Под нейтральным флагом

— К повороту оверштаг! — донёсся голос с палубы, немного разбавив возникшую на марсовой площадке неловкость. Джон, немного наклонившись, глянул на сидевшую с другой стороны мачты Джуди. — Кажется, к вечеру ты будешь дома… — прервал он затянувшееся молчание, но Джуди проигнорировала это замечание, подбирая слова. — Я хотела принести извинения за то, что произошло на острове — мне не стоило втягивать тебя в этот глупый побег, — произнесла, наконец, она на выдохе, и обнаружив, что этот её выпад результата не дал, быстро добавила: — В конце концов, ты единственный здесь, кому я могла бы это сказать. И ты не представляешь, как бы я хотела увидеть тебя в другом месте. Юнга заметно напрягся. — Иди уже, — буркнул он. — Тебе-то есть, куда идти, иначе бы ты мне этого не говорила. Фор-марсель, абсолютно неожиданно для Джуди лёгший на мачту, чуть не сбил растерянную крольчиху с ног. — Фок, фар-марсель обстень! — с палубы продолжали доноситься команды и топот матросов, налегавших на снасти. «Виктория», дав небольшой задний ход, разворачивалась на северо-восток — в сторону острова Кайкос. Джуди, цепляясь за ванты, спускалась вниз в расстроенных чувствах, по пути разойдясь с поднимавшимся на свой пост вперёдсмотрящего Альфредом. Вскоре он должен был увидеть родные для Джуди берега, но в пучине размышлений, которым крольчиха предалась в тот момент, это её не очень радовало — уносимый с собой на берег груз предательства отягощал эти, казалось бы, счастливые часы. Жизнь на палубах брига шла своим чередом, не учитывая собравшегося у дверей капитанской каюты консилиума — Николас со смиренным видом выслушивал весь список этих странных врачевальных снадобий, совершенно точно необходимых доктору, параллельно с этим объясняясь с Эдвардом о времени и месте подхода к острову. Вдруг, жестом остановив обоих собеседников, он окликнул Джуди, уже собиравшуюся спуститься вниз. — У вас там есть доктор? — Джуди кивнула. — Нам нужен его рундук. И рома вашего, конечно. Объявимся, как полагается честным зверям — при дневном свете, скорее всего завтра утром, иду я и Оскар. Как только мы отойдём от берега, можешь рассказывать всем о страшных пиратах, но до этого момента лучше воздержаться. Корабль будет за Эдвардом — уверен, что ничего не случиться, но всё же он будет готов ко всему. Пока можешь отдыхать. — Николас говорил холодно, в необычной для себя манере, смотря Джуди в глаза со спокойным прищуром так, что она не могла различить в его взгляде ни единой эмоции. Именно в этот момент Джуди поймала себя на мысли, что просто верит ему, и не нашла, что ответить. Она послушно спустилась в кубрик, пристроившись в ставшем уже относительно уютным для неё уголке. Качка и звуки тихого поскрипывания досок — «дыхания» судна — убаюкивали, и Джуди, отходя от отягощавших её возвращение мыслей, решила, что обязательно хотя бы нормально попрощается с Джоном перед тем, как ступить на землю. Впрочем, всё ожидание было напрасным — ни через день, ни через два ни Джуди, ни кто-либо из команды брига на берегу не оказались.

