чудесные у вас кольца!

Кто же ты - Mirele

      Арсений сидит на рукоятке дивана и водит пальцем по его спинке. В голову лезут ненужные мысли, которые следовало бы проанализировать, но пока не хочется. Он поднимается, идет к холодильнику и открывает дверцу. Взгляд падает на недопитую бутылку грузинского вина. Попов берет ее в руку и рассматривает этикетку и, понимая, что сейчас лучше быть трезвым, ставит вино на место. Приподнимает голову, чтобы вдохнуть больше воздуха, и облокачивается спиной о холодильник, прикрывая глаза. Внутри рассыпалась пустыня, в которой перекати-поле царапает каждую мышцу. Старается отогнать от себя навязчивые идеи, но слышит уже привычный звонок в дверь. Ему никогда не нравилась эта птица. Есть множество других красивых звуков, которые, хоть резкие и похожие на оповещение о чрезвычайной ситуации, зато не такие надоедливые.       Он знает, кто за дверью, поэтому сразу идет ее открывать.       Щелчок, и Арсений падает в объятия.       - Здаро-ова, братан, - Эд, как всегда, не церемонится и делает то, чего так долго хотел. Арсений отстраняется, вместо приветствия кивает, чуть улыбнувшись.       - Ну, че стряслось-то? Я коньяк на всякий случай прикупил, норм? – он вытаскивает бутылку из пакета, с надеждой смотрит на Попова и, получив равнодушный кивок в ответ, по-хозяйски идет к барной стойке.       - Я смотрю че-то реально серьезное, Алена опять? – Эд достает форму со льдом из холодильника и кидает по два кубика в тюльпаны.       - Нет. – коротко отвечает Попов, усаживаясь на диван.       Выграновский берет в руки бокалы и звучно прыгает рядом, пока Арсений удивляется тому, как он ничего не пролил.       - Валяй.       - Помнишь, я тебе рассказывал, как мне парень какой-то под дверь рисунок подкинул?       - Ну да, это ж Антон? Художник твой.       - Да, - Попов мнется пару секунд, - в общем и целом, странно все как-то. Мы вчера на фотосессии были… и потом ко мне приехали отметить его, так скажем, дебют.       - Вы потрахались? – Эд сделал глоток коньяка, чуть поморщившись.       Арсений вскидывает брови и подается назад.       - Ч-чего? Нет, конечно.       - Ну, а в чем проблема тогда?       - Смотри.       Арсений напоминает другу про два, по его меркам, странных случая. Во-первых, про школьного товарища, который признался Попову в любви и, получив отказ, прекратил одиннадцатилетнюю дружбу. И про то, как Арсений потом мучился и винил себя за все грехи, в итоге внушив себе, что, наверно, тоже влюблен в него, потому что чувствует то, что к другим приятелям никогда не смог бы. И, во-вторых, про парня из тиндера, который притворился девушкой. Про то, как Арсений, узнав об этом, все равно общался с ним месяц и ходил на встречи пять раз, в рамках научного интереса, конечно. И про то, как перестал с ним контактировать, поняв, что снова внушил себе чувства к нему.       - И че? Все-таки не внушал? – Эд на середине рассказа отложил тюльпан на столик и теперь сидит почти впритык к другу, внимательно слушая.       - Не-а, - шепчет Попов, будто кто-то может их услышать.       - А с Аленкой как тогда?       - Я не знаю, - Арсений накрывает лицо руками, - я любил ее очень, это факт.       - Да уж точно, это блядская аксиома. И ты все равно думаешь, что это может быть нереально?       Попов медленно кивает, складывая ладони в замок и поднимая голову. Эд смотрит на него как психолог на пациента и всеми силами старается помочь.       - Ну, ты же в курсе, что существует бисексуальность? Походу так и у тебя. В этом нет ничего страшного.       - Я знаю, что в этом ничего страшного. Но… знаешь… как я это понял?       - Антон? – Эд подается вперед.       - Антон.       - Так вы потрахались или нет?       Арсений, готовый выкинуть друга за дверь, если еще раз услышит этот вопрос, с раздражением глянул на него.       - Я думал, что просто дружить с ним хочу. Он очень притягивает к себе. Но в последнюю встречу я понял, что опять внушаю себе, что он мне нравится.       - А когда до тебя дошло, что внушать поводов нет…       Арсений вздыхает.              - Решил проверить, насколько чувство реально. Только я не учел, что Антон может быть против.       - Он оттолкнул?       - Да, но я ничего страшного-то не сделал. Все-таки капля здравомыслия у меня осталась. Просто слишком близко подошел.       У Арсения всплывает воспоминание того вечера, и на пальцах ощущается тепло от прикосновения. Он неосознанно трясет головой, чтобы избавиться от этого.       - А дальше-то че?       - Да ничего... Он ушел просто. Я еще и накричал на него тогда.       - Вот, значит, как, - Эд вскидывает брови, - а нахуя?       - Сам не знаю. Мы выпили… Он что-то обидное начал говорить и я не сдержался как-то.       - Понятно, ебалай, ничего страшного, - Эд пододвигается к Арсению и утягивает в объятия, поглаживая по спине, - и че делать собираешься?       Арсений со звуком вздыхает и жалостливо стонет.       - Не хочу, чтобы это превратилось во что-то серьезное. Отодвинусь сразу. Мне сейчас это ни к чему. Сейчас нужно решать, что с Кьярой делать.       - Ну да, Арс. Это точно, - серьезно выдает Эд, а затем, ухмыльнувшись, бормочет, - в России две проблемы: кризис в экономике и кризис ориентации.       Оба усмехаются, а Выграновский радуется, что смог хоть немного поднять настроение.       - Ты прикинь, сколько я людей потерял, только потому что не смог признаться себе, что мне мужики нравятся.       Эд издает смешок и театрально вздыхает.       - Это ж сколько-то секса у тебя могло быть.       Арсений молча смотрит на него пару секунд и все-таки коротко смеется.       - Это уж точно.       - Я останусь у тебя на ночь? Домой не хочу ехать.       - Мог бы и не спрашивать, - прыскает Арсений и внутренне радуется, что эту ночь не придется переживать одному.       - Внатуре. Будто от твоего ответа тут че-то зависит. Посмотрим фильм?

