Просто ночной кошмар

Лучше три недели подряд убирать апартаменты целиком, прямо как следует: пыль, пылесос, влажная генеральная уборка, чем один раз — крошечную в сравнении с этим ванную. С другой стороны, кухня ещё хуже, так что Вак Му морщится и со щелчком натягивает вторую розовую перчатку из устойчивой к химии резины. Упирает руки в бока, оглядывая фронт работ, и кривится сильнее: — Свиньи, блядь. Безнадёжные скоты. Может показаться, что если менять привычный порядок действий, то мозг решит, что потрачено меньше времени, чем в прошлый раз, но на деле он не такой тупой, и если браться первым за то, что мыл последним до этого, мозг обрадуется раньше времени, что уже конец, и можно отдыхать. Страшная ложь, ужасная ошибка, тонна сожаления, упавшая на плечи ползающего по подмышки в голубой пене Вак Му. Он думает о том, что предстоит ещё оттирать зеркала от брызг, не говоря об унитазе. Смотрит в потолок, вывернув шею, тяжело вздыхает и не верит, что боги помогают в таких ситуациях. И ему, вроде как, неловко просить о такой ерунде после того, как на днях вместо инфаркта он всего лишь полежал в обмороке. Кредит одолжений от высших сил, похоже, исчерпан. — Не будь жадным, Му. Хорошо это не заканчивается, — бормочет он себе под нос, отмывая ванну. Дурацкий половик перед ней уже натёр колени. Он как раз смывает из душа пену со стены и стеклянной двери, когда во входную стучат, и судя по звукам, ногой. — Сильнее, отбей её себе, — отзывается Вак Му, решив игнорировать. Туалетов на этаже полно, без душа час все могут подождать, а кому не ждётся, так есть душевые в спортзалах и бассейнах. — Я не твой пихарь, чтобы меня об этом просить, — слышит он и закатывает глаза. Ну, начинается. Сказать старшему отвалить нельзя, и если Век Хуру прижало вот прямо сейчас принять душ, то получается, Вак Му помыл ванну специально для него. Это компенсация от вселенной за спасение жизни? Забирает с процентами? Он вытирает лоб предплечьем, встав с пола и на мгновение видит собственное лицо в зеркале. Лицом это назвать тяжело, но оно вообще не поддаётся изменениям, как бы он ни старался что-то сделать с выражением. Как парализовало к ёбаной бабушке. Его чуть не пришибает дверью, стоит повернуть задвижку, потому что Век Хур, видимо, не в курсе, что такое «подождать», но дико ехидный комментарий о скоростях и прочем застревает у Вак Му в горле при виде крови. Он кровь в принципе не любит, но к собственной довольно терпим. А вот чужую на дух не переносит. Он выдаёт вместо заготовленной реплики сдавленный удивлённый хрип-скрип, тут же закрывает озадаченно рот и отодвигается, садясь на край ванны. Его вдруг осеняет. — Боги, тебе наконец кто-то дал по ебалу? — в абсолютном восторге расцветает всем лицом, которое мгновенно меняется от счастья. — Нет, я так летел сюда с тобой повидаться, что по пути споткнулся и упал со всего разбега на нет, в твоих больных мечтах, пососи мой хуй, — Век Хур начинает отвечать так же воодушевлённо и радостно, копируя его лицо, но заканчивает примерно с тем же, с которым Вак Му открыл ему дверь, подставив ему к глазам средний палец. В левой руке он держит пакет с мороженой кукурузой и прижимает её к губам, пока не убирает снова, чтобы посмотреть в зеркало. — По крайней мере ты не скрываешь свои намерения, уже какой-то прогресс, — Вак Му сводит глаза к переносице и соскальзывает с борта ванны вниз, к шкафчику под раковиной, чтобы достать спрей для зеркала. Перед лицом Век Хура же как бы невзначай распыляет его так, что сам чуть не кашляет, и тот смотрит