Просто ночной кошмар

Вернувшись из спортзала гораздо свежее и бодрее, чем вчера, Пуль Таг, во-первых, убеждается, что активный образ жизни реально лучше тунеядства, даже во время каникул, а во-вторых, натыкается на совершенно идиллическую картину. Её даже неприятно рушить, потому что такое увидеть — практически как поймать на фронталку во время селфи паранормальное явление у себя за плечом. В гостиной нет никого, кроме Век Хура и Вак Му, и при этом там тихо, не считая музыкального канала по телевизору, царит абсолютное молчание. Вак Му стоит у стойки кухонного уголка, между двух барных стульев, опираясь локтями и любовно обмазывая грушевым мармеладом только что выпрыгнувший тост. Столовый нож скребёт по жёсткой поверхности, а Век Хур вообще никак это не комментирует, сидя на одном из диванов и вытянув ноги поперёк прохода, над журнальным столиком, так что они лежат на другом диване. Они друг на друга даже не смотрят, и это какая-то магия. Пуль Таг на мгновение замирает в дверном проёме, незаметно себя щипая. Может, он так хотел пойти в спортзал с утра, что проспал, и ему всё это видится. Вак Му сгибает одну ногу и чешет носком угга гладкую икру второй ноги, на которую присел комар. Видимо, укусить он всё-таки успел, потому что через какие-то секунды он изгибается, чтобы почесать ногу уже ногтями, а потом забирается не без грохота на стул, подобрав подол ночнушки до колен, чтобы не приземлиться на искусственную кожу голыми ляжками. Век Хур даже это оставляет без комментариев, хотя уже сама по себе ночнушка — огромный повод поиздеваться. Потому Вак Му и старается ходить в них в отсутствие Век Хура и несовпадение расписаний, что это может продолжаться просто бесконечно. Видимо, пропав вчера из кофейни и всю ночь где-то прошлявшись, сегодня почти к полудню он слишком утомлён, чтобы замечать такие глупости и вступать в перепалки. Почему Век Хур не пользуется этой минутной слабостью, Пуль Таг не представляет и выяснять не хочет, потому что у них и так слишком много тем для разговоров. «Но это всё равно жесть», — думает он невольно, продолжая почти отсчитывать секунды до того, как они вцепятся друг другу в горло. — Приятного аппетита, пугало, — Век Хур не выдерживает. Вак Му нарочито громко хлюпает кофе из поллитровой кружки. Кофе, вообще-то, без кофеина, но Век Хур об этом понятия не имеет, так что. — Как ночка? — Пуль Таг сам спрашивает будто по-плохому, но на самом деле, в отличие от Век Хура, он никогда не имеет под этим в виду ничего грязного. В конце концов, у всех свои слабости, и его не касается, с кем и что делает один из его согугбу. — Насыщенная, — отвечает Век Хур за Вак Му. Тот жуёт, и Пуль Таг видит, как он закатывает глаза. Подойдя, заправляет длинную прядь у лица за ухо и приобнимает, таким он вечно выглядит уязвимым и тощим в этих полуплатьях. Должно быть, потому они изначально и не сшиты на мужчин, что конечности выглядят слишком тонкими на фоне бесформенного силуэта, под которым тело как будто вполовину худее. На ощупь Вак Му твёрдый и тёплый, пахнет так себе. Есть два типа мужчин: одни, потея, пахнут крепко и чуть ванильно, а другие — трупом мокрой собаки. Му не из первых. С другой стороны, он только недавно проснулся, явно в душе не был, и это типичный сонный запах от ночной духоты. Интересно всё же, где именно он спал. Сама ночнушка выглядит свежей и чистой. Волосы не очень. Кто-то ему в горло, судя по всему, ночью точно вцепился, потому что рука Пуль Тага замирает, уже убираясь от его волос, когда взгляд натыкается на пятно на шее. Каким раструбом пылесоса его приложило, он даже не представляет, но возможно Век Хур не так уж глумится, как кажется, и ночка действительно была нескучной. Спросить или нет? Пуль Таг