чудесные у вас кольца!

You broke me first – Tate McRae

      - Бля... – кидает Антон, когда Соня открывает ему дверь.       Заплаканная, со следами туши на щеках, размазанной помадой, лохматая, в одном лишь старом халате, с огромными мешками под глазами. Парень боится предположить, что случилось.       - Че произошло? –испуганно бегает взглядом по девушке, подмечая царапины на лбу, синяк на ноге и окровавленные костяшки на правой руке.       - Я…- она захлебывается словами, дрожит и смотрит ему в глаза, будто старается найти в них спасительную соломинку, за которую можно зацепиться. - заходи.       Антон молча кивает и ныряет в квартиру, следуя за Софьей, видимо, в спальню. Стоит ему перешагнуть порог комнаты, как его сносят с ног крепким объятием – крепче обнимает только петля. Девушка тихо всхлипывает куда-то в шею, цепляется за толстовку и дрожит. Дрожит так сильно, что хочется окутать ее в одеяло и держать за плечи, обездвиживая. Шастун ничего не понимает, но дает Соне время. Она хнычет и что-то бесконтрольно шепчет, неразборчиво и слишком тихо.       - Так. – Антон мягко отстраняется, все еще чувствуя руки на своей спине. – давай, расскажешь, что тут у тебя? Я ничего не понимаю.       Соня кивает и освобождает его из объятий. Молча усаживается на край кровати и смотрит в пол.       - Я… такая шлюха, Шаст.       - Это я уже слышал, а теперь подробнее. Давай, давай, - Антон присаживается рядом и обнимает одной рукой за плечо.       - Я парню изменила. – шепот настолько тихий, что парень понимает ее только благодаря артикуляции.       - А зачем?       - Я..я… - она поворачивает голову к нему и смотрит пустым, мутным взглядом. – не знаю…       - Он знает об этом?       - Знал. – по ее раскрасневшейся щеке катится крупная слеза, а на лице мелькает неприязнь – то ли к парню, то ли к самой себе.       - Знал? Ты типа не сейчас изменила?       Девушка отрицательно покачивает головой и прикрывает веки.       - Девять месяцев назад. Я слишком тупая была, чтобы с ним встречаться, - на ее лице расплывается мутная усмешка, - не понимала я этого, Шаст. Поняла слишком поздно, когда с другом потрахалась. Только уже ничего не вернуть.       Она застывает с легкой улыбкой и, не шевелясь, продолжает свой рассказ.       - Я сразу ему сказала, потому что иначе пиздец был бы. Блять, я так себя ненавидела. До сих пор ненавижу. Мы расстались через пару месяцев, но я-то как была шлюхой, так и осталась. Только еще и без парня.       - Сонь, ты че такое говоришь? Хорош, ты не шлюха. Все ошибаются, это же нормально. Главное, что ты признаешь ошибку. – Антон заботливо прижимает ее к своей груди, пока снизу до него доносятся тихие всхлипы. – а синяки откуда?       - Ударилась. Серьезно, ударилась, - она замечает его недоверчивый взгляд и на всякий случай уточняет.       - А это? – Антон берет ее руку и оглаживает побитые костяшки.       - Да какая разница? Я же типа заслужила это?       - Сонь, ты ебанулась? Хорош так говорить, все нормально. Все уже прошло. – Шастун говорит приглушенно, почти по слогам, - Сейчас ты исправилась, я уверен в этом на все сто. – он прижимает ее к себе еще ближе, словно старается доказать этим свои слова.       - Ты не понимаешь…       Они проводят в таком положении долгие, но очень нужные минуты – Шастун ласково гладит девушку по спине, накручивает на пальцы ее волосы, которые изредка цепляются за кольца, а Соня – тихо лежит у него на груди, иногда всхлипывает, шепча «Боже…». Парню так хочется засыпать ее вопросами: почему она до сих пор так себя обвиняет, почему позвонила именно ему, а не своим более близким друзьям, куда она все-таки тогда уехала из его дома. Но нужно ждать, ждать, пока она сама об этом заговорит. Вытягивать информацию – не антоновский способ, так он себя еще больше закопает. А пока тишина и иллюзия спокойствия.       - Ну! – Софья резко поднимает голову, настолько резко, что Антон вздрагивает, - пошли пить чай.       - Чай? – он приподнимает одну бровь в немом вопросе.       - Чай, Шаст, чай, - хлопает его по плечу и встает с кровати, - ща я только переоденусь.       - Ты только что…       - Уйди, пожалуйста. Я переоденусь.       Антон покорно поднимается и покидает комнату, напоследок окидывая девушку непонятливым взглядом. Странная она, конечно.       На кухне, на удивление, чисто – никаких пустых бутылок из-под алкоголя и тумана от сигарет. Парочка кастрюль на плите, белоснежный холодильник и небольшой бежевый стол с двумя стульями. Антон опускается на один из них и задумчиво смотрит в стену. Слишком много произошло за этот вечер, и нужно это как следует обдумать. Во-первых, Софья. Что она такое вообще? Удивительно странная и непонятная личность. Что это было? Сначала рыдает в плечо, а через несколько минут звонким голосом зовет пить чай. На первый взгляд и не скажешь, что она так критично к себе относится. Вроде смотришь – уверенная в себе, открытая и активная девушка. Что ее заставило так плохо отзываться о себе? Ну, изменила и изменила. В конце концов, право на ошибку имеют все, главное, ее исправить и сделать на ее основе какие-либо выводы. Как видно по Соне, выводов она сделала достаточно. Но чтобы так сильно себя ругать? Сколько, она сказала? Девять месяцев? Просто интересно, как она это выдерживает. Ладно, с этим Шастун разберется позже, когда Софья почувствует себя готовой для исчерпывающего разговора. Сейчас остается лишь ждать и делать вид, что не готов заплакать только от его вида. Во-вторых, Арсений. Шастун перед встречей собирался понять, какое чувство к нему испытывает, и, стоило увидеть Попова в кафе, он сразу же понял…       - Я тут! – Софья выпрыгивает из-за угла, и Антон снова вздрагивает.       Ладно, с Арсением позже.              - Тебе чай с сахаром?       - Если можно, то кофе.       - Нельзя. – она подмигивает ему через плечо.       Антон наблюдает, как девушка плавно двигается в сторону столика для готовки и наливает в электрический чайник воду.        – Объяснишь, что это было?       - Не-а. Кстати, это все только между нами. Иначе тебе пизда. – она громко хмыкает. – забудь.       - Ага…Забудешь об этом. – Шастун не сводит с нее глаз, старается уловить на лице любую знакомую эмоцию, которую наблюдал минут десять назад. Но девушка, кажется, снова такая же, как и всегда – активная, разговорчивая и немного навязчивая.       - Может, тебе в турке кофе сварганить?

