Damned If I Do Ya

Прежде чем Феникс успел это осознать, шикарный красный спортивный автомобиль Эджворта остановился возле скромного одноэтажного дома его мамы. Он вышел из машины и посмотрел на другого мужчину. — Ну что? — спросил Феникс. — Ты готов? Эджворт безучастно взглянул на него. — Настолько, насколько я когда-либо буду готов, Райт, — ответил он, чуть обреченно вздохнув. Он заложил руки за спину и хрустнул шеей. — Эм, тебе, наверное, следует называть меня Фениксом. Потому что мы встречаемся и все такое. Феникс постарался, чтобы его тон звучал насмешливо, чтобы компенсировать тот факт, что он ощутил, как весь воздух вышел из его легких, как только он сказал «встречаемся». — Хорошо… Феникс, — произнес Эджворт, растягивая каждый слог так, как растягивают еду, пробуя ее в первый раз. С одной стороны, Феникс надеялся, что быстро привыкнет к этому, чтобы мама ничего не заподозрила, но с другой стороны, он не был уверен, что сможет справиться с тем, как Эджворт произносит его имя легко, часто и таким глубоким голосом. — Есть ли еще что-нибудь, что мне нужно делать? Может, пищать, как цыпленку? — спросил тот монотонным тоном, явно раздраженный изменением привычного распорядка. Феникс разразился смехом от мысленного образа Эджворта, кудахчущего, как курица. Эджворт скрестил руки и наблюдал за ним, ничуть не позабавленный. — Нет, хах, нет, это все, — сумел сказать Феникс между приступами смеха. Внезапно он выпрямился и стал выглядеть почти серьезным. — Хотя… эм, подожди, есть еще кое-что, — начал он, потирая затылок в своей обычной манере. — Не мог бы ты… э-э-э… взять меня за руку, когда мы позвоним в дверь? Просто, понимаешь, каждый раз, когда я приводил кого-то знакомиться с мамой, я держался с ними за руку. Это мой нервный тик. Думаю, она заметит, если так не будет, поэтому попросил. По правде говоря, Феникс знал, что он, вероятно, слишком беспокоится, и что его маме, скорее всего, будет все равно, держатся они за руки или нет, но признал в глубине души, что просто хотел бы взять Эджворта за руку. — Конечно, Феникс, — саркастично ответил тот, подняв бровь, словно спрашивая, есть ли что-то еще. А затем мягко добавил, сжимая руку Феникса: «мы справимся». Весь сарказм ушел из его голоса и действий, остались только теплые слова и мягкая рука. Феникс сглотнул и позвонил в дверь, не желая слишком много думать об изменениях в поведении Эджворта. Он ждал около двух секунд, пока не услышал бешеный бег по ту сторону двери, и подготовился к тому моменту, когда она распахнулась. — Дорогой, как я рада тебя видеть! — прокричала Шэрон Райт, сжимая его в объятиях. — И кого же ты привел ко мне на этот раз? Должна признаться, мне было очень любопытно… Она резко замолчала, как только взглянула на Эджворта. Ее выражение лица резко изменилось, превратившись из почти неискренне счастливого в странное и растерянное, а на её глаза навернулись слезы. — О, Майлз! — завопила она, прижимаясь к нему. — Я знала это! Я всегда знала, что вы двое будете вместе! Феникс и Эджворт потрясенно переглянулись через ее плечо, пока она наконец не отстранилась, яростно сопя и потирая глаза. — Слезы счастья, мам? — спросил Феникс, практически молясь, чтобы не возникло проблем. — О, да, милый, о, я так рада за тебя! — воскликнула она, снова обнимая Феникса. Он глубоко вздохнул и позволил затянуть себя в объятия. Когда она отстранилась на этот раз, то прижала ладони к щекам, будто только что вспомнила что-то очень важное: — Боже мой! Вы двое еще даже не вошли в дом! Где мои манеры, заходите, заходите! Они последовали за ней на кухню, где увидели, что ужин уже готовится, а большая рыжая кошка сидит на столешнице, с любопытством обнюхивая пустую коробку из-под макарон. — Персик, слезай оттуда! — крикнула Шэрон, дико хлопая в ладоши, чтобы напугать кошку. Персик спрыгнула вниз и издала несколько явно не ласковых мяуканий. Похоже, она жаловалась. — Простите. Она просто считает, что управляет всем домом! В любом случае, не стесняйтесь, присаживайтесь и выпейте чего-нибудь, пока готовится ужин; должно пройти совсем немного времени до того, как все будет готово. Она