какие-то мгновения паникует только внутри, на вид совсем непроницаемо, но решает, что если бы Му хотел, он бы и так похвастался, что кого-то подцепил вне команды их группы. Опять же, если он не хочет, чтобы кто-то знал, почему не убрал это или не закрасил? «Ты превращаешься в Хура, он и не обязан ничего прятать, чтобы не быть обязанным отчитываться». Но ни хера себе хлеборезка у того, кому это произведение принадлежит. Пуль Таг какое-то время наблюдает, как он ест, глядя и не моргая в кухонный шкафчик через крошечную площадку за стойкой, спиной к телевизору и без капли интереса к тому, что там говорят. Думает над тем, что если у него на шее такая штука, то что у него под ночнушкой. Не то чтобы его это волновало в каком-то личном смысле, скорее просто любопытство из-за отсутствия собственной приватной жизни. Немного белой зависти и иронии. На этом, пожалуй, придётся закончить приятные мысли и перейти к неприятным обязанностям. Он готовился к этому разговору со вчерашнего инцидента в кофейне и всю ночь чисто мысленно, накручивал себя в спортзале, придумывая, как и что сказать, старался не позволить умной речи утечь из головы в душе после, так что стоял несколько минут под ледяной водой, чтобы обострить себе всё. Он может. Даже хотя это обещает быть травмирующим до крайностей опытом, и он это знает, он обязан и может это сделать, иначе не то что случится конец света, но он сам себя съест за то, что даже не попытался, когда момент казался подходящим, а ситуация — ещё не слишком запущенной. — Мне нужно с тобой поговорить, — он поворачивается к Век Хуру, и Вак Му это видит, потому что сначала думает, что это ему. С удивлением отмечает, что нет, и возвращается к своему завтраку, практически его закончив, отряхивает руки и двигает бровями. «Вселенная справедлива, не так ли, Хур», — он слезает со стула и обходит стойку, чтобы помыть посуду. — Так официально, — Век Хур с дивана морщится, — ну, эм. Не знаю, чего ты ждёшь, но давай? Поговори со мной? — Я хочу поговорить с тобой наедине, если до тебя не доходит, иначе я бы тупо сказал тебе это здесь, — Пуль Таг начинает раздражаться, слыша сарказм с самого начала. — Я догадывался, но надеялся прикинуться дебилом, чтобы не пришлось никуда идти, — почти шёпотом признаётся Век Хур и всё же встаёт, перебирая ногами в воздухе и выключая телевизор, прежде чем бросить пульт обратно на диван, как будто Вак Му в гостиной и нет. — Спасибо, что уделяешь мне своё драгоценное время, — Пуль Таг поджимает губы, сделав вид, что не замечает, что Век Хур мимо проходит, его чуть-чуть задев, хотя в арке вполне можно разойтись без проблем, друг друга не касаясь. — Сам поражаюсь, какой сегодня щедрый. В гардеробной полумрак, несмотря на свет у зеркала в глубине, но настроение не особо-то романтичное или хотя бы интимное. Воздух пахнет неприятностями. Вообще-то косметикой, смесью парфюма и антисептика после уборки, но в фигуральном смысле Век Хур чует проблемы. Когда Пуль Таг вместо того, чтобы сесть на диван, остаётся на ногах, повернувшись к нему, убеждается в этом на все сто. Какая-то слишком официальная обстановка для абсолютно домашних условий. Ничем хорошим не грозит явно. — Что то настолько секретное, что при всех не сказать? Мне лучше присесть? — Век Хур уточняет, решив не отпускать надежду так просто. Прощупывает почву на всякий случай. В последнее время что-то очень часто люди стали стремиться зажать его где-то в углу втайне ото всех и «серьёзно поговорить». Хочется верить, что дело в людях. — Я знаю, что тебе это не понравится, но лучше сейчас, чем потом, потому что потом будет хуже. Хотя, видимо, всё-таки нет. — Обалденное начало, ты прав. Мне уже не нравится, — Век Хур признаёт, сплетая руки на груди и