на него с откровенно читаемым желанием расчленить в только что помытой ванне. Век Хур какие-то секунды разглядывает его профиль, представляя разделанным на куски, пенящуюся кровь, всё такое… Нет, его, к сожалению, за такое посадят. — «Намерения» подразумевают цель и способы её достижения, чтоб ты знал, а в твоём случае свистка или щелчка хватит, ты ж у нас быстрый, — он открывает шкафчик слева от зеркала и ищет там что-то, что напоминало бы аптечку. Поскольку они неудачники, аптечки у них в апартаментах нет уже примерно полгода, а идти за ней нужно в больничное крыло, и это будет просто явкой с повинной, если явиться туда с разбитой губой. Почему они не в состоянии были сходить за ней в нормальный обычный день, на всякий случай? «Наверное, потому же, почему ты в состоянии дать самому себе по лицу», — отвечает Век Хур себе же и думает, что срочно нужно спустить психоз на ком-то близком, чтобы не закончить самоуничижением. Себя-то он любит, и так оно и должно продолжаться. — Да-да, я распоследняя лярва, что ж поделать, мгм, — Вак Му вытирает бумажными полотенцами зеркало, пока оно не начинает скрипеть. Хоть какой-то небольшой шаг к окончанию пытки. — Если бы ей не был, давно б это замазал, — Век Хур его тычет в пятно на шее, — позорище. — Сказал тот, кто лез к позорищу, когда то не могло отбиться?.. — Вак Му бросает грязное скомканное полотенце в раковину и поворачивается к нему, хотя его лицо и так прекрасно видно в отражении. — Хотел убедиться, что не без вины виноватого травлю столько лет, — елейно оправдывается Век Хур, и звучит ещё менее убедительно, чем до этого. — Я был в таком «себе», что больше вне себя. После обморока. Под лекарствами. — Тебе дали какую-то лёгкую микстурку, не надо тут сцену из «Сонаты по грёзам» устраивать, ладно? И я не снимал на видео порево с тобой за укол, я просто проверил, поведёшься ты без свидетелей и без своей мишуры с блёстками, когда ты максимально «в себе», хотя скорее не в себе, или просочится хоть капля самоуважения. — Если тебе так легче себя утешить, — Вак Му пожимает плечами, продолжая брызгать уже другим спреем на раковину. — Ну, как мы оба знаем, нет, не просочи… — Век Хур замолкает, хотя на грани того, чтобы дать ему по лицу за то, что Вак Му почти трогает его мыльной, резко пахнущей перчаткой, приставив палец к губам. Он смотрит на дверь и сначала таращит глаза, застыв, а потом вдруг щурится. Палец убирает от чужого рта и придвигает к своему, вторым указывая на дверь. «Там кто-то есть», — старается как можно выразительнее артикулировать, не используя даже шёпот. Век Хур включает воду в раковине и корчит рожу: — Кто? — скорее выдыхает, чем произносит вслух. — Кто угодно, блядь, может быть, — Вак Му его передразнивает, махнув рукой. Они друг на друга щурятся и вдруг одновременно, шокировав этим самого Век Хура в первую очередь, вытаращивают глаза: — Су Зуг, — шепчет Вак Му и шире некуда улыбается, как маньяк. Век Хур надламывает брови скорее землянкой, чем домиком, и зажмуривается, отворачиваясь снова к зеркалу и думая, что делать. В принципе, пока они на каникулах, ему не нужно появляться среди гримёров, и никто не заметит, что грим ни беса не лежит на раздолбанных губах, и не задаст вопросов, и не начнёт историю о том, откуда это появилось, и почему Век Хур сразу не пошёл в мед-пункт. С другой стороны, ему нужно выходить из апартаментов в любом случае, и вариантов два: либо выходить в таком виде и всё равно привлечь внимание, либо закрашивать это самому, и всё равно станет видно, и всё равно он привлечёт