Воспоминание

      — Тише, — Сабуро аккуратно подвязывает узел на затылке Шинджи, что вот-вот грозил развязаться и открыть на прослушивание ближайшей паре комнат громкие вопли. Шинджи не умеет вести себя бесшумно — не видит нужды. Стыд, смущение? Ерунда, — лидер никогда не скрывает настоящие эмоции. Так и сейчас, когда он извивается и дрожит под любовником, пусть его и глушит ткань футболки.       Пальцы Сабуро чуть согнулись внутри тела — и Шинджи, глухо взвыв, скребёт свободной ногой по краю низкого стола, лёжа на последнем лицом и животом вниз. Они давно не спали: потому растягивание выходило малость болезненным. Да и Сабуро не самый маленький размером… но время поджимает.       Лидер терпеть не может нежности: буйный, взрывной, ему просто не хватает терпения на медленные прелюдии. Яростные поцелуи, похожие скорее на сражение, чем на ласку. Укусы, едва ли не в полную силу — Сабуро облизывает кровящую губу, которую в пылу желания случайно прокусил Шинджи, не соизмерив возможности. И сильно страдающая от порывов одежда, зачастую после секса растянутая или даже местами порванная.       Шинджи рычит, но почти не сопротивляется, когда ему затыкают рот. Чуть пинается, когда его рукой к затылку прижимают к поверхности стола. И взбрыкивает, когда одним движением с него снимают и штаны, и трусы. Дрожит, когда чувствует фаланги пальцев в смазке в своей заднице. И шипит, когда его пытаются «расширить» под размеры члена.       — Не бурчи, а расслабься, — советует Сабуро и вызывает ещё немного возмущений. Усмехается и добавляет третий палец, уже более нервно и дёргано двигая ладонью — его самоконтроль начал сдавать позиции, хотелось поскорее приступить к главному. Шинджи болезненно стонет, но через пару минут наконец расслабляется, подмахивая бёдрами и даже насаживаясь на пальцы.       Сабуро судорожно выдыхает: ему хорошо даже сейчас, когда он трётся сквозь штаны о тёплые ягодицы партнёра, но этого не хватит для полноценной разрядки. Расстёгивает форму, приспускает до колен и чуть ласкает себя, с удивлением обнаруживая пару капель скопившегося на головке предэякулята. Шинджи краем глаза видит розоватый, твёрдый стояк, и выдыхает в предвкушении. Удивительно, но доминировать над собой он позволяет только Сабуро: с остальными, кого он не пугает своей манерой поведения, лидер обходится куда жёстче, не позволяя даже вести, не говоря уже о том, чтобы быть сверху. А подкаты к своей заднице пресекает на корню, резким словом или кулаком в лицо — Шинджи не церемонится с теми, кто ему не нравится, а особенно с теми, кто смеет даже представить его внизу.       Не самые мягкие, но мощные, плосковатые ягодицы — Сабуро нравится вид, он не особо привередлив — сильно сжимает в ладони, оттягивая кожу, щиплет и пару раз наглеет, шлёпая, чем заслуживает яростный взгляд через плечо краснющего, но молчащего «в тряпочку» лидера.       — О, тебе нравится? — ехидно, полушёпотом протягивает Сабуро и ещё раз вполсилы опускает ладонь на порозовевшую кожу, уже со следами пальцев. Значит, будут и следы ладоней, он постарается! — Давай, покажи, как ты хочешь. А ты ведь уже хочешь меня, да-а? — его пытаются пнуть, но получается не очень — нога уходит вбок, а Сабуро, в отместку, ещё пару раз проходится по ягодице звонкими в тишине комнаты шлепками, заставляя партнёра зарычать. Уж этот-то гортанный звук ткань не заткнёт.       — А-та-та, не хулигань. Ты хочешь пожёстче, малыш? — глаза Шинджи искрятся, как едва сдерживаемым гневом — он до глубины души ненавидит это обращение! — так и наслаждением на грани безумного вожделения. Сабуро искренне улыбается, ещё раз проверяет связанные руки, и вжимает влажное от пота тело в стол. Тяжёлая ноша выбивает весь воздух из более миниатюрного (как бы он ни пытался это отрицать) Шинджи, а затем тот чувствует болезненный укус на открытом затылке: и даже не вскрикивает — хныкает, жмуря глаза. Сабуро смотрит на мученическое выражение лица партнёра, чуть приподнимая голову того за волосы. Что поделать, он сам напросился. Да и так, по-звериному, владеть лидером, подминать под себя и предвкушать то, как будет его брать… чертовски заводит. Он чуть водит членом по ложбинке между сжимающихся ягодиц, медленно, издеваясь.       Шинджи уже наготове, бесконтрольно подрагивает, призывно водит тазом по сторонам, прижимается ближе к паху Сабуро и громко мычит, намекая, что можно бы и поторопиться.       И Сабуро отвечает, осторожно прикусывая кончик красного уха, поднимается и, раздвигая, наконец, бёдра партнёра в стороны, примеряется к расслабленному отверстию. Они в спешке забыли презервативы, но не смертельно. Он ухмыляется.       