приваливаясь к стене. Он таким образом, вообще-то, собирался чуть-чуть отодвинуться, оставшись поближе к выходу, раз Пуль Таг отошёл к зеркалу. Но тот в ответ делает шаг навстречу, полноценный и с энтузиазмом. Да что же, блядь, это такое с миром, где в помещении в двадцать квадратных метров нельзя разойтись вдвоём, чтобы не ощущать чужого дыхания. Куда ещё Век Хуру выйти, чтобы не казалось, что над ним каким-то непостижимым образом нависают, хотя он выше на полголовы. Почему вообще нужно говорить в гардеробной? Почему сразу не в лифте? Не в шкафу? Ах, да. Камеры. Постойте-ка… — Давай без наводящих вопросов. Я считаю, что тебе нужно успокоиться и перестать перебарщивать, потому что ты начинаешь переходить границы, которые переходить не стоит. Это смешно, когда ты переходишь их почти вот-вот, и мы друг друга дохуя знаем, чтобы я не удивлялся и понимал, что ты просто шутишь. Но я вижу, когда ты уже не шутишь, а пытаешься сделать вид, что всё ещё да. Ты прекрасно осознаёшь, когда гадишь кому-то сознательно, но прикидываешься дураком, будто это твоё обычное свинство. — О как, — Век Хур моргает, прекратив щуриться и поймав себя на том, что глаза сами по себе лезут от орбит от объёма открытых претензий. Обычно ему пытаются предъявлять более элегантно. Пожалуй, на этом фоне даже Джу Лакх вкрадчив и максимально ненавязчив. — Хочешь что-то возразить или в кои-то веки просто примешь, как факт, и сделаешь, как тебе сказали? — Я сделаю, как ты мне сказал? Потому что ты так сказал? — Век Хур переспрашивает, повернув голову, будто действительно плохо расслышал, и снова щурится. — Вижу, что нет, — Пуль Таг вздыхает, выдвинув челюсть вперёд и закатывая глаза. Опирается руками на столик, так что стул с дребезжанием отъезжает от него, задетый бедром за спинку. Спинка поворачивается следом за сиденьем и стукается о край столика. Век Хур переводит на это взгляд и поднимает брови. — Если вдруг ты… Не знаю, — он водит перед собой рукой и неопределённо шевелит пальцами, — придёшь в себя и осознаешь, что я ничего не буду делать, потому что кто-то сказал, вероятно, даже если на меня пистолет наставят… То в следующий раз, когда решишь попытаться, ты преподноси это, пожалуйста, как просьбу. Слышал? Я сказал «пожалуйста». Начни с этого, например. Так я хотя бы подумаю над тем, чтобы подумать над тем, чтобы вслушаться в твои рекомендации. Я не знаю, что с тобой в последнее время, но ты как будто отчаянно пытаешься кому-то что-то доказать. Да, чел, мы поняли, ты — лидер, но это вообще-то мы тебя им выбрали, и это мой голос играет не последнюю роль в выборе, потому что взглянем правде в глаза, насрать, за что там голосовали Зум Хуг и Джу Лакх, а если уж на то пошло, то пополам и Су Зуг тоже. Важны только мы с Вак Му, и если будем бодаться мы с ним, то прислушаются ко мне по старшинству. Я не знаю, кто тебе нашептал, что ты можешь диктовать мне, когда мне кому гадить или с кем вести себя по-свински, но ты скажи ему, когда в следующий раз увидитесь, что идея говно была, потому что это просто смешно, — Век Хур морщится и собирается выйти из гардеробной, а заодно из нелепой ситуации, в которой его кто-то чему-то вздумал учить. Наверное, это как раз один из случаев из области «переборщил со свинством», потому что Пуль Таг хватает его за рукав и тянет обратно. — Я тебе говорю перестать. Ты не слышишь, как ты разговариваешь, потому что ты перебарщиваешь. Я тебе собирался это сказать, как друг, но я говорю тебе это, как лидер, раз ты не понимаешь. Не нравится — пойди и скажи, что ты забираешь свой голос за меня, посмотрим, что они сделают, но пока я всё же лидер официально, ты будешь меня слушать. — …у тебя крыша, что ли, поехала? Ты обдолбанный? Чем? И почему не