внимание. Во всех случаях, кроме отсидки в апартаментах все каникулы, он испортил сам себе жизнь. «Мудила», — награждает сам себя мысленно и вздыхает. — О, детка! — Вак Му бьёт кулаком в перчатке по двери, и Век Хур выдыхает смех через нос, увидев это в отражении и тут же поняв по выражению его лица, что это вообще такое. Вопрос в голове даже не успевает сформироваться. Пусть он на дух не переносит Вак Му, но отнять у него талантов не в состоянии и отрицать их не считает достойным самого себя. Век Хуру не нужно притворяться, что он не знает чужих плюсов, чтобы людей травить. Травить можно, даже принимая чужие достоинства. А их у типа рядом с ним довольно много, если пытаться сосчитать на пальцах. Может, кроме чувства меры. Но это тоже в каком-то роде достоинство. — У-у-у, сладкий, о-о-о, резче, а-а-а, жёстче! — Вак Му кричит на дверь своим нездорово эмоциональным басом, гудящим где-то в ключичной ямке, так что слышать его душит хуже, чем переполнившие ванную испарения хлорки. — Он не поверит, дебил, мы дома, — Век Хур вздыхает. — А, а, а, а, а… — Вак Му бьётся боком о дверь, в какой-то момент устаёт, и одышка становится настоящей. — Боги, да, да, да, ещё, а, а, а, резче, а, глубже, ммм… Век Хур смотрит в зеркало на это, пока протирает трещину единственным, что нашёл — спиртом, вылив его на ватный диск. В какой-то момент наконец ловит взгляд Вак Му, и тот еле дышит, буквально вспотев от собственного концерта. Он упирает тыльную сторону кисти в бедро, вывернув руку, а второй снова вытирает лоб, заодно кончик носа, прежде чем шмыгнуть им. Век Хур прижимается к двери ухом, грудью и обеими ладонями, чтобы попытаться услышать, там ли ещё любитель подслушать. Он не верит, что это может быть Пуль Таг, после того, как они разругались. Тот наверняка ушёл где-нибудь вдарить холодного пива и выпустить пар. Или в бассейн. Или в спортзал. Джу Лакх заржал бы в голос сразу, как это дешёвое шоу услышал, да и не стал бы подслушивать у двери ванной. Он просто не такой. Век Хур не считает себя экспертом по нему, но почему-то уверен, то он не такой. Зум Хуг мог бы, но… Он слишком нарцисс, чтобы тратить свободное время на чужие тисканья в ванных. Он скорее всего закатил бы глаза от отвращения и ушёл из апартаментов в другой туалет, потому что изначально шёл бы именно за этим. Остаётся только один человек, и надо же какое совпадение: Век Хур наслышан о его любви к подглядыванию и подслушиванию. Вак Му может быть предвзят, потому что между ним и Су Зугом давно всё на трёхколёсном велосипеде с двумя проколотыми шинами, но Век Хуру не может настолько мерещиться. — Я бы не поверил тебе, даже если бы на двери не висело расписание уборки, — слышит не только он, но они оба именно его голос из коридора, и шаги проходят мимо, в кухню. Век Хур косится на Вак Му, и рожа у того та ещё. «Прошу прощения?..» — само по себе возникает у него в голове. Сун Су Зуг будет травить Руга Вак Му в его присутствии? Да даже вне его присутствия это абсурдно, потому что… Век Хур смотрит на типа в ночнушке рядом с собой и чувствует, как мелко дрожит против воли. — О, да, о, ещё, да, держи крепче, а-а-а, о, боги, о, вот так, да, вот так, тебе нравится, а-а-а, да, да, да, ещё, быстрее, давай, усерднее, киска, детка, ммм… — он, почти беззвучно откашлявшись, орёт на дверь надрывнее, чем Вак Му до этого, и голос скрежещет гораздо выше, будто буквально за основанием языка. Он пихает Вак Му, не глядя, и тот хватается за вешалку для полотенец, чтобы не наткнуться на ванну, приходит в себя и продолжает