***

Скрип трапа и топот на палубе, гулко отдававшийся в кубрике, мигом привел Джуди в чувство — всё пространство вокруг неё уже опустело, и лишь оставшиеся на подвесном столе игральные кости да несколько брошенных открытыми тюков с личным добром напоминали о пиратах, только что безмятежно здесь отдыхавших. Голова гудела, и яркое послеполуденное солнце, резанувшее глаза, только подтверждало факт совсем недолгого сна. Сперва растерянно пытаясь найти среди высыпавших на палубу пиратов того, к кому она хотя бы могла обратиться, влекомая любопытством Джуди попыталась пробиться ближе к облепленному пиратами бушприту — разбойники в молчаливой оживлённости то судорожно изучали горизонт, то, задрав голову, с немым вопросом кивали в сторону вахтенного на марсе. — Вот же, вот! Румба три с подветра! — наконец прокричал с мачты Альфред, когда «Виктория» взобралась на волну, и пираты все, как один, вновь устремили свои взгляды в далёкий горизонт. И правда, выделяясь меж волн и ясного неба, в дали поблёскивало белое пятнышко — теперь зная, куда смотреть, Джуди видела её весьма отчётливо. «Парус! Парус по курсу!» — прокатилось над палубой, окончательно разорвав тишину. Джуди огляделась, всё ещё пытаясь найти кого-то «своего» — затуманенный взгляд зацепился лишь за Николаса, с нескрываемым воодушевлением прильнувшего к окуляру подзорной трубы. — Три мачты, идёт контр-галсом. Эй, ну чего вы там разгалделись внизу, приберегите силы! — Крупный приз, да? — взбежав на ют, Эдвард ободряюще хлопнул лиса по плечу, приняв подзорную трубу из его лап. — Рано радоваться, — Николас, тем не менее, не мог скрыть улыбки. Судно явно шло с Атлантики. Золотая испанская монета, европейские товары — одна лишь мысль об этих вещах вызывала оживление у любого обитателя этого дикого края. Щурясь на солнце, он окинул взглядом паруса — «Виктория» шла в крутом бейдевинде, не имея возможности довернуть ещё сильнее к ветру. — Подойдём поближе и решим. Сообщите мне, если увидите хоть какие-то изменения. Курс прежний. Он пересёкся сверкающим взглядом с Джуди, и, кажется, на мгновение даже помрачнел, вспомнив о возложенных на себя обещаниях, но быстро отсёк эти мысли — несколько десятков душ, жаждущих добычи были гораздо более актуальной заботой. В конце концов, долгие дни безрезультатного скитания по морю пробудили жажду наживы и в нём — он вдруг снова почувствовал, что дело его ещё не проиграно. В последнее время, наверное, от безделия, он думал об этом слишком часто. Да, может быть, вся их пиратская братия и загнана на Богом забытый остров, пока что миновавший королевского гнева, но они ещё кое-что могут. Конечно, мечты о добыче, которая позволила бы каждому из них спокойно уйти на покой, обжившись на берегу, оставались такими же наивными — хоть каждый пират, конечно, лелеял их, даже если не говорил об этом вслух. Но, по крайней мере, они смогут обеспечить себе достойное существование до тех пор, пока сильные мира сего не займутся своим любимым делом — войной, и вновь, забыв про всё, что было до этого, предложат джентльменам удачи поднять их знамёна. Чудно́ подумать — Николас, столько раз проклявший войну и всё, что его с ней связывало, за проведённое на ней десятилетие привык к ней настолько, что уже не мог отпустить, в глубине души надеясь, что две короны вскоре найдут, что поделить. «Виктория» продолжала свой весьма стремительный бег, приближаясь к неизвестному кораблю с левой скулы, и теперь оптика позволяла изучить его хотя бы в общих чертах. Он тяжело переваливался на волнах, несильно кренясь на подветренный борт под всеми парусами, и каждый раз, когда очередная волна догоняла его, зарывался носом в предыдущую так, что окунал в воду нижнюю шкоторину блинда. В борту было прорезано шесть орудийных портов, из шпигатов по борту, кажется, струилась вода — команда активно работала помпой. Обычное дело после океанского маршрута. Флага не было, но Николас не сильно заботился об этом — пересёкшему Атлантику английскому кораблю нет причин двигаться здесь в сторону испанского мэйна, только если он не хочет попасть на Ямайку — убежище колониального флота, но не центр торговли. Раздумывать над решением об атаке уже не приходилось — это было именно то, ради чего Николас и вынуждал доверившихся его умению и удаче моряков болтаться в море без дела. Беспокойство вызывал лишь тот факт, что «Виктория», построенная для войны, хоть и не претендовала на звание быстрейшего судна Вест-Индии, была гораздо быстрее тяжёлого трёхмачтового торговца, и при неизменной скорости и курсе неизбежно проскакивала далеко перед его носом. Беспокоить его экипаж ни с того ни с сего начатой лавировкой, убавлением парусов или другими весьма подозрительными маневрами Николас не желал. Нужно было найти более элегантный способ. — Распорядись замерить скорость и приготовить плавучий якорь, — Николас обратился к Эдварду достаточно громко, чтобы воодушевить заскучавших пиратов совершением каких-то активных действий. — И потравите немного шкоты. Вскоре катушка лага стремительно высвобождала тросик, мелькали вплетённые обрывки ткани. «Восемь узлов!» — раздалось с кормы, и пираты довольно переглянулись. В это время пара моряков во главе с Эдвардом крепили плавучий якорь — он напоминал крошечный треугольный штормовой парус, самая длинная из шкаторин которого едва достигала метра длины. Скроенный из плотной, сложенной в два слоя парусины и усиленный по краям толстыми ликтросами, он, надёжно крепясь за кормой, создавал солидное сопротивление, при этом команда, растравив один из удерживающих приспособление тросов, могла моментально избавить корабль от этой ноши. Николас дал отмашку, и белый треугольник скрылся в бурлящем кильваторном следе, тросы вытянулись в струны, резко одёрнув бриг — будто бы упираясь против воли своих хозяев, он, тряхнувшись, зарылся носом глубже в воду и на мгновение накренился так, что почти искупал в морской пене руслень фока-руслень. Паруса трепенулись на ветру — несмотря на усилие рулевого, «Виктория» привелась к ветру, но тут же, вопреки всем попыткам её укротить, стала вновь набирать ход. «Пять узлов!» — журчание буруна, сопровождавшее «Викторию» на протяжении её пути, стихло. Удовлетворённый результатом, Николас кивнул, вновь переведя взгляд на всё приближавшийся и приближавшийся корабль. Джуди даже не могла полностью осознать те перемены, что произошли на бриге — столь быстро и непринуждённо менялись планы и никому кроме неё, кажется, не было до этого дела. Совсем недавно пираты обсуждали своё прибытие на остров, теперь же они заняты отбором наиболее круглых ядер, и ни у кого не возникало вопросов касательно того, остаётся ли в силе визит на Кайкос. «Возможно» — ответ Николаса не внушал сильного оптимизма. Впрочем, быть может, он был слишком увлечён новой целью их плаванья, чтобы дать более конкретный ответ: — «В нашем деле трудно строить далеко идущие планы. В конце концов, обнаружение себя на эшафоте в любой момент может спутать карты». Джуди с унынием смотрела на белое пятнышко парусов, за которым где-то в дали скрывались знакомые ей берега. И кто их за хвост дёргал идти именно здесь и сейчас? О том, кто те бедолаги, которым не посчастливилось встретить «Викторию», Джуди поначалу совсем не думала, слишком увлечённая одновременно и своей обидой, и надеждой на то самое «возможно». Она успела поразмыслить, что этому «возможно» совершенно ничего не помешает наступить, если пираты беспроблемно возьмут свою добычу на свой бриг — должно быть, следуя таким же курсом, к этому моменту они уже окажутся в прямой видимости Кайкоса. В таком случае, пусть и с задержкой, Джуди всё равно вскоре