делишься? — Век Хур корчит гримасу, решив, что его этим лидерским дерьмом не пронять. Его вообще ничем не пронять. Его не пронять даже тем, что ему в лицо дышат, когда он не хочет настолько близко находиться к другому человеку. У Пуль Тага по жизни эта привычка, и они не первый день знакомы, чтобы она удивляла или сильно влияла на Век Хура, потому что он знает, что в это ничего не вкладывается. Просто он такой человек, не соображает, где чужие личные границы, и насколько огромным может быть чужое личное пространство. Он привык, потому что такова жизнь в общаге, хочешь или нет, а даже на территории одной квартиры, что им выделена, и целого «ТЭБ» приходится сильно забивать на своё «Я». Но порой это вызывает смесь раздражения, отвращения и страха. Век Хур себя принуждает оставаться на месте, притянутый назад за одежду, потому что он же взрослый человек, он даже старше Пуль Тага на целый год, он в состоянии вывезти нарушение границ. Ничего особенного, в конце концов, не происходит, они были и ближе сто пятнадцать тысяч раз. …почему-то только в моменты разногласий его тошнит от такой навязчивой близости. Он видит даже бело-голубые всполохи в серых глазах перед собой, каждую пору на коже, каждую морщинку на губах. С отвращением ощущает тепло чужого дыхания на своих, и его начинает тошнить. «Что за блядство». Он настолько близко, что ближе уже было бы просто поцеловаться, так что это точно не та дистанция, которая уместна для этого разговора. Сказать или нет? Сказать или промолчать. Перевести тему на отсутствие представления о допустимом поведении или всё же договорить, как положено. Он ведь не такой ранимый, чтобы его задевало «неуважение», которое ощущает сейчас в полной мере. — Меня не обижают твои глупости, Хур. Можешь не напрягаться. Я заранее знаю, что ты скажешь, и что у тебя на уме, и что ты не умеешь воспринимать критику, и что ты слышишь всё, что я говорю, как полную ересь. Не удивил. Мне без разницы, поверь. Век Хур не верит. Он знает, что это не так, а потому не может удержаться и улыбается, не обнажая зубы и не моргая. — Я взрослый человек, я лидер, я вполне в состоянии фильтровать твой трёп, даже когда ты сам уже нет. Я хочу, чтобы ты просто хотя бы допустил, что я прав. В очередной раз тебя прошу, хоть однажды допусти, что кто-то знает лучше, чем ты. Со стороны виднее, что происходит. — Согласен, — Век Хур улыбается шире, — и что же происходит по-твоему? — Ты немного увлёкся. Я бы даже сказал «пиздец как». Я знаю, как тебе свойственно увлекаться. — Я никогда не увлекаюсь. Если тебе кажется, что я перебарщиваю, то мне очень жаль, что тут нет камер, потому что вот прямо сейчас это не я тебе в рот выдыхаю, хотя мы типа просто разговариваем о работе. Если вдруг тебе станет интересно, что такое «увлекаться». Ты отойди от меня, к примеру, сантиметров на двадцать, тогда, возможно, будет звучать убедительнее, что тебе там со стороны что-то виднее, а я чем-то увлёкся? — Очень смешно, да, — Пуль Таг тоже кривится, но отступает, отпустив его, на полшага. Во имя всего святого, удалось ввернуть это так вовремя и не переводя тему, но избавившись от его давления. Как он вообще умудряется быть таким шкафом, хотя банально ниже ростом? Век Хур это ненавидит. — Надо же, стало легче дышать. — А ты нервничай поменьше, дышать вообще будет легко, — Пуль Таг огрызается мгновенно, и Век Хур обводит гардеробную взглядом. Научил на свою голову. Это его шуточки. Пуль Таг подцепил их не в столовой о чужой стакан. — Тебе напомнить, когда ты решил посмотреть пару серий «Паранормального сегодня»? …может быть, порой Век Хур, конечно, и увлекается. Он не мог спать без света недели три. — Или полюбил арбузную «Ранту». …боги, вот это Век Хур хотел бы забыть. Это