***

      - Ну конечно! Еще и спрашиваешь, блять. – Эд падает за барную стойку в квартире Попова.       - Какой-то агрессивный ответ на вопрос налить ли тебе виски.       - Арс, давай не выебывайся. Мне есть че рассказать. Да и тебе, я смотрю, тоже. Попов соглашается кивком и плетется к мини-бару, затем усаживаясь рядом.       - Кто первый?       Эд делает первый глоток, как кажется Арсению, спасительный. Улыбается словно довольный кот: как же мало ему нужно для счастья.       - Я. - Эд с наигранной горечью выдыхает и смотрит сквозь Арсения, - Короче, пиздец. Сообщения читал мои?       - Читал.       - Ну, тогда все. Уже рассказал. Че думаешь?       А что можно думать? Очевидно, что у этой девушки какие-то проблемы, а Выграновский просто попал под горячую руку, точнее, под горячий кулак. Почему можно заплакать во время секса? Попов никогда не думал, что когда-нибудь будет задавать себе этот вопрос.       - Может, травма какая-то у нее.       - А у меня какая травма после этого, прикинь, блять, – он сидит, сложа ногу на ногу, пьет из стакана виски и активно жестикулирует рукой – не хватает монокля и цилиндра, ей богу. – только-только начал забывать ее лицо.       - Ну, Эд, – Арсений привстает, направляя на него свой взгляд, - тебе не кажется, что это грубо? Она не виновата в том, что из-за тебя у нее какие-то воспоминания всплыли. Со всеми бывает.       - Ага, со всеми, а мне потом со стояком в лифте ехать, да? – он ухмыляется.       - Слушай, а с каких пор ты таким мерзким стал? Ясно же, что ты не прав.       - Кому? Тебе ясно? А мне ясно, что нужно проработать с мозгоправом свои «травмы» - он передразнивает Арсения, - а потом уже трахаться начинать. Мне же теперь эту травму прорабатывать. Вон, зацени синяк, - Эд поворачивается к нему боком и демонстрирует светло-голубую гематому.       Попов смотрит недоверчиво, словно отказывается признавать, что его друг на полном серьезе сейчас об этом говорит.       - Ты шутишь же?       - Ага, как тебе шутка: всегда любил, когда меня бьют во время секса, но резко перестал, когда во время секса меня избили? Смешно?       - Всегда думал, что мы похожи во всем. Но, видимо, где-то наши взгляды все же расходятся. - Арсений вздыхает и отпивает виски, - ладно. Не будем ругаться, обоим же нездорово будет потом. Согласен?       - Конечно, нахуй, согласен. Еще пиздиться с тобой мне не хватало. Меня ж, блять, за убийство потом посадят. Шучу, шучу, - Эд выставляет руки в защитном жесте и неловко усмехается.       Арсений кладет голову на плечо друга и старается расслабиться. Обстановка располагает: крепкое плечо, которое охотно впитывает слезы Попова, виски, постоянно льющееся из бутылки в его стакан и Эд, который, кажется, собирается уходить.       - Мне так интересно, как там Кьяра. Что с ней, как у неё дела. – Арсений говорит невзначай, будто эта фраза не представляет особого значения.       - Надеемся, что все норм у неё. Алёнка ж – пиздатая баба, все на себе вытащит, если тот… как его? Олег? Не сможет на семью заработать.       Попов лишь негромко угукает, продолжая внутри себя представлять, что может делать Кьяра прямо сейчас. Читать свои детские книжки по слогам, так, как успел научить Арсений? Смотреть мультики, теперь одна, без папы под боком? Бесцельно бегать по квартире, пробуждая мать и заставляя поиграть с ней в догонялки? Да черт его знает. А Арсений никогда не узнает. Продал бы душу дьяволу, чтобы все вернуть назад и исправить кучу ошибок: и своих, и чужих. Только вот не нужна дьяволу его душа.       - Слышь, Арс, я домой пойду скоро. Давай выкладывай, че у тебя стряслось там, и разойдемся спокойно.       Выграновский стряхивает Арсения с плеча и смотрит с ожиданием. Всегда готов проглотить свежие сплетни из жизни друга. Как мило. Попов рассказывает о встрече с Антоном. И про то, что Шастун не встречается с Ирой, и про то, что он захотел заплатить за Арсения, и про то, что улыбался просто так последние пятнадцать минут, и про то, что ушел слишком рано, чтобы спасти свою подругу из, цитата, какой-то большой пизды. Эд на это лишь презрительно цокает и позволяет себе обронить в сторону Антона парочку матов. В общем, все как обычно.       Через час у Выграновского появляются неотложные дела, и он оставляет Арсения одного в квартире, громко хлопнув дверью. А если не драматизировать, то просто уходит.