окажется дома. Если они беспроблемно возьмут добычу… — Ядра поверх картечи! — вдруг пронеслось над палубой, и эти слова, продравшись сквозь множество фоновых шумов, мигом заместили в голове Джуди все остальные мысли. Она тут же вспомнила всё, что так красочно описывал Николас — то, как каперы, оказавшись на палубе под прикрытием ночи, рубили и кололи всех, кого видели, как не обращали внимания на сложивших оружие и вынужденных искать спасение в чёрной воде испанцев. Да, это было на войне, но разве сам Уайлд не говорил, что продолжает заниматься тем же самым? — Вы собираетесь их убить? — Джуди спросила это с видом такой наивной серьёзности, что даже Эдвард не выдал ничего, кроме весьма сдержанного смешка. — Обещаю постараться этого не делать. Знаешь, даже во время войны мало кто из торговцев горел желанием умереть, защищая свой бесценный товар, — с ухмылкой ответил Николас, находясь всё в том же приподнятом настроении. — Но сейчас тебе лучше уйти с палубы. Можешь посидеть в моей каюте. В кубрике позвякивал металл — Джуди и не заметила, как большая часть команды ушла вниз, притаившись у люка с ружьями, саблями и пистолетами — стало понятно, почему Николас так расщедрился, пустив Джуди в своё относительно уединённое убежище. Теперь «Викторию» было совсем сложно заподозрить в каких-то злодейских намерениях — на палубе оставалось около дюжины моряков, орудия не выглядывали из портов. Оснастка на испанский манер лишь дополнительно развеивала все опасения — опытный моряк без труда определял особые приметы в методах проводки такелажа и устройстве рангоута. Солнце, проникавшее во внутреннее помещение через кормовые окошки, изрезало капитанскую каюту тенями — это место было чем-то между тёмным кубриком и верхней палубой. Здесь было столь же душно, как и в кубрике, но игравший тенями свет отдалённо напоминал о переплетениях рангоута, перенесённых на палубу тёмными полосами. В центре каюты, у стола Джуди встречал хозяин одной из коморок, что Джуди видела у самого входа. Оскар улыбнулся, оставив инструменты разложенными на столе, покрытом какой-то заляпанной кровью простынёй. — Рад тебя здесь видеть, но надеюсь, что помощники мне сегодня ни к чему. Присаживайся, — кот кивнул в сторону капитанской койки. Плюхнувшись на неё, Джуди устало откинулась на внутреннюю обшивку борта — она опять чувствовала себя будто дрейфующей в открытом море на лодке без вёсел и паруса, полностью отданной на волю ветров и течений. Они лишь на миг показали ей вожделенную землю, но теперь лишь несут вдоль берега, и прибьёт ли её к земле, или унесёт прочь — лишь дело случая. Аккуратно пробуя остроту скальпеля, доктор лишь понимающе посматривал на крольчиху, не смея прерывать ход её мыслей — несмотря на их тяжесть, иногда всё же не стоит препятствовать их ходу.

***

«Виктория» шла точно так, как того хотел Николас — тяжело переваливаясь на волнах, как гружёный торговец, напрягаясь всеми силами, кренясь с трудом продвигала вздымающуюся перед её форштевнем массу воды. Трёхмачтовый корабль был на расстоянии около шести кабельтовых по курсу, чуть под ветром, и пока не подавал никаких признаков обеспокоенности — пара мелких, но отчётливо различимых фигур моряков лишь с интересом поглядывали на приближающейся бриг. Далеко не каждый день в море сулит встречу с живыми душами. Но рисковать преждевременным раскрытием Уайлд по-прежнему не собирался. Чрезмерно замедлившись, «Виктория» норовилась проскочить у торговца под кормой — перехватив штурвал, Николас легко крутанул его под ветер, как только нос брига поднялся на волне, отчего тут довернул на свою жертву незаметно, как бы невзначай. Пираты в кубрике затихли, вслушиваясь в каждую отданную на палубе команду и в нервозном предвкушении потирая ружейные рукояти. Корабль был совсем близко — если присмотреться, можно