было ещё во времена стажировки, когда он был знаком только с Пуль Тагом и Вак Му, и только первый из них видел, как его двое суток полоскало над унитазом после очередной банки на голодный желудок, которой он запил две таблетки мышечных релаксантов. Его рвало так, что арбузный ароматизатор навечно остался у него в носу. — А помнишь… — Заебал, я всё прекрасно помню лучше тебя, у меня сейчас нет никаких увлечений. — А я думаю, одно появилось. Век Хуру хочется застонать, потому что он наконец понял, о чём вообще весь этот разговор и куда он ведёт. Сучий Зум Хуг настучал, что его обижают. Недоразвитая ранимая сопля. Когда же прекратят в «ТЭБ» принимать малолеток, которым что ни скажи — то ебучая депрессия на диване в тёмном углу, то лужа соплей на плече у лидера о том, как тяжело живётся младшему в группе. — В твоём случае первая часть заявления — вообще очень смелая. Век Хур знает, что это уже откровенное хамство, но всё равно не без смеха дожидается, когда мозг Пуль Тага расшифрует формулировку, и очередная брошенная спичка долетит до подтекающего бензобака. Судя по меняющемуся выражению лица, она прямо уже очень-очень близка к цели. Стоит бросить ещё одну? — То, что ты настолько бесишься, что уже переходишь на оскорбления, просто подтверждает, что я прав. — И что ты сделаешь, если да? Я не собираюсь ничего менять, если Зум Хуга что-то не устраивает — пойди и повтори ему свой совет, который мне только что тут втирал. Пусть идёт и жалуется начальству. Посмотрим, что получится. А пока я — старший, я буду делать то, что считаю нужным. Я его ударил? Или в туалете без света запер на двенадцать часов ненароком? — …а ты собирался? — Нет, а мне стоит начать? — Век Хур пожимает плечами, оттопырив в фальшивом замешательстве губу.  — И после этого ты говоришь, что не увлёкся, и тебя не понесло? — Тогда давай понесло его? Он начал хамить первым. — А что дальше? Если кто-то нахамит… Не будем показывать пальцем, кому, то ты начнёшь запирать людей в туалете без света на сутки? — Могу и на сутки. Пить можно и из бачка же, знаешь, от обезвоживания не умрёт, есть где прилечь, есть где отлить. Я всё продумал. — И это у меня крыша поехала. — Мне надоело слушать жалобы истеричной козявки, тем более, бывшие в употреблении. Если ему что-то не нравится, я повторяю — либо пусть взрослеет и говорит об этом прямо мне, либо пусть бежит и стучит выше. Ты мне не указ. Да это даже звучит смешно, ты сам-то слышишь? Ты. Мне. Будешь указывать, что делать и когда. И с кем. — Захочу — буду, поверь, — похоже, в этот раз спичка долетела, потому что Пуль Таг хватает его у двери в этот раз за руку почти у самой подмышки, так что от рывка даже сустав исполняет что-то сомнительное, и Век Хур на мгновение готовится получить по зубам. Не получает, сам на себя злится за то, что допустил, будто это реально. Это же Пуль Таг. Он молчит, но поворачивает голову проверить обстановку. А может, разозлить его всё же удалось. Не то чтобы это было самоцелью, конечно, просто Век Хуру всегда подсознательно интересно, получится или нет. Когда-то давно ему удавалось взбесить его до белого каления, но потом они подружились и слишком хорошо друг друга узнали, чтобы у него получалось повторить успех. Пуль Таг не идиот, чтобы каждый раз вестись на одно и то же. Но есть одна вещь, на которую он, конечно, ведётся безотказно и будет вестись до самой смерти. Век Хур понятия не имеет, что с ним не так, что он использовал её в очередной раз, хотя мог бы красиво выкрутиться и свалить из гардеробной уже давно. Доказать себе, что если захочет, то взбесит даже камень? Наверное, это его слабость, как для Пуль Тага — доказать, что если он захочет заставить кого-то делать, как ему надо, то он заставит. — Мы