свой припадок о дверь, отбивая о неё ладонь и локоть. — У-у-у, да-а-а! — О-о-о, ещё! — А-а-а, сильнее! — Быстрее! — М! — А! — Ох! — Ах! Су Зуг смотрит на свою кружку с какао, как будто в ней таракан, возвращаясь с кухни и застав именно этот момент. Это уже не звучит, как сольный концерт Вак Му. Это правда голос Век Хура. Он замирает у двери, хотя свет на кухне за ним погас по истечении таймера. — У, детка! — Ах, сладкий! — Да, вот так! Су Зуг забывает о том, что вообще успел отпить перед тем, как перешагнуть порог кухни, и из открывшегося рта какао льётся обратно в кружку, едва не попав мимо. Он правда только что слышал шлепок? Он не успевает спроцессировать, как слышит вопль: — Сука, боги, больно же!!! — и это явно не голос Век Хура, смех которого, граничащий с экстатическим, следует сразу за воплем. — А-а-а-ха-ха-ха, — и это не похоже на смех, скорее болезненные вздохи, за которыми Су Зуг слышит шипение сквозь зубы и рык, — падла, боги, как больно… — Вак Му стонет. — Я думал, ты любишь, когда больно, — слышится слишком спокойный для спектакля тон Век Хура, но Су Зуг не сосредотачивается на звуках, слыша содержание. — Блядь, он уже проступает, — Вак Му дополняет это чередой сдавленных матов. — Не выёбывайся, тебе понравилось. Они вдруг одновременно смеются, как два кретина, булькая с явно закрытыми ртами. — Очень смешно. «Патрика» обоим и поцелуйтесь на церемонии. Дебилы, — слышат они из-за двери, и их прорывает ещё сильнее. Вак Му, задрав подол ночнушки и поставив колено на край ванны, разглядывает до смеха чёткий отпечаток чужой руки, краснеющий прямо на глазах. Век Хур не признается, но ладонь он себе к бесовой бабке отбил, и она вся изнутри будто пронизана крошечными иголочками. Просто эти тупые ночнушки. Он же сам напрашивается, вот Век Хур в порыве концерта и задрал её сбоку, отоварив ляжку растопыренной пятернёй. Ошибка и одновременно нет, он ни о чём не жалеет. Вак Му поднимает взгляд, перестав проверять, исчезнет ли след, если его потереть или надавить пальцем то тут, то там, и натыкается им на чужой. Пару мгновений они с Век Хуром смотрят друг на друга, один — странно, другой — с подозрением. — У меня есть предложение, которое тебе очень понравится, — интригующе мурлыкает Век Хур, взгляд отводя на стену над ванной, но при этом предплечьем приобнимая Вак Му поперёк живота. «Так и знал, что к какой-то хуйне ведёт», — думает тот, заранее готовясь слушать чушь. — Было бы ещё очень здорово не трогать меня. — Ой, блядь, кому ты нужен, пугало немытое, от тебя ослом несёт - снаружи в коридоре чуют, то он и ушёл. Во-первых. Во-вторых, сгоняй-ка, будь послушным мальчиком, за бальзамом, и мы оба избавимся от проблем. От этой, — Век Хур тычет в свою губу, — этой и этой, — затем указывает на его шею и бедро. Идея, в принципе, неплохая. — Чё сам не пошёл? Я в таком виде, что ли, выйду и попрусь у всех на глазах? Я не буду переодеваться. — Потому что сраный засос — не то же, что разбитая морда, и у тебя ничего не спросят. Тоже верно. — Ой, или ты гордишься им и хочешь оставить на память на подольше?.. — Век Хур надувает губы в фальшивом умилении. — Да, боги, моя мечта сбылась, как ты догадался, — Вак Му кривится и суёт руку в раковину за перчатками, которые бросил туда перед тем, как осматривать пострадавшую ногу. — Бля, да было не трудно, — Век Хур закатывает глаза, но убирать руку почему-то не торопится, и возможно к лучшему, потому что иначе Вак Му, шарахнувшись, упал бы в ванну и раскроил себе череп, осознав на том же месте, буквально поверх уже