было разглядеть крупные шляпки гвоздей на обшивке усиленного пояса. В борту было прорезано пять портов, сквозь каждый из которых на пиратов смотрел орудийный ствол. Возможно, короткие шестифунтовки с сужающейся каморой, рассчитанные на скромный пороховой заряд — торговцы обыкновенно экономили на вооружении и почти не проводили учений. Эти пушки должны были одним залпом картечи в упор смести любой сброд на утлых лодках, попытавшийся завладеть судном, но несколько залпов ядрами с близкой дистанции без труда отправило бы на дно небольшое торговое или посыльное судно. Такое, как «Виктория». — Испанский флаг, — при всём внешним спокойствии, голос Уайлда всё же дрогнул. Знамя, трепеща на ветру, стремительно поднялось к гафелю. Лис, стараясь выглядеть как можно естественнее, отсалютовал наблюдавшим за приближением «Виктории» зверям. Кажется, это сработало — на палубе торговца засуетились, жёлто-красное полотно поползло вверх по мачте, на юте появился, по-видимому, сам капитан. Николас нервно сглотнул — даже в самом лучшем случае, вероятно, их не будет ждать сдача без всякого сопротивления, к чему пираты уже успели привыкнуть, атакуя мелкие суда. Он вспоминал свои же недавние размышления о желании новой войны — мысли о том ужасе, что ему предстоит пережить постоянно терзали его перед стычкой, каждый раз исправно отправляясь обратно на задворки сознания сразу, как только добыча оказывалась в его лапах. До следующего боя. Но сейчас он, положив лапу на рукоять сабли, сжал её покрепче, мышечным напряжением унимая дрожь. Корабль был уже на дистанции уверенного пушечного выстрела. Оставалось лишь отдать приказ. Приказ — и «Виктория», вдруг освободившись от ноши плавучего якоря, рванёт вперёд, пройдя у торговца за кормой и заняв наветренную позицию. Дальнейшее было лишь делом времени и техники — бортовой залп, удар бортами, корабли сцепляются рангоутом. По необходимости в ход шли гранаты и ружейный огонь, прижимавший защищавшихся к палубе, но редкий экипаж защищал свой корабль, рискуя собственными жизнями. Команда «Виктории» много раз проводила такое в военное время и пореже — после заключения мира. Всё не всегда шло точно по плану — и вот, когда бриг был готов выйти на позицию прямиком за торговцем, корабль вдруг начал отворачивать, приводясь к ветру. Николас не знал, что произошло — возможно, им показались подозрительными звери на палубе, они разглядели фальш в дружелюбии капитана или увидели снаряжённые явно не по-походному пушки. — Плавучий якорь долой! Все по местам, абордажная группа ждёт внизу, путь они не боятся нас! Снимайте этот чёртов флаг, будем драться, как подобает джентльменам! — Забыв про рупор, Николас тут же посадил голос, пытаясь перекричать гудевший экипаж. Впрочем, охрипшую версию себя он в любом случае считал звучащей более воинственно, и с новой силой разразившееся в кубрике ликование лишь подтверждало его догадки. На гафеле уже гордо развивалось бордовое знамя с белым изображением песочных часов, подкреплённых снизу скрещенными абордажными саблями. Теперь корабли шли параллельными курсами, «Виктория», будто обретя второе дыхание, неумолимо догоняла испанцев. Вот, бушприт брига уже поравнялся с транцем медлительного трёхмачтового судна. Николас уже был готов отдать приказ о залпе, расчёты четырёхфунтовок приготовили пальники, но их опередили. Их уже ждали. Уайлд только и успел, что инстинктивно пригнуться — грохот орудийного залпа заставил мир затихнуть. Сотни ружейных пуль прожужжали в воздухе, защёлкали, ударяясь об обшивку, оставляли следы на палубе. Часть фока превратилась в мелкое сито. Джуди вскочила на ноги, вдруг услышав раскаты выстрелов и звуки ударов, Оскар лишь поднял вверх выражающий весьма ограниченную заинтересованность взгляд. Барабанная дробь картечных попаданий, не успев стихнуть, утонула