***

      Антон возвращается в свою квартиру в начале первого ночи: Софья не проронила ни слова про вечерний звонок, не рассказала подробностей своей истории. Так же, как и всегда, смеялась и заставляла смеяться. Если бы Шастун не видел её в заплаканном состоянии, то никогда бы в жизни не подумал, что она умеет плакать. Напоила его кофе и думает, что расплатилась за рассказ. Что ж, у неё получилось только подогреть интерес Антона и, кажется, сделать так, чтобы он уснул сегодня не раньше пяти утра: третья чашка кофе явно была лишней.       Если спать он не собирается, значит, время анализировать и заняться самокопанием. Итак, Арсений. Антон воспроизводит в памяти их встречу с самой первой секунды, чтобы снова утонуть в этом ощущении – ощущении теплоты внутри. Влюблённость это или нет, его не интересует. Очевидно, что какие-то тёплые чувства у парня есть, значит, был вчера прав. Что с этим делать – непонятно, но он собирается разобраться. Снова копнуть в себя, перерыть все, что можно и нельзя, и в итоге либо закопаться ещё глубже и погибнуть, либо выбраться наружу и сделать спасительный глоток воздуха. Антон размышляет, насколько невежливо поступил, когда наплевал на их встречу и ушел, оставив Арсения в одиночестве. Казалось бы, была причина, но все равно стыдно. Шастун переносит ситуацию на себя и понимает, что, да, невежливо и да, обидно. Извиниться?       Парень бесформенно лежит на своей постели и сразу достаёт телефон. Как показывает практика, чем дольше он думает, тем дольше не делает.

Вы:

01:18

Привет, извини, что ушёл так рано, у меня реально неотложные дела появились. Жаль что так вышло, надеюсь ты не обижаешься. Пользуясь случаем, хочу пригласить тебя ещё раз встретиться на следующей неделе, может быть. Когда ты свободен? Я могу освободиться хоть когда для встречи, потому что вчера твоё время забрал просто так. Но если ты не захочешь видеть меня, то ничего страшного, я понимаю. Извини еще раз.

Не перечитывая, он отправляет. Стыдно читать такие сообщения, зная, что писал их ты. Так что за орфографическую составляющую он не ручается – тут как повезет.

Как повезет.       Осознание врезается в голову, и он на пару секунд замирает. Смог бы он полгода назад отправить сообщение, не проверив его несколько раз? Конечно, блять, нет. Да никогда бы в жизни. «А вдруг это слово пишется по-другому и собеседник подумает, что я глупый?», «если я забуду поставить запятую, он решит, что я не стараюсь, когда пишу сообщение, и перестанет отвечать», «когда пропущу букву в слове, я не удивлюсь, если меня осудят: так делают только невнимательные глупцы», «если я повторю это слово второй раз за сообщение, то они подумают, что у меня маленький словарный запас, и я не заслуживаю их внимания». Эти фразы проносятся где-то внутри оглушающим эхом, а Антон, кажется, разучился дышать. Каждое слово, пролетая мимо, задевает внутренности, причиняет боль, но следом цепляет ее и улетает вместе с ней из головы, из всего тела – они настолько глубоко вошли, что расположились в каждом уголке и стали неотделимы от Антона.       На лице неопределенная улыбка, в голове ясность. В районе груди расплывается теплое облегчение, которое чуть дурманит разум. Осознание, что он действительно растет в эмоциональном, ментальном плане, заставляет глаза излучать энергию, ту силу, которой сейчас так не хватает. Он действительно растет.       Так сильно погрузился в себя, что не заметил ответ Арсения, пришедший, кстати говоря, почти мгновенно.