***

      - И че, прям приставал? – Илья со злобой четко выговаривает каждое слово, показывая свое раздражение.       - Ну, не приставал вообще-то. Просто дотронулся до меня, - Шастун не понимает, откуда появилось желание защитить Арсения и не выставлять его перед братом совсем уж долбоебом.       - Куда дотронулся, блять?              - Стоп, стоп. До щеки, ничего страшного. Просто неожиданно было, - он пытается говорить спокойно и размеренно, но голос предательски подрагивает. Он редко видит Илью настолько раздраженным, и его это, честно говоря, до жути пугает.       - Вот же, блять…педик.       - Там ничего страшного, может он ударить вообще хотел. Я так-то до этого хуйню полную сказал, и его это походу задело.       - Антон. Кинь его в чс нахуй везде, где только можешь. Этот пидорас ненормальный…Ты понимаешь, что он пидор?       - Илья, ничего страшного не произошло, я еще раз повторяю. Тем более, мы не знаем точно, че это было.       - А я точно знаю, что это было. Блокируй прям щас. Лучше перебздеть, чем обосраться, помнишь?       - Как это забыть…,- наигранно грустно пробормотал Антон, вспоминая их коронную фразу из детства.       - Не огрызайся. Я не шучу.       - Постараюсь.       На той стороне слышится раздраженный вздох.       - Ладно, Тох, мне идти надо. Если еще раз такое повторится, мне скажи, и я уебу его об стену, понял меня? – Илья, похоже, не шутит.       Антон сглатывает, но решает подыграть.       - Понял.       Брат отключается, и Шастун думает, что зря рассказал ему обо всем. Злой Илья – неконтролируемый Илья. И от этой мысли сердце делает многократный пируэт, потому что повлиять на брата нельзя никак.       Антон громко вздыхает и идет на балкон, на ходу доставая сигареты из кармана шорт. Опирается на перила балкона и делает первый затяг. Дым окутывает легкие, откуда расплывается по сосудам, расслабляя каждую мышцу.       - Пиздец, - бормочет парень, анализируя свои мысли.       Ему абсолютно точно стыдно за все, что он сказал. Раньше не понимал, насколько все может быть серьезно, а после Арсения… точнее, после того, как осознал, что задел его… стало стыдно за детскую обиду. Причем, обиду на кого? На уверенных в себе людей? Глупость какая.       Ладно, за слова свои Шастун извинится. А что значило касание? И значило ли оно что-то? Как теперь себя вести? И будет ли Арсений дальше работать с ним после всего, что тот наговорил?       Он выбирает тактику «делать вид, что ничего не было» и достает телефон, чтобы извиниться.