оба прекрасно знаем, что ты считаешь себя хитрее и дохера умнее меня, Хур. Не первый день знакомы. Не делай вид, что считаешь, что мы наравне, потому что ты вообще никого не считаешь себе равным. Поэтому тебя бесит Му, ты же видишь, что он такой же, как ты, а может и лучше вывозит всё это дерьмо. Так что давай начистоту, я тебя очень люблю, я вижу все твои недостатки и знаю, что ты видишь мои. Пока ты терпишь мои, я твои тоже по хую пускал, поверь. Но когда ты начинаешь лезть в залупу, показывая, насколько ты меня хитровыебаннее, думая, что я тебе ничего не сделаю, то я тебе донесу принципиально новую информацию: это не так. Я тебя уже столько раз просил хоть иногда допускать, что ты бываешь неправ… Но тебе хоть ссы в глаза. Так вот, в этот раз ты промахнулся. Я не буду терпеть твои выкрутасы, если ты не будешь делать, как я тебе сказал, по-хорошему. Не хочешь по-хорошему, я скажу по-плохому, и делать ты будешь всё равно, но я не буду притворяться, что меня умиляет любое твоё мракобесие. Меня заебала половина. Тебя тоже во мне многое заебало. Так что мы будем делать, поступим, как взрослые люди, примем друг друга такими, какие есть, и поработаем над собой, потому что мы друзья? Или ты начнёшь мне угрожать, что чуть я попытаюсь играть не по-твоему, и «мы больше не друзья», как обычно? Потому что я тут подумал… И друзья так не поступают вообще-то. А то у нас всегда так — либо всё по-твоему, либо я пошёл на хуй. Давай хоть разок сходишь на хуй ты со своими ультиматумами? — А ты приглашаешь? Я думал, ты больше любишь… — Век Хур начинает, мерзко двинув бровями и сделав большие глаза, прежде чем дёрнуть и плечами тоже, отказываясь заканчивать реплику. Очередная спичка не то что долетела, а подорвала к бесовой бабке всю бензоколонку, потому что через секунду он натыкается спиной и затылком на стену. Пуль Таг, отпихнув его, сжимает у его лица руку, которой только что держал, в кулак так, что суставы щёлкают, и судя по вискам и челюсти, стискивает зубы, чтобы ничего не сказать. — Как меня заебали твои кривляния, честное слово. Иногда тебе просто ебало разбить хочется, и я не понимаю, как ты вообще можешь мне нравиться. Я не знаю, почему мы дружим. Но как бы не впервой, так что можешь не надеяться, что сработает, и у меня сейчас тут подгорит, а ты выйдешь, как обычно, обиженным. Понял? Неплохая попытка, но мы оба знаем, что меня потом попустит, а ты будешь с постной миной ждать извинений. Хер по всей роже, Хур, можешь не мечтать. — Да ладно, — Век Хур хмыкает, отряхивая руку, как будто это поможет восстановить кровообращение, потому что она немного в самом деле онемела, а в местах, где пальцы впивались в кожу, по-настоящему болит. — Заставь меня, — Пуль Таг пожимает плечами, стараясь моргнуть максимально спокойно, демонстративно до упора. Он совершенно под собственным контролем. Он лидер, а не какой-то истеричный стажёр, как раньше. — Я думаю, мы оба хорошо знаем, что я не люблю заставлять таких, как ты, — Век Хур его обходит как бы невзначай, гуляя по гардеробной, убрав руки за спину и взявшись одной за запястье другой. Разве что не насвистывает. — Могло задеть с первой попытки, но с пятнадцатой уже вряд ли, просто прекрати. Опять перебарщиваешь. Ты потом сам будешь извиняться, что наговорил хуйни. — Может быть, — Век Хур снова корчит гримасу, мол, вполне справедливо и вероятно, Пуль Тагу она видна в отражении в зеркале. Век Хур сносит взмахом всё со столика обеими руками, и склянки с баночками бьются о стену и пол, сваливаясь в углу. Пудра разбивается, осыпаясь пылью, осколки зеркальца вылетают брызгами из оправы, полы одежды на вешалке у той же стены из чёрных становятся грязно-оранжевыми. — Ты еба… — О, боги! — Век Хур его перекрывает, вскрикнув