@arseniyspopov 01:19 Ничего страшного, Антон. Можем встретиться завтра. Если ты не против, то у меня в квартире. На этот раз пить не будем – можешь не беспокоиться )) когда ты свободен?       Шастун выдыхает – его не послали, и все так же, как и раньше. Парень пишет, что завтра пары у него заканчиваются в пять, но если Арсению неудобно после пяти, то он может их пропустить. Они договариваются встретиться в семь вечера: так, как комфортно обоим.       Теперь он точно не уснет: как обычно станет прокручивать завтрашний день, придумывать новые детали, диалоги. К черту такое, если честно. Поэтому Антон лениво поднимается из постели и идет к своему столу в гостиной – рисовать заказы.       В одном из них оказывается сложное цветовое соответствие – слишком много эффектов на исходнике. Шастун полчаса макает кисть в цвета акварели, ища подходящий оттенок, и думает, что надо будет указать в посте, какие фотографии присылать не нужно. Допустим, с миллионом инстаграмных эффектов, которые делают кожу зеленой в одном месте, а чисто белой в другом.       - Так….блять… - Антон шепчет себе под нос нечто бессвязное – всегда так делает, когда слишком увлечен, - красного, может, побольше..?

***

Земфира – П. М. М. Л.

      - Да, давай зеленый. – Попов наматывает круги по квартире, морщась от яркого утреннего солнца: на кой черт так рано встал? – мне зеленый всегда шел. А пиджак большой будет?       Ему позвонила Аня – фотограф, с которой он очень давно не работал, - чтобы договориться о новой съемке. Девушка придумала что-то новое, что будет хорошо смотреться с Арсением в качестве модели. Они договариваются о съемках через неделю – у Ани загруженный график – и прощаются.       Попов потягивается на диване и размышляет о сегодняшнем дне. Точнее, о том, что предстоит ему в этот день пережить. Самое главное, конечно, - встреча с Антоном. Внутри пробегает мелкая дрожь, когда он вспоминает об этом. Хочется, чтобы все прошло нормально. Арсений смотрит на время: 10:43. Ждать еще более восьми часов, но зато есть время подготовиться. Хорошо, что пригласил именно к себе – здесь Попов чувствует себя более безопасно, под защитой родных стен, а, значит, не так сильно будет нервничать.       Он привстает и окидывает взглядом квартиру – надо бы прибраться, все равно заняться нечем.       Попов идет к полкам, где стоит виниловый проигрыватель, со знанием дела выбирает нужную пластинку, в итоге останавливаясь на классических «The Prodigy». Затем плетется в ванную, чтобы взять механическую швабру, набирает воду в емкость из комплекта и направляется в часть комнаты, считающейся за кухню. Обводит шваброй вокруг барной стойки, стола для готовки и холодильника. Взгляд падает на пустое место между стойкой и стеной. Раньше там стоял подарочный пакет с книгой о динозаврах и плюшевым тиранозавром, который предназначался для Кьяры и простоял в квартире месяца три – Алена не разрешала ни встретиться с дочерью, ни передать подарок. Арсений уж и не помнит, куда дел его. То ли Эд забрал для своего двоюродного младшего брата, то ли Попов просто выкинул. Он останавливается, облокотившись на барную стойку, и поджимает губы. Как же сильно хочется знать, все ли у Кьяры хорошо. Он безумно скучает по ее детским ручкам, которые всегда крепко обнимали его после нескольких часов разлуки. Попов устал от того, что каждый уголок его квартиры провоцирует какое-нибудь маленькое, казалось бы, незначительное воспоминание. И каждый день они новые, словно он пробыл с Кьярой не три года, а тридцать. По телу пробегают холодные мурашки, создавая некомфортное ощущение безысходности. Арсений глубоко вздыхает, мысленно махнув рукой, и продолжает уборку. Лучше забыть об этом. Хотя бы на один день..       Через полтора часа мужчина протирает последнюю дверцу кухонного шкафа и простирывает тряпочку для пыли. Смотрит на квартиру взглядом ревизора и кивает – отличная работа. Работа, конечно, отличная, но до семи времени много. Он падает на диван и открывает ленту в инстаграме. Листает комментарии к своему новому посту – фотосессии с Максимом – и улыбается, когда находит что-то про Антона. Подписчиков у Арсения не так много, чтобы сотрудничать с крупными брендами, но достаточно, чтобы они интересовались его личной жизнью, в том числе дружбой с Шастуном.       Попов мешкается, но все же решается написать парню по поводу их фотосессии. Они же, вроде как, помирились, рабочий товарищеский союз восстановлен, может тогда стоит показать заинтересованным читателям то, чего они так долго ждали? Арсений выбирает несколько фотографий из диска и отправляет их Антону, чтобы тот выбрал лучшие. Шастун отвечает через час, и Попову приходится прервать подкаст о биографии Николая Первого, чтобы ответить парню. @antonshastoon 13:21 Такие фотки классные, нет слов. Мне вот эти нравятся еще. *четыре вложения* А, еще вот твои одиночные, ахуенные вообще ) *шесть вложений*       Арсений улыбается во все тридцать два. Внутри разливается что-то бесформенное, теплое, медовое. Антон ничего прямого не сказал, но поднял настроение на три шкалы вверх. Мужчина отвечает несвязной благодарностью, затем скачивает файлы с фото. Они напоследок обсуждают тонкости их сегодняшней встречи и прощаются до вечера. Попов же спешит создать новый пост, который, он уверен, понравится всем без исключения. Первое фото – парни стоят напротив и опаляют взглядом глаза друг друга, второе – сольник Арсения, кадр снизу-вверх, с сигаретой в губах и мутными, дымчатыми облаками на фоне; третье – Антон на переднем плане анфас, а Попов позади него в профиль, картинка в ч\б; четвертое – сольник Антона, точнее его рук – тонкие пальцы с выпирающими костяшками, чудесные кольца, влюбившие в себя Арсения с первого взгляда, и длинная сигарета между указательным и средним, источающая из рыжего конца серый дым. Описание к посту генерируется в голове само собой, непонятно – профдеформация или вдохновение. «Я рад, что мы с @antonshastoon не упали с крыши, и благодарен @maxphotо, что он нас не скинул. #смотримнасквозь #подругомунеумеем #научилбыкто #откудатутбык «чудикчудитчудеснымикольцами Чего в своей жизни вы будете ждать так же, как ждали эти фото?»