взглянула на Феникса, вскинула брови и кивнула головой в сторону холодильника. Феникс понял намек и открыл дверцу холодильника, в то время как его мама вернулась к кастрюлям и сковородкам на плите. — Так, похоже, у нас есть вода, молоко и… вода. Что хочешь? — смущенно спросил Феникс, оглядывая холодильник и встречаясь взглядом с Эджвортом. Эджворт, настроенный благодушно, решил не делать язвительных замечаний и вместо этого сказал: — Стакан воды будет восхитителен, спасибо. Феникс налил им два стакана воды, и они сели за стол в столовой, но через мгновение его мать позвала их войти. Они поднялись и пересели за кухонный остров. — Итак, — спросила Шэрон, — как вы двое снова сошлись? Я имею в виду, очевидно, что вы снова встретились через закон и все такое, но как вы решили сойтись? Должно быть, это было что-то очень интересное, учитывая, что в суде вы выступаете по разные стороны! Феникс был рад, что его мама помешивала пасту, потому что иначе она бы увидела его быстрый нервный взгляд на Эджворта. Они не говорили об этом. Они не придумали никакой предыстории для своих отношений. Феникс чувствовал себя идиотом; разве это не первое, что ты должен был сделать, когда притворялся, что встречаешься с кем-то? Он попытался сообразить хоть что-нибудь, что звучало бы относительно правдоподобно, но не мог. Он привык к тому, что на придумывание доказательств, чтобы убедить судью, у него уходят часы, а не секунды! К счастью, Эджворт заговорил прежде, чем молчание затянулось до неловкости. — На самом деле, это не особо интересно. Поскольку наша работа так тесно связана, мы часто видели друг друга на местах преступлений, на вечеринках, в центре заключения, и так далее. Поскольку в детстве мы были друзьями, мы, естественно, тяготели друг к другу и довольно быстро восстановили нашу дружбу. После этого это был лишь вопрос времени. Долгие ночи в офисах друг друга, проведенные за работой над делами, обеды и ужины, встречи на концертах Трюси… честно говоря, странно, что это не произошло раньше. Феникс был поражен как тем, что Эджворт прекрасно ответил на вопрос: казалось, даже не задумывался об этом; так и тем, что все сказанное им было полной правдой. Он не лгал. И Феникс задался вопросом, не репетировал ли тот этот ответ или что-то в этом роде. Да, должно быть, так и было, это единственная логичная причина. Это также объясняло, почему он не чувствовал необходимости репетировать с Фениксом какие-либо ответы; у него уже были все правильные ответы, не требовалось никакого обсуждения! Феникс был так поглощен своей гордостью за другого человека, что почти не услышал ответа матери. — О, это так мило! — сказала она, повернувшись к ним лицом. — Я так рада, что вам удалось найти общий язык, несмотря на то, что вам иногда приходится встречаться в суде. Кстати, как вам это удается? Ну, не вмешивать свои личные чувства? Если подумать, я не уверена, что это допустимо. Каковы правила насчет подобных отношений? Феникс отважно решил ответить на этот вопрос, чувствуя, что у него есть неплохие шансы успешно блефовать: — Вообще-то, обычно адвокатам и прокурорам не разрешается работать в суде вместе, если они в отношениях, но поскольку мы оба доказали, что для нас превыше всего верность правосудию, они решили сделать для нас особое исключение. В конце концов, Эдж… Майлз — главный прокурор. Он мысленно выругался на себя за то, что попытался назвать Эджворта по фамилии, хотя убедился, что тот использует имя, но Шэрон, похоже, не обратила на это внимания, торопясь выключить подогрев макарон, так как они почти сварились. — Это так мило с их стороны! — сказала она, помешивая еду в последний раз. — Так это значит, что вы открыты на своих работах? Это хорошо. Все ли вас поддерживают? Феникс не подумал об этом, но не слишком беспокоился. Его мама ведь не собиралась разговаривать ни с кем из его агентства, верно? — Да, к счастью, все отнеслись к этому очень спокойно. Я думаю, что некоторые из них даже знали об этом до того, как мы им рассказали, хах, — соврал он. Его мама улыбнулась, сливая воду с макарон и раскладывая их по тарелкам. — Я так рада, что у вас такие