***

      Арсений смотрит на спящего Эда и умиляется. Даже самые жесткие люди во сне выглядят беззащитными. Он мирно посапывает, пока Попов не может уснуть уже третий час. Телефон брать не хочется, ноутбук включать – тоже. Просто лежит пластом и старается ни о чем не думать, иногда поглядывая на Эда. Их дружба уже на том уровне, чтобы можно было спать на одной кровати без каких-то скрытых смыслов. Арсений в тысячный раз за вечер благодарит всех богов за такого друга и переворачивается на бок.       И решает все-таки подумать над словами Антона. Как он там сказал? Людям с необычной внешностью легче жить? Попов тихо усмехается, вспоминая свои театрально-университетские времена. То, как его не взяли в постановку из-за лишнего веса. Только лишнего веса не было, просто тип фигуры не подходил, а режиссер был нетактичным. То, как после этого решительно начал худеть всеми способами сразу. То, как был в шаге от анорексии, но вовремя появился Выграновский и спас его, просто начав кормить. Сначала понемногу, низкокалорийной едой, а затем так, как ест и сам, перестраивая на привычный когда-то рацион.       «С высокой самооценкой всегда легче». В голове Арсения всплывает воспоминание о том, как лет десять назад он чувствовал себя комфортно только в присутствии своего друга. О том, как, стоило ему остаться одному, и голову наполняли навязчивые мысли и не давали возможности на улице и шагу ступить. Он тогда думал, что так у всех, но продлилось это до того момента, пока Попов не поступил в театральный и не стал наблюдать за окружающими его людьми, которые могли спокойно выступать на публике, не выстраивая воображаемые диалоги с оскорблениями по отношению к себе.       «Тебе повезло родиться красивым, благодаря этому ты сейчас передо мной с высокой самооценкой». Ухмылка не сползает с лица Арсения, и он пытается подсчитать, сколько денег потратил на терапию у психолога, который помог принять себя и научил смотреть в зеркало, не оценивая каждую морщинку под глазом.       Половину его жизни обесценили парой фраз. Но он хочет и может простить Антона, хотя бы для себя. Понимает, что старше и, следовательно, знает больше. Арсений с удовольствием бы объяснил Шастуну, в чем тот не прав, и указал бы, почему он думает именно так. Но не будет. Тем более, слушать его не захотят. Попову не по себе из-за того, что он сорвался на Антона и за то, что принял его за неплохую игрушку, которая способна показать, реальны чувства или нет.       Арсений берет в руку телефон, чтобы глянуть время, и автоматически смахивает все уведомления: не хочет забивать голову ненужными вещами. Экран показывает двадцать три минуты пятого, и Попов вздыхает, понимая, что уже точно не уснет.       Он поворачивается на другой бок, к спине Эда. Чтобы хоть как-то развлечь себя, начинает очерчивать контур татуировки, вырисовывая перья одно за другим. Арсений замечает, как кожа мгновенно реагирует на прикосновения, выпуская стаи мурашек. Сонное воображение представляет на месте спины Эда кого-то другого, Попов не сразу замечает это и предается фантазии. Пальцы приятно обжигает теплая кожа, и он вздрагивает, отталкивая глупые мысли.       Пальцы сразу же перестают что-либо чувствовать.