***

      «Конец пар» - Антон печатает комментарий под новый пост Арсения. Он приятно удивлен, что тот выделил место в карусели для одиночного фото Шастуна. Значит ли это, что у них взаимная симпатия? А симпатия ли это вообще? Он предпочитает не думать об этом и окунуться в последнюю пару по зарубежной литературе. Лекция от невероятно скучного препода, на которой все без исключения студенты спят.       Соня на пары вновь не пришла, даже не предупредив об этом. Антон все еще помнит о вчерашнем вечере, поэтому написал ей перед второй парой. Спросил о самочувствии и причине отсутствия в универе. Она либо действительно не заходила в сеть и не видела сообщение, либо не хочет отвечать и намеренно не появляется «онлайн».       Парень считает минуты до конца уже надоевшей литературы. Ему хочется снова окунуться в Арсения. Поговорить, послушать, позалипать. Антона даже не смущает тот факт, что встреча будет в квартире Попова. Местность уже изучена, Арсений будет нервничать не меньше, следовательно, бояться нечего.       Две минуты. Одна. Прощание с преподом.       Шастун быстрым шагом направляется в сторону своего дома – универ недалеко, а он любит прогуляться пешком. На улице пасмурно до жути, пахнет дождем и мокрыми листьями. Асфальт влажный, кое-где расплылись куски грязи, взявшиеся непонятно откуда. Белые кроссовки уже забыли свой изначальный цвет, а Антон мысленно отмечает, что нужно помыть их перед уходом к Арсению.       Он толкает дверь квартиры, лицо обдает теплым воздухом. Хотя отопление еще не дали – какое в жопу отопление, еще первая неделя сентября не прошла? – в помещении довольно тепло. Видимо, еще не прошел жар после довольно солнечного дня. Шастун стягивает с себя влажное худи (в конце пути все же начал моросить мелкий противный дождик) и кидает его в корзину с грязным бельем. На кухне достает йогурт из холодильника и усаживается за стол, доставая телефон. Кто-нибудь в этом мире вообще ест без телефона в руках?       Антон замечает сообщение от Иры. Он не успел вновь записать её номер, но до сих пор помнит наизусть. Неизвестный 17:44 Привет, Антон) я надеюсь, что наш уговор еще в силе, поэтому я дала твой номер своей маме. Она должна позвонить минут через пять, будь готов описывать как сильно ты меня любишь, ахаха )       Шастун улыбается. Вспомнил, как в детстве прятал какую-нибудь незначительную тайну от родителей, типа порванной куртки, и делился ею с Ильей, чтобы не так тяжело было ее носить в себе. Пишет «Да, окей» и ждет звонка. С матерью Иры он уже знаком, и вроде как даже успел ей понравиться. Вот и проверит.             Через десять минут он принимает звонок и, подрагивающим голосом – все еще опасается телефонных разговоров, - здоровается со «свекровью».       - Добрый де-ень, Мария Алексеевна! Как у вас дела?       - О-о-ох, Антошенька, привет-привет. Все хорошо, сам-то как? Давно я тебя не слышала, не видела! Включи-ка камеру, соскучилась по тебе, ой как сильно!       Антон внутренне цокает, но все же включает камеру, неискренне широко улыбаясь в камеру.       - Как ты, Тош? Все хорошо? – женщина умиленно рассматривает его изображение, бегая взглядом по экрану.       - Да, все отлично! Тоже скучал по вам очень. С пар вот только недавно пришел.       - Ирку мою не обижаешь? – она наигранно щурится.       - Нет, не обижаю, - Антон усмехается. – и не собираюсь!       - Ну смотри мне! А то отец у нас вспыльчивый бывает, аккуратнее с ним. – она предупредительно выставляет вперед указательный палец и ярко улыбается.       - Хорошо-о, - тянет Шастун и мельком смотрит на время: даже трех минут не прошло, а он уже устал от этой беседы.       - Тошенька! Чем занимаешься?       - Из университета вернулся, ем йогурт после тяжелого дня. А вы, Мария Алексеевна?       - Йогурт! – она пропускает вопрос мимо ушей, - чего, совсем кушать нечего? А пошли-ка к нам в гости, Тош! Давно не виделись с тобой. И Иру я позову, она с курсов через десять минут приходит! Давай к нам! – Мария Алексеевна тараторит так яро и громко, что невольно начинает закладывать уши.       - Ой, извините, но не могу сейчас. Сам встречу запланировал, вот скоро собираться начну.       - А к скольки тебе?       - К семи. – не дай боже, чтобы еще и к ним ехать пришлось.       - Так времени – вагон еще! Антон, не приедешь – обидимся, вот так и знай. Давай к шести, у меня уже ужин готов. Поешь нормальной еды, а не всяких йогуртов своих. - Мария Алексеевна, не могу, вот правда! Важная встреча.       - Антон! Отказы не принимаются, ты же недолго будешь у нас. Часик посидим, поболтаем, да пойдешь на свою такую важную встречу. Разве может быть что-то важнее второй половинки?       Шастун стискивает челюсть и размышляет о своих дальнейших действиях. Ясно, что от мамы Иры отделаться не получится, но и не ехать к Арсению из-за нее он не собирается.       - Слушайте, а давайте я прямо сейчас к вам подъеду? Больше времени будет. Как раз с Ирой одновременно приедем.       - Вот так бы и сразу, Тош! Все, давай, милый, ждем тебя. Такой борщик вкусный сварила – объедение! Адрес помнишь?