отличные компании! Как Трюси приняла это? Она знает? Она должна знать, если ты рассказал всем остальным. — Да, Трюси знает, — ответил Феникс. Он был в ударе! — И воспринимает все очень хорошо, она уже знала и любила Майлза раньше, так что это определенно помогло. — Хорошо, хорошо! — ответила Шэрон, наконец отложив все, чтобы посмотреть Фениксу в глаза, — Теперь помоги мне накрыть на стол и давайте есть! Он показал Майлзу, где что лежит, и они оба помогли накрыть на стол. Вскоре все уже сидели за ужином: пастой с песто и курицей, потому что, по словам Шэрон, она не знала, есть ли у спутника Феникса какие-либо ограничения в питании, поэтому постаралась учесть все. Шэрон воскликнула «Налетай!», и они принялись за еду. Во время ужина она спросила Майлза, какие у него были самые интересные дела, и он рассказал о нескольких, включая то, где его обвинили в убийстве в самолете, и то, где жертву нашли в его собственном кабинете. Шэрон внимательно слушала, задавала вопросы и казалась искренне заинтересованной. Прошло примерно три четверти того времени, которое они собирались провести вместе, и Феникс решил, что худшее позади; дальше будут легкие вопросы, и потом они смогут уехать. Затем его мать спросила Эджворта: «Итак, что тебе больше всего нравится в моем сыне?» Вот он, типичный вопрос в духе Шэрон, которого Феникс ждал и которого боялся в течение многих лет, когда приводил серьезных партнеров на встречу с мамой. Оставалось надеяться, что Эджворт не возненавидит его слишком сильно после такого. Он закрыл лицо ладонями и простонал: — М-а-а-м. — Тихо, милый, — шикнула на него Шэрон, — я уверена, что тебе также интересно, как и мне. Кроме того, у тебя тоже будет возможность ответить. Она подмигнула, легко толкнув его в бок. Феникс попытался ещё возмутиться, но быстро замолчал. В конце концов, это было правдой: ему было интересно узнать что скажет Эджворт. — Что ж, — начал Эджворт, сделав глубокий вдох и отложив вилку, — очевидно, я восхищаюсь его трудовой этикой. Он всегда искренен, честен, и всегда так добр, что порой в это невозможно поверить. Он всегда посвящает себя делу на сто процентов, отдаётся ему всей душой. Он бескорыстен и всегда ищет новые способы помочь другим, а свои собственные нужды ставит на второй план. Вполне возможно, что он лучший человек, которого я когда-либо встречал, не в плане власти или ответственности, а в плане доброты. Он обладает огромным количеством качеств, о которых я могу только мечтать. Он единственный такой человек из всех, кого я знаю и это ужасно, потому что миру необходимо больше таких, как он. Феникс был потрясен. Если то, что Эджворт говорил до этого, было правдой, то значит, это тоже было правдой? Он был лучшим человеком из всех, кого Майлз Эджворт когда-либо знал? Феникс почувствовал, как на глаза навернулись слезы, и увидел, что его мама тоже вот-вот расплачется. Эджворт тем временем уставился в свою тарелку и ковырял вилкой макароны в отчаянной попытке избежать зрительного контакта. Было ли это все срежиссировано? Отрепетировано? Феникс уже не был в этом уверен, но не хотел думать о том, что все это в таком случае значит. Наконец Эджворт поднял голову и встретился с Фениксом взглядом. У него было странное выражение лица: пустые, почти печальные глаза и фальшивая, натянутая улыбка. — Так что? Твоя очередь, дорогой, — тихо сказал он. Феникс почти ненавидел произошедшее. И собирался все исправить. — Хорошо, Майлз, — сказал он, постаравшись выглядеть увереннее, несмотря на все то, что собирался сказать. — Ну, мне многое в тебе нравится. Мне нравится твое стремление поступать правильно, даже когда это сложно или когда приходится поступаться собой ради этого. Мне нравится, как ты преодолел столько трудностей; ты такой сильный, Майлз, — хотя голос Феникса начал ломаться, ему было все равно, он был полон решимости закончить: — Ты такой сильный и смелый, и я не смогу объяснить, насколько я тебя уважаю. Ты не позволяешь своему прошлому определять тебя, вместо этого извлекая из него уроки и активно работая над тем, чтобы изменить ситуацию к лучшему, и я думаю, что это действительно достойно