Однажды на крыше

На следующее утро Хосок проснулся слишком бодрым для человека, который проспал всего два часа. Когда в зал начали заходить сонные стажеры, Чон уже во всю практиковался у зеркала, снова не жалея свою травмированную ногу. Как и ожидал Хосок, его друга не было среди новоприбывших, видимо, после вчерашнего он не в состоянии подняться с кровати в такую рань. Всю трёхчасовую тренировку танцор выкладывался изо всех сил, будто после провала (а он считал травмированную ногу провалом), у него открылось второе дыхание. Тренировка закончилась в десять утра. Чон принял душ и направился в ближайшее кафе, чтобы позавтракать. Он зашёл в тёплое и уютное помещение и заказал, как обычно: капучино и булочку с маком. Получив свой заказ, Хосок хотел было сесть на своё любимое место у окна, но оно было занято кем-то в чёрном капюшоне опущенном на самые глаза. Чон присмотрелся и узнал в незнакомце Юнги. — Можно сесть с тобой? - спросил Хосок, приблизившись к столику. — Тут полно свободных мест, так что н...- Мин поднял голову и увидел перед собой танцора, улыбающегося со все 32 зуба, — Ааа, это ты? Садись, — Юнги улыбнулся в ответ. — Выспался сегодня? Или, как обычно, писал песни всю ночь? — поинтересовался Чон, отпивая от своего напитка. — Я написал целую песню, но, к сожалению, она не войдёт в альбом, её даже никто никогда не услышит, — спокойно ответил Юнги, смотря к окно на проходящих мимо людей. — Почему ? — Потому что лирика для неё слишком сопливая, слишком любовная, я обычно такое не пишу, да и тема будущего альбома другая, — пояснил рэпер. — Вот как.. а почему это ты вдруг решил написать любовную песню? — Это не я решил её написать, это вышло само собой, видимо из-за впечатлений, — ответил Мин, смотря танцору прямо в глаза. — А ты что? Влюбился? — Нет, ни за что. Я не влюблялся со времён младшей школы, да и не в кого, я почти не контактирую с людьми. Только с менеджерами или с моими фанатами на концертах. — А со мной ты общаешься, — хмыкнул Хосок и откусил от своей булочки. —Странно, но общение с тобой меня не бесит, как это бывает с другими людьми, да и не общаемся мы так много, ещё немного и ты сам пожалеешь о том, что познакомился со мной. — Я так не думаю, — Чон снова улыбнулся, — Знал бы ты какие байки про тебя в компании ходят. — Да я знаю. Что я грубый и невоспитанный и все такое прочее, — ответил Мин, — но это, в принципе, правда. — А то, что ты съедаешь по семь младенцев в неделю тоже правда? — Что, извини? — старший раздавился своим кофе, — По семь младенцев? Съедаю? — Угу, это было первое, что про тебя сказал мой друг, — серьезно сказал Чон. — Хосок, я не ем младенцев, — так же серьезно проговорил рэпер. — Я рад, а то было страшно, — младший улыбался. Оставшиеся пятнадцать минут парни сидели с тишине. Хосок смотрел в окно на прохожих, а Юнги не мог оторвать своего взгляда от него. Танцор постоянно улыбался, Мин даже думал, возможно ли такое , и не сводит ли у него челюсти. Рэпер первый встал из-за стола и протянул руку Хосоку: — Что ж, приятно было поболтать , но работа не ждёт. Мне ещё придётся сидеть в душной студии и умирать со скуки в ожидании вдохновения, — он обреченно вздохнул, — А оно так редко меня посещает. — Можно составить тебе компанию? Будем ждать твое вдохновение вместе. Моя следующая тренировка только вечером, а домой ехать как-то не хочется. — Что? Да, конечно, но думаю, тебе там будет скучно. — Ты не закрываешь дверь в свою студию? - спросил Хосок, падая на диван. — Нет, зачем? Всё-равно никто не осмелиться сюда зайти, — объясняет Юнги. Рэпер занял своё место возле компьютерного стола и уставился на танцора, который оглядывался вокруг. В помещении было слишком темно, но Хосоку здесь было уютно. Он осматривался около двух минут, но потом заметил тяжелый и уставший взгляд Мина. — Ох, можешь не переживать обо мне, работай, я просто тихо посижу тут, — отмахнулся Хосок, поняв причину такого взгляда. — Нет, я не об этом, просто... просто мне ужасно захотелось спать, так что тебе придётся немого подвинуться, — объяснил Мин. — Оу, ну ничего, иди ложись, я пойду тогда , не буду мешать, — Чон хотел подняться с дивана, но Юнги перехватил его руку: — Нет, останься, ты не мешаешь - смущенно пробормотал репер и тут же опустил взгляд. Младший напрягся от прикосновения, но улыбнувшись, ответил: — Ну, хорошо. Юнги сел рядом с танцором и облокотился на свою руку. На удивление , рэпер уснул практически моментально, а Хосок, который до этого пялился в экран своего телефона, перевёл свой взгляд на спящего и засмотрелся. У Юнги был приоткрыт рот, что делало его похожим на ребёнка, но Мин спал слишком неспокойно. «Кажется, у него жар», — подумал Чон и приложил руку к щекам репера, они действительно были слишком горячие. Хосок тут же встал и пошёл в аптеку. Хосок знал какие лекарства ему нужно купить, и знал он очень хорошо. Танцор слишком часто болел, потому что времени следить за собой не было вообще. С того момента, как в 17 лет он переехал в Сеул, всё его время было занято тренировками. Он жил один, и ему приходилось самому о себе заботиться. Домой не ездил. С семьёй у Чона были тёплые отношения, но в родном городе после того, как с ним случилось кое-что ужасное, он больше не появлялся. Слишком тяжело, слишком больно, просто слишком...

