиях , и они с Тэхёном собирались на очень долго покинуть Корею, когда всё это закончится. Чтобы сменить обстановку и немного отдохнуть. И обязательно навестить Чолли, ведь для Чонгука было важно, чтобы два самых значимых человека в его жизни наконец-то встретились. И плевать, что они уже давно познакомились онлайн и сейчас Чолли созванивалась с Тэхёном чаще, чем с ним самим. Чонгук даже пытался ревновать, но, увы, так и не смог определиться – кого к кому, поэтому отказался от этой затеи. И просто радовался тому, что всё наконец-то становилось на свои места. Финальные заседания, на которых должны были вынести приговоры по делу банды Бая, а также по делам Чхве Шивона, Кан Джихёна и прочих сотрудников их агентства, замешанных в махинациях этих двоих, проходили в одно и то же время. И Юнги, окончательно вымотанный копанием во всей этой грязи, предпочел прийти в тот день вместе со всеми и поддержать Чонгука, и это, как оказалось, было совершенно верным решением. Если верить прессе и рассказам их адвокатов, Джихён устроил в зале суда настоящее шоу – с паданием в обмороки, слезами, соплями, просьбами о прощении на коленях и мольбами о пощаде. Но он был отвратительным актером. Юнги оказалось достаточно одной-единственной встречи с ним, чтобы понять это. Как и то, что в нем не осталось ни капли эмоций по отношению к этому человеку. Ведь все его чувства… принадлежали теперь кому-то куда более важному. И настоящему. А не этой сделанной лучшими каннамскими хирургами кукле, из-за которой Юнги пережил весь тот напоминающий дурной сон кошмар. Но прав был тот, кто сказал, что карма та еще сука и всем всё возвращает сполна. Вот и сейчас Джихёна и его богатого папика ждали не только общественное уничтожение, через которое когда-то пришлось пройти благодаря им Юнги, но и реальные тюремные сроки за махинации с налогами и прибылью, подделку документов, но самое главное – за огромное количество случаев доказанных актов сексуального, физического и морального насилия. Впрочем, Юнги мало волновало будущее этих двоих, ведь теперь их не связывало ровным счетом ничего. Его имя было наконец-то очищено, более того, те люди, которые еще несколько лет назад втаптывали его в грязь, теперь возводили Шугу едва ли не на пьедестал и предлагали ему абсолютно любые деньги даже за пару минут интервью. Но Юнги… Нужно ли ему было это? Нет. Он дал интервью лишь один-единственный раз, просто чтобы рассказать свою точку зрения на происходящее. На подкасте у Дженни – той самой единственной девушки из стаффа агентства, которая вопреки всем запретам старалась поддерживать его после скандала. Она уже давно ушла с этой работы и вела свой популярный блог с интервью на YouTube, и Юнги пришел к ней, чтобы, во-первых, поддержать ее, а во-вторых, потому что знал, что Дженни не перекрутит его слова и все услышат его правду такой, какой она есть. О том, как он влюбился не в того человека. О том, как этот человек и весь мир его предали. О том, что даже собственная семья отвернулась от него. Юнги рассказал про аварию, о своих мыслях о смерти, о том, как он потерял музыку и как Тэхён нашел его. О том, как совершенно незнакомые люди внезапно стали для него самыми родными и близкими в этом мире. О том, что время и любовь лечат. И о том, что сейчас он уже совершенно другой человек. И что Шуга действительно умер где-то там в промежутке между пресс-конференцией Джихёна, автомобильной аварией и выпиской из больницы. Да, оказывается, у него было всё еще много преданных фанатов, любивших его и его творчество. Да, его музыка снова внезапно оказалась в топах стриминговых платформ. Да, агентство снова предложило Юнги контракт и вернуться на сцену. Но… сейчас это было совершенно не то, чего хотел он сам. Юнги совершенно не нужны были внимание и популярность. Всё, чего он сейчас желал, – немного тишины и спокойствия для себя и своих близких. И заниматься музыкой. Не для себя, а для других артистов. Таков был его план, и Юнги уверенно поведал о нем всему миру. И многие поддержали его. Но самое главное, что его поддержали друзья и Хосок, всё это время сидевший в кадре рядом с ним и просто державший его за руку. И это… разве было не самым важным? И омрачить его не могло ничто в этом мире. Разве что мать и отец, вдруг вылезшие откуда-то и снова решившие походить на ток-шоу и заработать на его имени, однако адвокаты, нанятые для него отцом Хэён, вцепились в них как церберы и в мгновение ока выбили все нужные судебные запреты. Хосок как-то спросил у Юнги, не хочет ли тот встретиться со своими родителями. Но он не хотел. Ведь эти люди… У него уже давно была совершенно другая семья. И биология в этом случае не имела совершенно никакого значения. Дело Джина должно было быть одним из самых громких, опасных и сложных, но внезапно всё вышло совершенно иначе. Сокчон «случайно» погиб при крайне странных обстоятельствах ровно спустя пять дней после выхода книги Хэён. Спустя еще пару дней на Джина вышли несколько оппонентов его брата по бизнесу и предложили заключить ему небольшое соглашение: он наследует и занимается законной частью бизнеса своего брата, а эти люди, в свою очередь, гарантируют полную безопасность для него самого и для его близких. И Джин… он согласился. Возможно, это было малодушно, но мстить теперь ему было просто некому, а безопасность близких всегда стояла для него превыше всего. Джину даже не так нужны были деньги, имущество и бизнес, принадлежавшие его семье и всё еще пахшие для него кровью его