восхищения. Ты сказал, что я, возможно, один из лучших людей, которых ты знаешь, но ты один из лучших людей, которых знаю я, Майлз. Мне нравятся наши отношения, наши подшучивания друг над другом и то, что мы всегда можем работать вместе, когда это действительно важно, и сажать убийц в тюрьму будучи одной командой. Мне нравится проводить с тобой время; мне нравится, что если у меня плохой день, я всегда могу рассчитывать на то, что ты придешь пообедать или поужинать со мной и выслушаешь меня. Честно, Майлз, я просто… я просто люблю тебя, как человека, как друга, а теперь и как… как партнера. Феникс тяжело дышал и чувствовал, как слезы медленно катятся по его щекам. Это было слишком откровенно, слишком быстро, но, как он надеялся, заставило Эджворта почувствовать себя менее неловко от собственного признания. Он, конечно, имел в виду каждое слово, но сказанное «партнер» не давало ему покоя. Было неправильно заканчивать столь глубокое признание ложью. Феникс взглянул в лицо Эджворту, отчаянно желая понять, какой эффект он произвел на другого человека. Тот сидел в полном шоке: у него дрожали даже краешки губ и тряслись руки. Феникс тяжело сглотнул; он не был уверен, хорошо или плохо то, что он видит. — Черт, простите, — произнес он с нервным хихиканьем в попытке разрядить обстановку. — Я сейчас начну убирать, хорошо? Извините, что сделал это таким неловким, хе-хе-хе. Он шумно собрал свои приборы с тарелкой, и направился к кухонной раковине. Но мама не позволила ему так просто уйти — она громко позвала его по имени, и он замер на месте. — Майлз, не мог бы ты убрать посуду, пожалуйста? Я бы хотела поговорить с Фениксом наедине, если ты не возражаешь. Тот кивнул и поднял свою тарелку, чуть не споткнувшись от спешки. Шэрон сказала Фениксу, чтобы он поставил свою тарелку на стол и пошёл за ней в ближайшую комнату. Это была спальня для гостей, и его мама закрыла дверь, как только они оказались внутри. — Ты действительно его любишь, не так ли? — тихо спросила она. — Да, — шепотом ответил Феникс и поднял глаза, чтобы встретиться с ней взглядом. — Люблю. Шэрон подошла к нему, взяла его руки в свои, и сжала их. — Я так за тебя рада, дорогой! — и Феникс понял, что она действительно имеет это в виду. — Но я беспокоюсь об одном. Что, если он снова уйдет? Я не знаю, сможет ли кто-то из нас справиться с последствиями этого снова, особенно при таких обстоятельствах. Он знал, о чем говорит его мать: в тот раз, когда Эджворт «выбрал смерть», уехав и заставив всех считать, что он покончил с собой, Феникс (по понятным причинам) плохо это воспринял и пару недель после этого практически жил у нее в доме. — Ты права, мам. Если он снова так уйдёт, это уничтожит меня, но, знаешь… У меня такое чувство, что он больше так не поступит. Честно говоря, действительно удивительно, насколько он вырос. У него довольно крепкая компания друзей и коллег, и самое главное, я думаю, он наконец-то научился любить себя. Полагаю, усердная и кропотливая работа над улучшением правопорядка свидетельствует об этом. Он правда старается. И я надеюсь, что если он когда-нибудь почувствует, что делает недостаточно или что он сам недостаточно хорош, он придет поговорить со мной об этом, вместо того, чтобы снова уехать. Шэрон засияла, улыбаясь так широко, что в уголках ее глаз появились морщинки: — Рада, что ты в это веришь, милый. Я просто не хочу, чтобы ты снова пострадал. — Я знаю, мам, — ответил Феникс и поцеловал её в щеку. — А теперь пойдем посмотрим, пришел ли в себя этот бедный мальчик, окей? — спросила Шэрон. — Он выглядел таким удивленным твоей речью о нем! Можно подумать, он считал, что совсем тебе безразличен! Ты должен лучше выражать свои чувства, дорогой! В конце концов, ты с ним встречаешься; кому, как не своему парню, показывать любовь? — Спасибо, мама, — саркастически сказал Феникс, открыв дверь и направляясь обратно в столовую, за ним следовала его мать. Как только они увидели Эджворта, раздался раскат грома. — О, неужели идет дождь? — воскликнула Шэрон. — Я даже не заметила! — Моросит уже довольно давно, но, похоже, в последние десять минут или около того дождь