***

      - Адрес-то в желтой зоне…- Арсений шепчет себе под нос, собираясь заказать еду из доставки. «Еду» - громко сказано. Пиццу.       Он целую вечность выбирал хорошую доставку, но из-за того, что не в курсе о предпочтениях Антона, остановился на классическом «Достаевский». Средняя, вкусная, как раз для такого вечера. Он оформляет заказ, прикидывая, что курьер приедет примерно одновременно с Шастуном, значит, пока все идет по плану.       Попов откидывается на спинку дивана и вздыхает. Волнение колючей волной проходится по каждой части тела. Он знает, что будет непросто. Хотя бы потому, что ему страшно отпугнуть Антона, как в прошлый раз. Арсений зарекся не подходить к нему ближе, чем на метр, и не говорить слишком прямо о каких-то личных вещах. Он не хочет потерять человека, благодаря которому принял свою бисексуальность. Хочет дойти до конца. Причём пока непонятно какого конца: либо симпатия взаимная, либо нет. Одно Арсений знает точно – Антон не гомофоб, и это уже маленькая победа.       Через час приезжает доставка, он забирает пиццу и снова укладывается на диван. Нужно настроиться, Антон скоро придёт.       Он проверяет свой инстаграм на наличие интересных сообщений и комментариев, не находит ничего подходящего, и начинает листать сторис. Подписан он в большой части на актёров, актрис и моделей. За фотографами он не следит, ибо каждая их новая фотосессия порождает внутри него то творческое чувство, заставляющее писать им с просьбой сняться как можно быстрее и красивее. Часто это бывает не бесплатно, поэтому он предпочитает замечать хороших мастеров и мастериц у знакомых.       Дмитрий Чеботарев – один из любимых актёров театра и кино у Арсения. Также Дмитрий Чеботарев – муж и отец, который имеет право выкладывать в свой профиль все, что захочет.       Попов открывает его новую историю и мигом её смахивает. На фото Чеботарев со своей дочерью на плечах. Девочка высунула язык, воображая, будто она на рок-концерте – не хватает только козы. А отец одной рукой заботливо придерживает её за ножки и сам корчит рожицу, вызванную милым выражением лица своей дочери. У Арсения ком в горле от таких фотографий. Хочется разрыдаться прямо здесь, плакать несколько дней без остановки, забыв о правилах приличия, не открывать никому дверь и не отвечать на звонки. Хочется, но колется. Понятно же, что ничего из вышеперечисленного делать он не будет. Сдержит слезы – как отец в детстве учил – и будет жить дальше.       Ладно, сдержать слезы не получается. Но он все ещё живёт дальше. Дальше, без Кьяры. Арсений усмехается – звучит сюрреалистично.       Каждый раз, когда он вспоминает о ней, его наизнанку выворачивает. От нехватки её детских объятий; девчачьего, не до конца сформировавшегося голоса, который так и не научился выговаривать букву «р». Вот снова он думает о ней и жмурится, словно боится посмотреть в реальность, в пустоту, туда, где нет Кьяры.       Попов поднимается с дивана с покрасневшим лицом и берет в руки телефон. Время 19:17, Антона нет. Так же, как и сообщения об опоздании или отмене встречи. Он плетется в ванную, чтобы привести себя в порядок. С Антоном разберется позже. Арсений умывается и достает крем для увлажнения лица, как раз после сухих от слез щёк.       Взгляд опускается на маленькую детскую зубную щётку, что служит спусковым крючком. Арсения разрывает в клочья беззвучный всхлип. Все, что у него есть сейчас , - это безысходность. Понимание, что ни-ког-да больше он не увидит свою девочку. Ни-ког-да не посадит ее на спину и не покружится с ней на шее. Ни-ког-да не уложит ее спать, ласково гладя по голове.       Никогда.       Он сжимает голову, стараясь выдавить из нее все ненужные мысли. Хочет сжать ее, поместить в ладонь и выкинуть. Бросить далеко в окно, где она размажется по асфальту бесцветной слизью. Туда, где не получится никогда ее найти.       Никогда.       