потемневшего и побледневшего засоса, тот же самый рот. Какие-то мгновения это странная немая ситуация, потому что он вырывается, насколько получается, но получается плохо, и к тому же накатывает темнота, застилая глаза, прямо как тогда, в коридоре. Снова обморок? Он честно не пил ничего с кофеином и вообще ни в каком виде его не употреблял, так почему его кружит. — Ты правда думаешь, что я могу пристать к тебе так дебильно? В ванной? Как в дешёвой порнухе? — Век Хур, его развернув, отпихивает к двери и отворачивается снова к зеркалу, смеётся, трогая кончиком пальца губу, проверяя, не потекла ли кровь снова от таких фокусов. — Ты уже только что это сделал во второй раз, можешь мне не вешать, что в шутку, — Вак Му испепеляет его взглядом в отражении. — Я же говорил, тебе много не надо, тебя можно просто свистнуть, и ты — тут как тут, хоть кому и хоть когда. Даже мне. Видишь? Тебе всё равно, так на что ты жалуешься Тагу, когда я просто говорю правду? — Если это просто шутка, как ты не блюёшь-то ещё, я понять не могу, потому что меня вот сейчас уже вырвет тут, ты бы отошёл. — Это ты поэтому пытался трепыхаться тогда, в койке? А то не было похоже, что тебя тошнило. — Мне. Было. Плохо, — Вак Му, тяжело выдохнув и изо всех сил сдерживаясь из-за этих обвинений, повторяет максимально спокойно. — Так плохо, что только свистнули, и резко похорошело. — По-прежнему не вижу, как тебя кошмарит от этого. — Чего ради правды не сделаешь. — Ты заврался, ты просто ищешь повод. — Повод для чего, лизнуть твою потную шею? Было невкусно, спасибо, что спросил. Вак Му смеётся, внезапно заступив ему дорогу, когда Век Хур пытается сделать маленький шаг вбок и обойти его, пробираясь к двери. Свои дела он в ванной уже закончил, а этому чучелу предстоит мыть её ещё долго. — Ой, не вынуждай. — Хочешь лизнуть что-нибудь ещё? Вдруг понравится? — Я тебе сейчас в морду дам, а потом скажу, что мы в темноте в коридоре лбами столкнулись, вот и разъебало, — Век Хур ловит его за ворот ночнушки, наматывая её на кулак. Того, что в ответ Вак Му дорвёт ворот его джемпера, тоже за него дёрнув, он не ожидает, но жалеет сразу же и обо всём. Ему глаза и всё в голове тоже застилает тёмное облако, и вот он как раз почти уверен, что виноват кофеин. Странная молчаливая потасовка повторяется в обратной комбинации, уже у двери, о которую то и дело Век Хур стучит локтями и разок даже затылком, но происходящее настолько абсурдно, что у него не хватает мыслей придумать короткий план, как выбраться. Он бы и дал в чужой лоб основанием ладони хотя бы, чтобы минимально повредить лицо, но не может, потому что чужое лицо спрятано у его шеи, и не получится. Хотя его, как ни странно, беспокоит не лицо. Как-то слишком много рук стало вокруг него вместо двух привычных, собственных. Он, конечно, в курсе и никогда не забывал, что разницы в росте у него с Вак Му всего шесть сантиметров, которые и дают ему поныне повод смотреть на него свысока скорее в моральном смысле, чем в физическом, но чтобы он мог его при этом приподнять, просто обхватив одной рукой за пояс, а второй схватив под бедро? Век Хур искренне не знает, куда девать свои. Обе задраны поверх чужих плеч, и от них нет никакого толка, потому что… что он сделает? Схватит его за волосы, пытаясь от себя оттащить, как одного из дерущихся котов за шиворот? Начнёт бить по спине, этим до слёз насмешив, как будто ещё недостаточно? Что вообще происходит? Что это такое, где Вак Му? Где эта слащавая тупая манда, которой лишь бы кто кое-что раздвинул?.. Су Зуг просто не