значительно усилился, — ответил Эджворт. Он выглядел гораздо лучше, что обрадовало Феникса. — Дай-ка взглянуть, — заявила женщина, подойдя к ближайшему окну. Она подняла жалюзи и ахнула. Казалось, налетел ураган: лил сильнейший дождь, деревья качались от ветра, а вспышки молний и раскаты грома разделялись всего десятью секундами. — Я ни за что не позволю вам двоим ехать полчаса при такой погоде. Вы останетесь здесь на ночь, — произнесла она и добавила, бросив на него взгляд, когда он открыл рот, чтобы возразить. — Не жалуйся, Феникс. Он посмотрел на Эджворта, чтобы оценить его реакцию. Тот взглянул на улицу, как бы оценивая ее, затем вздохнул и сказал: — Хорошо, Шэрон. Спасибо за ваше великодушие, что позволили мне провести здесь ночь. Она взмахнула руками. — Нет проблем; спасибо, что так легко согласился. Она замолчала, чтобы бросить взгляд на своего сына, а затем продолжила: — Теперь вы двое займете комнату для гостей на сегодняшнюю ночь. И я думаю, что некоторые пижамы Феникса тебе подойдут. Если возникнут проблемы, просто дайте мне знать. Персик может зайти, если вы оставите дверь открытой, но если закроете, то она будет стоять и мяукать у вашей двери в три часа ночи, так что можете выбирать, что для вас предпочтительнее. Она посмотрела на часы. — Ух ты, уже так поздно? Я собираюсь готовиться ко сну (этим усталым старым костям нужен отдых), но вы, дети, можете не стесняться и смотреть телевизор или что-нибудь еще. С этими словами она обняла Феникса, поцеловала его в щеку и сказала, что любит его. Затем, к удивлению Эджворта, она сделала то же самое с ним, заменив «люблю тебя» на «спокойной ночи». Она повернулась и пошла в свою комнату, закрыв дверь и оставив Феникса и Эджворта наедине. — Итак… — неловко начал Феникс. — Хочешь просто лечь спать? Не знаю, как ты, но я чувствую себя очень уставшим. — Да, — согласился Эджворт. — Это был долгий день. Феникс проводил его в комнату для гостей и порылся в шкафу в поисках своей лучшей пижамы. В итоге он нашел белую футболку и клетчатые пижамные штаны. — Это лучшее, что у меня здесь есть. Прости. Я знаю, что это, наверное, не так красиво, как ты привык, — извинился Феникс, протягивая одежду. — Спасибо, сойдет. Он направился в ванную, чтобы переодеться, а Феникс переоделся в комнате, надев майку и свободные штаны. Когда Эджворт постучал и вошел обратно, Феникс чуть не подавился собственной слюной. Футболка была слишком тесной, и Феникс мог видеть гораздо больше груди, живота и рук, чем привык. И, как вдруг понял Феникс, им придется спать в одной постели. Это было плохо. — Я нашел там зубную щетку в упаковке и воспользовался ею; надеюсь, ты не против. — Вовсе нет, они для этого там и лежат. Просто устраивайся, а я пойду почищу зубы, вернусь через минуту. — Я только возьму одеяло и буду спать на полу, если ты не возражаешь, — заявил Эджворт. Феникс посмотрел в ответ так, словно у того выросла вторая голова. — Ты не сделаешь ничего подобного. Эта кровать, по крайней мере, королевского размера, здесь достаточно места для нас обоих. Я не собираюсь заставлять тебя плохо спать после всего, что я тебя сегодня заставил пережить. Лицо Эджворта не выражало никаких эмоций, но в остальном он выглядел просто чертовски усталым. — Райт, позволь официально заявить, что ты не заставлял меня делать то, на что я не соглашался. Я мог бы легко отказаться от твоего предложения, но я этого не сделал. У меня есть другие причины для того, чтобы спать на полу, но я не собираюсь спорить с тобой по этому поводу. Иди чисти зубы. Феникс ушел в ванную, а когда вернулся, увидел Эджворта, неловко стоящего у изножья кровати. — Какую сторону ты предпочитаешь? Феникс ответил, устроившись на правой стороне кровати, а Эджворт выключил свет и лег на левую. Феникс подумал о том, чтобы взять с него обещание рассказать завтра обо всем, что произошло сегодня, но решил отказаться, так как понял, что как бы ему ни хотелось узнать больше о чувствах Эджворта, сам он не хочет больше ни о чем рассказывать. Вместо этого он просто сказал: «Спокойной ночи, Майлз». В ответ он услышал мягкое и тихое: «Спокойной ночи, Феникс».