***

Был обычный летний денёк. Хосок возвращался домой с танцевальной тренировки. Он занимался танцами с самого детства, и сейчас, в свои шестнадцать лет, мечтал переехать в большой город и построить там карьеру хореографа. Чон настолько упорно шёл к своей цели, что тренировался днями напролёт и, часто, очень поздно возвращался домой. Это был один из таких дней. На часах было давно недетское время, и Хосок, воткнув в уши наушники, шёл домой, думая о чем-то своём. Как, вдруг, перед ним остановилась машина. Танцор немного опешил и хотел было обойти её, но его резко схватили за руку и засадили в авто взрослые мужчины. В голове у парня пронеслось миллион мыслей, о том, что его убьют, или продадут в рабство, а может просто потребуют выкуп у родителей. Его привезли в какой-то небольшой домик за городом, вытолкали и машины и завели в дом. — Раздевайся, — раздался слишком грубый голос одного из похитителей. Хосок опешил. Только в тот момент, когда мужчина напротив начал расстёгивать свой ремень, танцор понял, что его ждёт. Его привязали проволокой за руки к батарее, и завязали глаза. Танцор пытался вырваться, кричал, звал на помощь, но никто так и не пришёл... На следующий день его нашли голым и без сознания в том самом домике. Его руки были в крови, из-за попыток вырваться из злосчастной проволоки, и лицо было полностью разбито. Но кроме лица в тот день, разбили и самого Хосока. Этого жизнерадостного мальчишки больше не было... Хосок молчал, молчал около полугода. Он не разговаривал ни с кем. Сразу после выписки, он практически переехал в танцевальную студию. Он практиковался не прекращая. Хосок полностью посвятил себя танцам. И в семнадцать лет собрал все свои вещи и уехал в Сеул. Парень не мог больше оставаться в родном городке. Хоть никто и ничего не говорил в лицо, но каждый знакомый и незнакомый считал своим долгом обсосать эту тему. Кто-то жалел мальчишку, а кто-то считал его «грязным педерастом». Прошло пять лет, и вроде все хорошо. Но Чон по прежнему боится темных улиц, боится незнакомых мужчин, боится прикосновений к себе, и до сих пор он ни с кем не разделял постель, потому что все его воспоминания о близости слишком болезненны.