в состоянии сдержать гримасу, искажающую лицо, когда возвращается помыть кружку и выбросить пакет от чипсов, потому что просто не верит своим ушам. Эти придурки до сих пор думают, что он подслушивает. Реально верят, что в его жизни нет ничего поинтереснее, и он тут торчал на своих двоих десять минут к ряду? Или табуретку принёс и сидит слушает, как спектакль? «Да-да, очень смешно, только охуеть как запутались, кто что», — он закатывает глаза и вздыхает, включая на кухне воду. Из крошечной форточки в стене, разделяющей кухню и ванную, и которую никогда не закрывают ради вентиляции, звуки доносятся даже чётче, чем из-за двери. И они отвратительные. Ну, по крайней мере, если их это так увлекло, им не скучно. Он бы утомился издавать звуки «как бы этого самого» вхолостую столько времени, да ещё в компании человека, от которого его тошнит. Он представляет это с Джу Лакхом, и его корёжит автоматически. В самом деле бред. Он вешает кружку на крючок сушилки, вытирает руки, выбрасывает бумажное полотенце… Кусает какие-то мгновения щёки изнутри в задумчивости и, повернувшись, берёт табуретку, чтобы приставить к стене. Форточка, к сожалению, слишком высоко. Вак Му ожидал что-то между содранным скальпом или смещением позвоночного диска от удара поясницей о край раковины, потому что оттолкнуть Век Хур его должен был непременно, это даже не стояло под вопросом. Хватка по этой причине изначально была максимально крепкой, но как будто вхолостую, потому что… Ничего не произошло. Сначала Век Хура как будто парализовало ко всем бесам, а затем Вак Му на затылок вдруг опустилась рука настолько мягко, что он даже не дёрнулся, заподозрив, что вот сейчас пучок, в который волосы собраны, ему вырвут с корнем. Теперь парализовало его. Вторая рука, как в классических танцах, легла ему на плечо, и стало ещё страннее. Прижиматься крепче он сначала даже не думал, но получилось как-то само собой, и оказалось, что это приятнее, чем он ожидал. Век Хур площе, чем последний человек, к груди которого Вак Му прижимался своей, но при этом шире, чем предпоследний. В самый раз. Тот самый «цвет и размер». Ширина и объём, точнее. Ему и без того всё это кажется слишком хорошим, чтобы быть реальностью, потому что по логике уж с кем-кем, а с Век Хуром так хорошо даже чисто физически быть не должно ни в коем случае, но тут добавляется музыкальное сопровождение, и Вак Му убеждается: он бредит. Наверное, испарения чистящих средств дали ему по ещё слабым сосудам, и в реальности он лежит в отключке на дне ванны, весь такой в голубой пене, пока химикаты разъедают ему кожу. Но сон обалденный, он уже предвкушает, каково будет смотреть после этого на Век Хура, когда он проснётся, и как смешно будет реагировать на его хамство, вспоминая, как он сахарно вздыхал в воображении. Хотя, конечно, к воображению у Вак Му вопросы, но слишком глубоко думать об их истоках он не хочет, потому что это уже кошмар какой-то, это слишком, даже чтобы обсуждать с психотерапевтом. Это прямо вообще непонятно из какого страшного угла подсознания вылезло. Век Хур, во всей его вот этой теме «я дрейфую во льдах, разбивая корабли, как бумажные, одним своим взглядом» висит на нём, беззвучно влажно постанывая, как последняя проститутка? «…я не думаю, что проститутки так делают, это ж их работа», — предлагает здравый смысл. «Я себя понял», — отмахивается Вак Му и обхватывает губами чужую выпирающую в рваном вороте свитера ключицу. — Боги, Му, детка, сладкий, ммм, как ты понял, что я всю жизнь ждал только тебя, о, как хорошо, о, как