Арсений смотрит на свое отражение в зеркале, наблюдает за пустым, стеклянным взглядом. Мать в детстве говорила, что нужно улыбнуться себе – сначала не по-настоящему, а искренняя улыбка затем придет сама собой. Он приподнимает уголки губ, затем расплываясь в широкой улыбке. Ну, где? Где? Мышцы лица покалывает от таких, похоже, напрасных стараний. Видимо, работает такое только в детстве. Рассказать об этом Кьяре он успел и надеется, что однажды этот трюк спасет ее от плохого настроения. Он выходит из ванной и смотрит на время: 19:32. Ком подкатывает к горлу, и все начинается по новой.       - Да что же…- вытирает появившуюся слезу, - такое-то?       Арсений не понимает, где в своей жизни так провинился. Почему он сейчас переживает все это? Зачем? Говорят, что судьба подбирает для каждого те события, которые способны научить чему-то, помочь получить опыт и стать лучше. Судьба намекает, что Кьяра – не единственный случай в его жизни, и это нужно, чтобы в следующий раз легче было? Что за глупости?       Попов укладывается на диван, стирая слезы. Плечи подрагивают, голова кружится от такого напряжения. Когда-нибудь это закончится. Когда-нибудь.       Ему кажется, что он уснул на час-два, когда слышит звонок в дверь. Антон? Он стирает эту мысль, аргументируя это тем, что если бы парню было нужно, он бы пришел вовремя. Никакие экстренные ситуации не способны настолько задержать человека. Или способны?       - Нет…- Арсений шепчет себе под нос и плетется открывать дверь, - не способны…       - Арсений! извини, блять, я задержался очень. Можно?       Антон стоит на пороге, запыхавшийся, уставший, неловко мнется и бегает взглядом по лицу Арсения.       - Ты в порядке?       Арсений отвечает мысленно, что нет, и отходит от прохода в квартиру, безмолвно приглашая войти. Антон входит и косится на Попова, стараясь уловить хоть что-нибудь на его лице: выглядит тот, мягко говоря, не очень – будто плакал два дня без остановки и запивал горе самым крепким алкоголем. Впрочем, Антон недалек от правды. - Не молчи, ну. У тебя все нормально?       Арсений смотрит в глаза напротив и стирает с щеки слезу, внезапно упавшую мгновение назад. Антон вытягивает лицо в вопросе, а Попов уверен, что видит, как двигаются шестерёнки у него в голове.       - Почему опоздал?       - Долго рассказывать. – Антон ловит разочарованный взгляд мужчины, - но мы же никуда не торопимся? Поэтому расскажу. – хочет его отвлечь.       Арсений кивает и усаживается на диван. Антон падает рядом и начинает свой монолог. Сначала про Иру, про то, что между ними было, затем про её просьбу притвориться парой, и наконец, про причину его опоздания.       - Они меня откормили на месяц вперёд. Сказали на час, а оказалось вот так. Извини ещё раз, я, блять, не додумался написать даже. Извиняюсь.       - А я пиццу заказал.       - Нет, нет, я могу съесть пиццу, если хочешь. Ты же деньги тратил. Извини ещё раз… О-о-ох, боже.. – он нервно крутит кольца на пальцах и трёт шею. Оказывается, общение с людьми все еще трудно ему дается. Или это только с Арсением?       Попов смотрит жалостливо и тоскливо, но Антон не понимает, почему. Остается только упасть и кататься по полу от отчаяния – слишком все непонятно, а объяснять никто не собирается.       - Ты из-за меня такой?... грустный.       - В том числе, - шепчет Попов, не поворачивая голову.       - Ну, так, накричи на меня, покажи, что я обидел тебя. Мне сейчас очень стремно. Арсений усмехается.       - Я разведен, ты знаешь?       -Нет..       - И от того брака у меня дочь есть… была.       - Дочь? – Антон округляет глаза, - вау…       - Моя бывшая жена её отобрала, через суд.       - А как это так?       - Взятка. А перед этим она полтора года запрещала мне видеться с ней.       - А ты пытался тоже через взятку как-нибудь? Или другие способы, более незаконные, чем у нее.       - Это же неправильно…? Не хотел и не хочу опуститься до ее уровня. Пусть хотя бы на одну коррупционную сделку в этой стране будет меньше.       - Революции не делаются в белых перчатках. Что ж возмущаться, что контрреволюции делаются в ежовых рукавицах?       - Это кто? Горький?       - Бунин.       - Да тут хоть в ежовых, хоть не в ежовых. Дочь меня забыла. Сказала, что её папу зовут Олег. Так что смысла что-то делать я не вижу. Я так сильно хотел ее вернуть, что забыл спросить, нужен ли ей я. Как оказалось, нет.       - Оу… - Антон опускает взгляд и бегает взглядом по своим пальцам, - Ты как?       - Как видишь, не очень. Я надеялся, что уже пережил это. Но только хуже стало, если честно.       Шастун пододвигается и расставляет руки в сторону, приглашая в объятия. Арсений заметно удивляется, но охотно принимает инициативу. Парень гладит рукой по спине и шепчет, что все будет хорошо, а Арсений прижимается к его груди ближе, плавится под его руками и старается выровнять дыхание.       - Будешь чай? Или кофе? – Попов выныривает из объятий первый, думая, что все это слишком затянулось.       - Просто воду.       - Хорошо. Идём сюда.       - Тебе получше? Или все-таки мне нужно было что-то сказать? - Антон подходит к барной стойке.       - Нет-нет, все в порядке. Получше, да. Интересные у тебя способы успокоить человека. – Арсений усмехается.       - Только что придумал.       Попов подает воду и наблюдает за рукой, которая сразу же обхватывает стакан.       - Чудесные у тебя кольца… они значат что-то?       - Да нет, просто нравятся. Привык ещё с детства.       - Звучит интересно.       Антон привстаёт и пододвигается ближе.       - Помнишь, ты спросил, насколько ты мне нравишься?       - Помню…       - Я ещё ответить не успел... Ну… короче, если есть какая-то шкала, то на десять из десяти. Мне нравится, как ты себя ведёшь… ну, всегда – так спокойно, открыто, короче.       Попов зажмуривает глаза. Если не сейчас, то никогда. Он устал держать все в себе. Нужно вытащить все чувства и поделиться с ним. Антон, как никто другой, имеет право знать. Арсений никогда в жизни так долго свои чувства не скрывал. Нужно представить, что перед ним обычная девушка, которой он спокойно и искренне говорит о чувствах.       - Антон. Я не могу больше. Это сложнее, чем я думал.. В общем, ты мне тоже дорог, но намного больше, чем ты думаешь. Я даже скажу, что ты мне нравишься, но…подожди.. – он выставляет ладонь вперед, останавливая все вопросы, - не в смысле дружеском или какие там еще бывают... А в романтическом, понимаешь? Я сейчас это говорю только потому что знаю, что ты не гомофоб и ударить меня вроде не должен. Просто не хочу все это тянуть, носить в себе. Если у тебя есть хотя бы намек на теплые чувства ко мне и ты думаешь, что у нас может что-то получиться, ну, в романтическом плане, то дай знать. Не будем терять ни мое, ни твое время, хорошо? У меня и так проблем хватает. Хочется определенности.       Антон мешкается и, видимо, не знает, что ответить. Арсений его понимает: с самой первой встречи стало ясно, что о чувствах говорить он не привык. Возможно, Попов сейчас ему мозг поломал настолько прямым разговором. Арсений смотрит в глаза напротив, стараясь уловить любое их движение. Через мгновение эти глаза прикрываются и становятся недвусмысленно близко – Антон припадает своими губами к чужим. Попов вздрагивает, кладет руки ему на плечи, рефлекторно отодвигая, но затем понимает, что натворил, и тянется снова. Смакует губы, медленно, пробно, смущенно. Попов отрывается от земли, самостоятельной планетой проносится вниз-вверх и с силой падает обратно. Выходит из-за барной стойки, все еще удерживая Антона за плечи, и подходит ближе, укладывая руки по бокам от тела. Оба забывают как дышать, но даже не думают о том, чтобы отстраниться и сделать пару вдохов. Шастун жмется ближе, хватает руками ткань футболки возле плеч. Оба тают в удовольствии, теряются в ощущениях. У Арсения подкашиваются ноги от близости, такой неожиданной и желанной. Он напоследок проходит языком по верхней губе Антона и мягко отстраняется.       - Что делать будем? – он облизывается и жарким горящим взглядом смотрит на опьяненного Антона.       - Не знаю...