Нежно входит до половины, слушая стоны наслаждения лидера. Выходит полностью, трётся головкой об расширившийся анус, вызывая дрожь в раскалённом желанием теле. И резко толкается почти на всю длину, выдыхая в собственном облегчении и едва не пропуская мимо ушей затяжной полукрик.       — Громче, — Сабуро задаёт темп, с влажными хлопками вколачиваясь в напряжённого до твёрдых мышц Шинджи. — Я должен знать, как ты принимаешь мой член, слышишь? — резко нагибается к шумно дышащему через нос от сдерживаемых стонов любовнику. — Не молчи. Иначе заставлю кричать.       Внутри горячо: горячее, чем обычно. Сладко. Они слишком долго ждали момента, слишком долго не могли сбросить излишки напряжения. Сабуро чувствует это, замедляется — не хочет, чтобы всё закончилось раньше времени. Пульсирующая из-за безумного сердцебиения, сжавшаяся вокруг члена плоть делает не меньше, чем его движения — и он, не сдержавшись, стонет на выдохе, поглаживая поясницу партнёра.       Лидер прогибается в спине, пытаясь то ли уйти от слегка болезненного действа, то ли пытаясь наоборот, приблизиться максимально, чувствуя при том как можно больше удовольствия. Тихонько мычит при каждом движении.       Сабуро кусает губу: гордец нарывается на жёсткий урок. Опять. Может быть, именно поэтому он и занимает пост правой руки Шинджи — всегда может вбить в него немного здравого смысла. Во всех значениях этого слова.       А хотелось лишь одного: пусть ненадолго, но подчинить эту неукротимый, бесконтрольный вихрь ярости себе.       Он вытаскивает член, чему вторит многоэмоциональный почти-крик — и раздражение, и разочарование, и вожделение. Может, даже что-то ещё — Сабуро и не слушает, чуть приближаясь к уху лидера.       — Попроси, — говорит он на выдохе, приподнимает партнёра за таз — чтобы не тёрся об столешницу. Шинджи шипит что-то нечленораздельное, тщетно пытается насадиться обратно, вслепую. Ага, как же.       — Попроси, — почти рычаще повторяет Сабуро, поднимая тело к себе, чуть хватая за горло. Лидер дрожит, прикрывает глаза, пытаясь скрыть капли слёз на уголках — всё-таки, ему нравится жёсткость. — Не попросишь — привяжу к столу на ночь. И дрочи как хочешь.       Разумеется, Сабуро так не сделает, ни при каких обстоятельствах. Но представить, хотя бы на секундочку, что он это может… Проходить мимо желавшего разрядки, чуть щекотать пальцами сочащийся естественной смазкой член и отказывать в оргазме, убирая ладонь в последний момент, наслаждаясь бурной реакцией и судорожно ёрзающим, распятым, доступным телом… Шинджи проникается завуалированной «угрозой» и… сдаётся. Расслабляется, спиной прижимаясь к партнёру. Чуть мычит, вопросительно, уставившись внимательным, умоляющим взглядом в непробиваемое лицо.       Сабуро не нужно повторять дважды. Он и сам уже не сдерживает гортанных тихих стонов, когда глубоко, не контролируя себя, вытрахивает подстраивающееся под него тело. До стекающих по подбородку и мокрой ткани кляпа слюней, до струек пота по телу, до надрывистого, тяжёлого дыхания, до тягуче протянувшихся от пульсирующего члена до гладкой полированной древесины журнального столика вязких капель спермы. И тут же размазанных по вжатому в поверхность телу: Сабуро грузно налегает на лидера, с протяжным воем кончая, много, внутрь. Ещё дважды медленно вбивается… и отходит, открывая себе вид на чуть сжимающуюся растянутую задницу, и едва ли не сразу — на потёки, обильными струями капающие на стол.       Переводит дыхание, пытаясь успокоить безумно ускорившееся сердце. Замечает, что партнёр шевелится — чувствует, как мокро внизу, наверное. Вытекающая сперма не самое приятное ощущение. Сабуро уже чувствует, как его будут материть, и не то чтобы не зазря…       — Ты охуел, — не заставляет себя ждать комментарий, как только у него доходят руки развязать лидера. Слова выходят малость вялыми и скомканными — челюсть всё-таки чуть онемела.       — Сам напросился, — Сабуро хмыкает в ответ. Шинджи раздражённо фыркает и потирает освобождённые, затёкшие запястья. Присаживается на край стола и тут же морщится, поняв, что сидит буквально в мокрой лужице. — Зато спустил пар.       — Кто спустил, а кому ещё отмываться, придурок, — незлобно, но колко говорит он и плетётся к душевой, благо всё рядом.       Второй-в-командовании разваливается на диване, ожидая своей очереди и полностью растворяясь в таком редком чувстве — мирном, удовлетворённом, насыщенном.