приятно, о, как же мне теперь жить, когда ты знаешь мои истинные чувства, — слышит он надломленный гнусный фальцет, — о, детка, о, детка, — добавляет уже обычный баритон совершенно ровно. Вак Му беззвучно выдыхает смех в этот рваный свитер и отстраняется, глядя вниз. Век Хур, в отличие от него, вниз не смотрит, скорчив такую рожу, что только к лучшему её не видеть. — Забыл сказать, припадочный. Вот причина, по которой мужики не носят ночнушки. Стоящий хуй в них выглядит нелепо и унизительно, — Век Хур назидательно тычет в его направлении пальцем и одновременно второй рукой поворачивает дверную ручку. — Так не смотри на мой стоящий хуй, клоун, — Вак Му повышает голос, скрещивая руки на груди и наклоняясь вперёд, чтобы вынудить его быстрее свалить к бесовой бабке. Всё равно ему и домывать ванную, его и очередь дрочить в чистом душе первым. Во всём можно найти при желании плюсы. Век Хур выворачивается в коридор грациознее балерины, и табуретка чуть не уходит из-под ног Су Зуга, который нагибается, присев на ней, чтобы исчезнуть из форточки прежде, чем Вак Му его заметит. Из-за переноса веса табуретка шатается и от панического движения после этого, чтобы удержаться, бьёт краем очень глухо по стене ванной. Вак Му непременно бы заметил и отреагировал, но пока он смотрит в стену, застряв и процессируя, давая системе перезагрузиться толком и решить, в каком порядке продолжать свою рутину, дверь снова открывается. — Ай, да в пизду, — ещё на пороге бормочет Век Хур и хватает его за лицо обеими руками, чтобы не успел увернуться и убрать рот, в который он точно решил засунуть язык. Он отстраняется только на секунду, чтобы мазнуть рукой по стене и выключить свет, но Вак Му хватает, чтобы, взяв за подол, руками крест-накрест, сдёрнуть ночнушку через голову и бросить уже в глухой темноте неизвестно куда. Ежу понятно, что Век Хур не хочет видеть, с кем имеет дело. Да и вообще начхать, такими шансами не разбрасываются. Увидеть кого-то на кухне, которая ещё издалека выглядит пустынной и тёмной, Пуль Таг никак не рассчитывает и влетает туда бодро, на полном ходу, чтобы взять своё банановое молоко из холодильника и снова выйти, но почти вскрикивает, чудом удержав поросячий визг, когда включившийся свет выхватывает сидящего у раковины на табуретке Су Зуга. — Боги милостивые! Что ты делаешь?! — Мыл посуду, утомился. — И сел отдохнуть в темноте?! — лидер, судя по его же впечатлениям, самой больной группы Варувории, просто не видит в этом смысла. — Ну, да, а что? Нельзя? Пуль Таг молча дёргает бровями в качестве ответа и всё же добирается до холодильника, решив это не комментировать. Су Зуг медленно и как бы невзначай закидывает ногу на ногу и скрещивает руки на груди. — Эм. Ты остаёшься здесь? Сидеть вот тут? Ты хоть телевизор включи? — Звуки мешают мне думать. — Боги, помогите мне, — Пуль Таг отрезает уголок от коробки и отпивает. Становится лучше. Из ванной вдруг доносится звон, будто что-то разбилось. Пуль Таг смотрит на форточку машинально, но за ней явно темно. — Вак Му моет ванную. Его очередь. В расписании посмотри, если не веришь, — выкладывает Су Зуг. — И он моет в темноте? — Может, ему так удобнее. — Не видя грязь? — Может, это его философия. — Я не верю ни тебе, ни ему, раз ты внезапно так его выгораживаешь. Но знаешь, в чём дело? Мне похуй. Делайте, что хотите, — Пуль Таг закатывает глаза и с тяжёлым вздохом уходит. — Спасибо, очень мило с твоей стороны, мне полегчало, — догоняет ответ Су Зуга. Звучит так ровно, что почти искренне, если не знать его толком.