Скажи мне, что ты чувствуешь

Внутри дом оказался гораздо скромнее, чем снаружи. Никаких роскошных люстр на потолках, никаких расписных стен, никаких причудливых лестниц с искусной резьбой на перилах. Зато порядку и чистоте особняка мог позавидовать любой уважающий себя аккуратист. Намытые окна казались настоящими зеркалами без серебра, деревянный пол был идеально выкрашен, даже ручки дверей полировано по-новому блестели. — Всего здесь четыре жилые комнаты: три из них находятся на втором этаже, ещё одна — на первом. Плюс столовая, подвальное помещение и чердак, — капрал поднял указательный палец. — Никому не советую туда соваться, осы не первый год вьют под самой крышей гнёзда. Мало ли что. — Мы будем селиться по парам? — поинтересовался Жан, покосившись на Микасу. — Ты считать умеешь? — молниеносно уловив неоднозначный посыл парня, Йегер возмущённо фыркнул. — Хотя не отвечай. И так ясно, что твоих извилин для простых вычислений не хватает. — Чего вякнул? — Кирштайн готов был наброситься на шатена с кулаками, если бы не Саша, крепко державшая его за предплечье. — Так прочисть уши, недоумок. — Захлопнитесь! — рявкнул Леви. — Расселю вас я, раз этот вопрос вызывает такой всплеск демагогии. Браус и Аккерман отправляются на второй этаж, Спрингер и Кирштайн, будете жить в соседней комнате. Я и Арлерт займём помещение на первом этаже, рядом с едальней. Что до тебя, Йегер, то ты тоже отправляешься наверх. — Я сплю отдельно от всех? — Да, и что? Есть претензии? — Нет. Юноша понуро сгорбился. Разумеется, ему очень хотелось пожаловаться на своё незавидное положение. Перспектива одиночного времяпрепровождения не просто расстраивала Эрена, а убийственно удручала. Если бы его поселили вместе с Армином, они бы могли разговаривать до поздней ночи, строя планы на необозримое будущее, с Конни или Жаном тоже всегда бы нашлись животрепещущие темы для болтовни, но как раз на это и был сделан расчёт начальства. Удалив Йегера из привычного социума хотя бы на ночь, Ривай предоставлял ему элементарную возможность высыпаться. — Не расстраивайся, — Микаса доверительно положила ладонь на спину друга. — Ты же всё равно с нами утром, днём и вечером. Кожа шатена покрылись мурашками. — Я знаю, не надо меня трогать. Аккерман оторопела. Не ожидая такой резкой реакции на свои слова, она не нашла, что ответить. — Чего говнишься, придурь? Кирштайн с силой толкнул юношу, отчего тот чуть не упал на острые ступени лестницы, хотя вовремя ухватился за перила. — Ты тоже отвали от меня, понятно? Привязывается тут ко всем, то со своей идиотской помощью, то с вопросами дебильными. Кретин. — Это я кретин? Сюда иди, недомерок, я покажу тебе кретина! Отказываясь быть свидетелем бурной словесной перепалки, переходящей в мордобитие, Микаса безмолвно вышла во двор. Из дома ещё какое-то время раздавались крики, потом хлопки от ударов и, наконец, глухой топот ног. После — тишина. Вероятно, все уже преступили к раскладыванию вещей, но азиатка не желала возвращаться в особняк ещё какое-то время. Аккерман строила догадки ввиду необъяснимой агрессии Эрена. Вспоминая, какие эпизоды предшествовали их размолвке, она терялась в размышлениях. Не могла же брюнетка просто подойти к своему названному брату и сказать: «Давай разберёмся. Что пошло не так?» Это было не в её духе, не в её характере. Поразительно, что человек, наделённый речью и умеющий складывать слова в предложения, с неимоверной лёгкостью отказывается от этого дара природы. Для чего же тогда вообще нужен язык? Ну, вряд