близких, вернее они совершенно не были ему нужны, но он тем не менее их принял. Потому что это было правильно. И потому что он уже знал, что сделает с ними. Он постепенно и без колебаний распродал практически всё, собираясь пожертвовать полученные деньги на благотворительность. По правде говоря, в один совершенно конкретный фонд . Единственное, от чего Джин так и не смог избавиться, – небольшое кафе в Пусане, с которого когда-то начинала его бабушка. Слишком уж много было связано с этим местом. Слишком уж много оно значило для него. К тому же благодаря Намджуну и Хичолю у него появилась одна небольшая, но очень важная мечта, и это кафе… вполне могло стать первым шагом, чтобы воплотить ее. А вот дело Чимина действительно стало одним из самых громких, опасных и резонансных. Десятки тысяч пострадавших и искалеченных детей, тысячи обвиняемых, среди которых были абсолютно все – от простых охранников и медсестер и до именитых университетских академиков и министров. Вся Корея была в шоке от вскрывшихся деталей бесчеловечных экспериментов над детьми, которые продолжались и по сей день. И не только вся Корея, но и весь мир. Сам президент страны взял это дело под свой личный контроль и присутствовал на каждом судебном слушании, пристально следя за тем, чтобы абсолютно никто не ушел безнаказанным. И так и случилось. Все виновные, в том числе родители Чимина, получили по заслугам. Сполна. Все дети были освобождены и, помимо всесторонней помощи и поддержки, получили огромную денежную компенсацию от государства. Вот только многим она была совершенно не нужна. В том числе самому Чимину. Его болезнь, усугубленная стрессом, прогрессировала с невероятной скоростью, и ему уже не помогали никакие лекарства. На последнем слушании, где выносили приговор его родителям, отчаянно цепляющийся за Хосока и Намджуна Чимин уже не узнавал никого, кроме этих двоих. Ну еще иногда Хэён, Чонгука, Тэхёна, Джина и Юнги. И… какие тут, к черту, деньги? Разве они действительно были важны? Разумеется, нет. Но тем не менее Намджун, ставший официальным опекуном Чимина, всё же принял эту компенсацию. Потому что у них был небольшой план. Он, Чонгук, Тэхён, Хэён, Юнги и Джин решили открыть благотворительный фонд, направленный на поддержку исследований по лечению болезни Альцгеймера. И эти деньги… они уже не могли помочь Чимину, но, возможно, смогли бы помочь кому-то еще. И Намджун был уверен, что если бы Чимин мог, то он бы обязательно согласился с ними. Ведь он был… таким невероятным. И часто по ночам, с огромным трудом сдерживая слезы, Намджун думал, за что этому солнечному ребенку пришлось пройти такой ад, и… никогда не находил ответа на свой вопрос. Еще одним их солнечным ребенком, которому пришлось уже по второму кругу переживать настоящий ад, стал Хосок. Поскольку он оказался единственной выжившей и находившейся в здравом рассудке и трезвой памяти жертвой сразу целой группы серийных насильников и убийц, Хосок был вынужден выступить основным свидетелем обвинения и… не только вспомнить всё, что эти ублюдки творили с ним, в малейших подробностях и деталях, но и встретиться со своими насильниками лицом к лицу. И в зале суда вслух, при сотне свидетелей, глядя в глаза отвратительно ухмылявшемуся Хёнджину, даже не утрудившемуся придумать себе другую личность и представившемуся Хосоку своим настоящим именем, рассказать обо всём, что случилось с ним. Однако Хосок оказался потрясающе сильным и с достоинством прошел через всё это. И лишь его друзья и Юнги знали, сколько страха, тяжести и боли скрыто за его показными равнодушием и спокойствием. А Хосок знал, что он не один и что за ним сразу семь человек, которые по-настоящему любят его, и поэтому Хосок действительно мог справиться с чем угодно. За всё время многочисленных допросов, десятков часов опознаний, очных ставок и судебных слушаний он позволил себе слабину лишь один раз, в самом конце, когда судья озвучил приговор для Хёнджина и его приспешников: пожизненное заключение. Услышав это, Хосок, до боли в пальцах вцепившийся в руки стоявших рядом с ним Юнги и Тэхёна, не выдержал и расплакался. Просто потому, что всё это наконец-то закончилось и он… мог забыть об этом кошмаре и идти дальше? Тем более что они с Намджуном, Чимином и Юнги уже завтра должны были улетать в Лос-Анджелес, где Чимина ждал один из лучших реабилитационных центров, специализирующийся на заботе о пациентах с болезнью Альцгеймера, Юнги – его новая музыкальная студия, Хосока – учеба в одном из лучших медицинских университетов в мире, а Намджуна – съемки в сериале от Netflix по мотивам книги Хэён. Чонгук с Тэхёном через два дня улетали в свое двухгодичное путешествие по самым экзотическим уголкам их планеты, которое начиналось с их визита к Чолли в Бостон, Джин – на годовое обучение в парижскую школу кондитеров. И лишь Хэён оставалась в Сеуле, чтобы довести все их дела до конца и помочь отцу разобраться с той кашей, что она умудрилась заварить. За эти семьсот тридцать сумасшедших дней им всем пришлось пройти действительно через многое, и их отъезд сейчас казался самым лучшим решением. Собирались ли они вернуться в Сеул и еще раз встретиться все вместе в их любимой квартире? Разумеется. Жаль только, что этим их планам, увы, так и не суждено было сбыться. Но, может, всё оно и к лучшему? Каждому из них уже давно было пора завершить свою старую историю и приступить к написанию пролога в новой книге своей жизни. Той, что обязательно будет безмятежной и счастливой.