будто в ужасе, а затем хватает стул за спинку и основание, прежде чем швырнуть о зеркало, и тут же отворачивается на всякий случай. Зеркало не вылетает, как из пудреницы, а со скрежетом трескается в середине похожими на паутину линиями, и лампочки по периметру мигают пару раз, но всё равно продолжают гореть. — Да ты охуел?! — Пуль Таг хватает его за шиворот раньше, чем он найдёт что-нибудь ещё. — Пожалуйста! А-а-а, не надо!!! — Век Хур взвизгивает, сам поражаясь, как высоко получается, так что мигом передумывает, потому что это не то амплуа, в которое он пытался изначально, и стонет голосом ниже, лупит ладонями по рукам, которые его пытаются удержать на месте. — А-а-а… — он хватает Пуль Тага при этом за ворот поло и дёргает в разные стороны с силой, которая ни разу не соответствует беспомощным воплям, которые он при этом исторгает. — Сука, ты упоротый, я всё равно всем выйду и скажу, что это ты, так что… — И кому они поверят? — Век Хур шепчет, замерев и позволив себя на секунду обездвижить, прижав его руки вдоль тела и обхватив покрепче. — Мне, я лидер. Все знают, какое ты брехло. Джу Лакх знает, какое ты брехло, хочешь показать ему, какой ты клоун? …опять это слово. Оно у них что, в ходу чисто за его спиной? Или… Век Хура осеняет. Он приходит к гениальному выводу и озаряется ещё более гениальной идеей. Это будет больно, но кто не рискует… — Успокоился? — уточняет Пуль Таг. — Да, да, я больше не буду, отпусти меня! — Век Хур воет, падая на подгибающихся коленях, так что Пуль Тагу приходится его поймать и держать уже всерьёз. — Идиот. Век Хур страдает, фальшиво всхлипывая, пока он не отпускает его, позволив мешком обвалиться на пол на разъехавшихся коленях. Это будет ужасно больно. «Да и похуй», — думает Век Хур, прежде чем врезать себе флаконом с чьим-то одеколоном по зубам со всей силы. От неожиданно натуральной боли падает так, рухнув на бок, будто его ударил кто-то другой и совершенно внезапно. — Блядь… — бормочет, а потом мычит, закрывая лицо обеими руками и щупая его. Зубы на месте. Он держал рот закрытым, хотя он, безусловно, открылся, когда угол флакона поцеловался с губами. Хоть бы не разбитый нос и фонари наутро. Хоть бы не… Хотя и так сойдёт, будет правдоподобнее. — Да что с тобой, блядь, не так?! — Пуль Таг хватается за голову и не уверен, что стоит пытаться его поднять или, если на то пошло, вообще трогать. Мало ли, что он учудит теперь. Век Хур всхлипывает по-настоящему, перевернувшись на спину и разглядывая руки. Пальцы измазаны в крови, и он на них пялится в шоке. Всё ещё щупает зубы, но они не болят, так что вряд ли даже отколот хоть один. Неплохо так показал самому себе, где раки зимуют, в принципе. «Будет тебе уроком, как недооценивать друзей и не уметь заставить их дать тебе в рыло самостоятельно». Боги, возможно, если бы его ударил Пуль Таг, было бы менее больно. Зачем он такой сильный? Зачем он ударил себя со всей силы? — Я тебя ненавижу, чтоб ты знал. Я просто… Я отказываюсь. Я не хочу тебя видеть, пока ты сам не поймёшь, что не так. Всё не так, чтоб ты знал. — Да-да, всё не так, я такая проблема, я ходячая неприятность, прости меня, прости, пожалуйста, — Век Хур голосит гораздо громче, чем надо, но прекращает, когда слышит, как дверь закрывается. Перед тем, как выйти следом, заглядывает в разбитое зеркало на всякий случай, трогает губу с широко разошедшейся трещиной кончиком языка. Морщится от боли, да и на вкус не очень-то. Из него такой себе вампир, он не любит кровь. Поправляет волосы, трёт глаза основаниями ладоней, потому что пальцы измазаны. Щупает себя не без воодушевления по всему телу, чтобы помять одежду, а затем, подумав ещё чуть-чуть, надрывает шов на плече джемпера. Вот так в самый раз.