ли для вылизывания тарелок после обеда (хотя некоторые вполне ограничиваются и этим). — Сегодня прохладно... Микаса в исступлении отшатнулась. Занятая мыслями о разрешении коммуникативных трудностей с ближайшим другом, брюнетка даже не обратила внимания на Арлерта, стоявшего всего в метре от неё. — Тебе бы колокольчик на шею. — Ты не первая, кто говорит мне об этом. Армин подошёл к девушке поближе, держа за спиной правую руку, в которой что-то перебирал. — И не последняя… — Аккерман тяжело вздохнула. — Как он? — Кто? Азиатка с недоверием глянула на блондина. — Эрен. — С ним всё в полном порядке, ты же его знаешь. — Знаю. Поэтому и спрашиваю. Улавливая напряжённую атмосферу разговора, витавшую в воздухе, юноша поскорее хотел сменить тему. По правде говоря, он давно желал поговорить с Микасой тет-а-тет, но возможность всё не предоставлялась. Сейчас выпал хороший шанс, но с чего начать? Истинный дипломат, Арлерт обладал способностью разговорить практически любого, включая рыб и мёртвых, но с азиаткой всё было на порядок сложнее из-за её социальной интроверсии и замкнутости. Чужая душа — потёмки, а израненная чужая душа — так вообще непроглядная мгла. — Пойдём-ка пройдёмся, — решительно начал Армин. — Искать нас не будут, не беспокойся. — Не будут? — Я предупредил капитана, что иду за тобой. Никто же не в курсе, насколько ты далеко убежала и убежала ли вообще. Парень довольно подмигнул Аккерман, которой такая маленькая шалость явно пришлась по вкусу. Отойдя на приличное расстояние от особняка, парочка друзей шла в тишине, изредка прерываемой пением птиц. В какой-то определённой точке их пути Арлерт твёрдо решил для себя, что настало время посекретничать. Решил, но пока что так и не решился. — Почему... Эрен так ведёт себя с нами? — озабоченно спросила брюнетка. Сегодня удача с вероятностью в сто процентов была на стороне Армина. Не представляя, как направить диалог в нужное русло, он уже готов был отчаяться, но руки опускать ещё рано. Нужно лишь запастись терпением. — Знаешь, давно хотел рассказать тебе кое-о-чём... — М? — девушка заинтересованно уставилась на друга. — На днях закончил читать одну книгу, где писалось, что есть такие люди, которые помогают другим решить все свои проблемы. — Все? Шутишь? — Не шучу, — уловив нотку скепсиса в голосе своей спутницы, блондин поспешил оговориться. — Ну, хорошо, если не все, то бОльшую их часть. — И что они делают? — Посмотри на небо. Видишь то облако? Которое самое большое. — Да... — На что оно похоже? Чем активнее Арлерт говорил об абстрактном, тем больше недоверия отражали глаза Микасы. Читать между строк и распознавать разную степень подтекста — это попросту не её. — На шляпу или на большой одуванчик, но без стебля. — Одуванчик? Оригинально... — Армин наклонил голову, вероятно, в поисках цветов на небе. — Если бы я был одним из тех мудрецов, в чьих силах решать чужие дилеммы, я бы мог сказать, например, что тебя сейчас тревожит. Но это и так лежит на поверхности. — Не обижайся, но это какая-то чушь, — брюнетка едва улыбнулась уголками губ. — И шарлатанство. — А вот и нет! — возразил Арлерт. — Имеет значение не только то, что ты разглядела, а сколько предметов нашла в увиденном, какого они кажутся тебе цвета. — Ткнул мне в серое облако, а требуешь все цвета радуги. — Микаса, нет, тут... — на полуслове юноша прервался. Естественно, продолжать эксперимент дальше не имело никакого смысла. «Подопытная» не подходила. — Ладно, давай попробуем иначе. Скажи мне, что ты чувствуешь.