***

      Наутро Выграновский, проснувшись, не находит рядом с собой Попова, но звук воды из душа сразу же выбивает из головы дурные мысли и парень расслабленно улыбается. Он встает, заправляя за собой постель и вспоминая любимую фразу Арсения: «Хороший гость тот, кто обслуживает себя сам».       Хозяин квартиры выходит из душа и сразу же замечает, как Эд пьет воду из горла бутылки. Кидает на него полный презрения взгляд. Тот, заметив это, опускает бутылку на стол и идет за стаканом.       - Да ладно уж, - Арсений поправляет на себе футболку, - теперь это твоя вода.       Эдуард победно ухмыляется и продолжает свой утренний ритуал, затем направляется в душ.       Попов же идет варить кофе. Высыпает коричневый порошок в турку, добавляет воду и ставит на плиту. Чуть больше пяти минут он тупо наблюдает за пузырьками на поверхности жидкости и, заметив устойчивую пену, снимает турку с плиты. Заканчивает приготовление и ставит кружки на барную стойку, когда Эд выходит из душа.       - С каких пор ты кофе в турке варишь?       - Неважно, - отмахивается Попов, вспоминая, как сразу после приготовленного Антоном кофе заказал себе турку.       - Я-ясно, - протягивает Эд, всем своим видом показывая, что он все и так понимает, - все настолько плохо?       Арсений отрицательно качает головой.       - Уже равнодушно.       - Ну, себя хоть не обманывай, Арс. За одну ночь ниче не пройдет, - Эд делает глоток кофе и морщится от того, насколько тот горький.       - Чего? Не получился? Некому учить, прости уж.       Нависает молчание, потому что каждый уловил намек в последней реплике, который изначально не планировался.       - Мне еще денек с тобой побыть? Я весь сегодня свободен, - Выграновский все же переводит тему, за что получает благодарную улыбку.       - Не нужно. Выживу как-нибудь.       Через полтора часа разговоров ни о чем Эд забирает недопитую бутылку коньяка с собой, под предлогом «Когда ко мне приедешь, тогда допьем» и уже идет на выход из квартиры, как слышит вздох Арсения.       - Эд, он написал мне.       Парень разворачивается, сводя брови к переносице, и видит Попова, впервые за все утро взявшего телефон в руки       - Че там?       - Не знаю. Не хочу, читай сам, - Арсений сидит за барной стойкой и, дождавшись пока друг подойдет ближе, отдает телефон.       - «Привет. Мне пиздец стыдно за все, что я тебе наговорил. Извини, я вижу, что очень задел тебя. Если я как-то могу искупить свою вину, скажи, и я сделаю все, что нужно. Извини еще раз, я был реально не прав», - Эд ухмыляется, - постарался паренек.       Арсений с характерным звуком падает головой на поверхность стойки и вздыхает еще громче.       - Как же я устал.       - Не падать духом! - Эд шлепает его по бедру и присаживается рядом, - че отвечать-то будешь?       - Не хочу ничего.       - Мне написать или сам?       - Я даже смотреть туда не хочу.       Эд понимающе кивает, печатает что-то, блокирует телефон и отдает хозяину.       - Я пойду? Или с тобой все-таки побыть?       - Иди.       - Долбоеб? - Арсений чувствует, как Эд обнимает его сзади и успокаивающе целует в затылок, шепча «все норм будет» и «если еще раз объявится, я его кислотой оболью». Попову остается лишь тихо усмехаться и благодарить вселенную за такого друга. Арсений решает, что нужно допить остатки грузинского вина и после спать спокойно. Он выбирается из объятий и берет из холодильника бутылку, смеясь с «Нахрена кофе-то тогда было?».             Попов разливает по бокалам алкоголь и надеется, что тот поможет затуманить разум и, наконец, расслабиться.       - Что адвокат сказала? – видимо, расслабиться не получится.       - Иск правильный. Я адекватный. Вроде как должны выиграть, - Арсений делает первый спасительный глоток.       - Че-то может пойти не так? Она же припизднутая у тебя, - Эд не притрагивается к алкоголю, думая, что сейчас в этой квартире должен быть хотя бы один трезвый ум.       - И я о том же. Адвокат говорит, что все точно будет хорошо. Может, даже лучше, чем я думаю. Хочется верить, но верится с трудом, - осушает бокал несколькими большими глотками.       - Все норм будет, не ссы.       Арсений, не отрывая взгляда от только ему известной точки на полу, подливает себе еще вина и сразу же отпивает половину.       - Арс, а как она там вообще?       - Кьяра? – кивок, - не знаю. Я видел ее последний раз года полтора назад. Ты, сука, не представляешь, как я боюсь, что она меня забыла или считает папой другого Аленкиного мужика. Меня от этой мысли просто на куски рвет. Я так устал, Эд, - он снова опускается головой на поверхность барной стойки, не забыв перед этим сделать глоток.       - Арс…, - Эд пододвигается ближе, - пошли на диван, ляжешь хоть. Попов послушно привстает, берет бутылку и пьет из горла, направляясь к дивану.       - Все заебись будет. Я тебе обещаю. Тут уже сто процентов она не права. В суде поймут и разрешат тебе видеться с твоей любимой Кьярочкой. Слышишь меня? – Эд говорит с ним как с ребенком, потому что понимает, как сильно Попову хочется побыть маленьким хоть один день.       В ответ прилетает глухое «угу». А через полчаса Выграновский слышит мирное сопение и, догадываясь, что этот дуралей не спал всю ночь, накрывает его пледом.

***

      Сигарета одиноко тлеет на пепельнице: Антон бросил ее, не скурив даже половины. Он смотрит в экран и перечитывает сообщение раз за разом. @arseniyspopov 12:42 Да, есть просьба. Не пиши сюда больше       Первая мысль – «его взломали». Вторая – «ты снова все просрал».