в пугающе громкой какофонии — оглушительные пушечные выстрелы мешались с грохотом и гулом катков, сопровождавшим откат орудий, и внутри корабля казалось, что, резонируя, им вторит всё судно. Пушки «Виктории» били куда-то в закрытый пороховым дымом борт торговца, и канониры не могли наблюдать результатов. Над стремительно рассеивавшимся облаком покачивались, в такт рывкам, тросы и блоки — экипаж корабля спешно брасопил реи. Торговец, отворачивая, возвращался на прежний курс, всеми силами пытаясь разорвать дистанцию. Уайлд напряжённо закусил губу, выглядывая из-за фальшборта — сдаваться просто так никто не собирался. — Упрямые идиоты, совсем себя не жалеют, — недовольно пробурчал Уайлд, наконец-то найдя несчастный рупор. — Картечь! К абордажу готовится! До капитанской каюты доходил едва ощутимый кисловатый запах пороха. За переборкой зашумели, проскрипел руль, характер качки начал меняться — Джуди почувствовала, как корму корабля заносит в развороте. — Что-то ребята задерживаются. Можем на Кайкос до заката и не успеть, — улыбнувшись уголком рта, Оскар кивнул крольчихе, всё-таки немного скрасив напряжённое выражение её мордочки. «Виктория» вновь нагоняла корабль, теперь уже находясь с наветренной стороны. Добыча брыкалась, но бриг под флагом свободы от всяких законов с гнетущей неотвратимостью преследовал её, готовый нанести ещё столько ударов, сколько потребуется. Пользуясь своим преимуществом в скорости и ходкости, он мог бы спуститься под ветер, пройдя по своей жертве бортовым залпом с правого борта, и без труда вновь занять выгодную позицию. Да, жертва была обречена, и оставалось лишь выяснить — осознание этого факта только вынуждало драться, как в последний раз, или же ещё просто не произошло. Затрещали ружья, пули защёлкали по фальшборту, залетая в порты, со звоном отскакивали от орудийных стволов, вынуждая расчёты разбегаться прочь, в ответ гремели лишь редкие выстрелы. Корабли поравнялись, пираты налегли на орудийные тали, накатывая пушки. — Лево руля! — перейдя на бак, Уайлд проверил пистолет и быстрым взглядом окинул палубу, а также всю команду, приникнувшую к фальшборту в ожидании приказа. Он увидел всех, и одновременно не увидел никого — отвлечённое сознание будто смазало картину, в глазах рябило от пёстрых шейных платков и повязок в этой гурьбе. Никакого плана не было — это на войне он точно знал, какое сопротивление окажет противник. Единственное, что он точно понимал — сейчас он обязан оказаться на палубе в числе первых. Хоть на спасение души лис уже давным-давно не уповал, чувство власти над чужими жизнями вовсе не дарило ему никакого наслаждения, скребло изнутри, сдавливало горло, вытесняя, на короткое время, даже страх перед смертью. И он точно знал, что эта внутренняя сущность сожрёт его, начнёт топить в алкоголе, если не удостоверится, что для сохранения жизней его товарищей и тех, кто опрометчиво решил драться, было сделано всё разумное. — Ты и Альфред — прикройте нас с палубы! — бурый лис на мгновение показался обиженным, но Уайлд не обратил на это внимание. Это были последние решения, что он успевал принять до того, как зазвенят клинки, и так ему было спокойнее за через чур охочего до драки лиса. Громада парусов нависла над палубой «Виктории», редкие ружейные выстрелы звучали будто бы извне — взяв в левую лапу пистолет, а правой покрепче сжимая саблю, Николас на мгновение задержал дыхание, мысленно готовясь к рывку. Первый выстрел орудийного залпа раздался прямо у его уха, оставив противный писк на весь оставшийся день. Глухой удар, толчок, противный скрежет и треск. Неразборчивые крики. — Пошли! — наполовину оглушённый, лис не знал, насколько громким был его голос, но он отдался таким раскатистым боевым кличем, какой не всегда можно услышать и с идущего на абордаж фрегата. Бушприт «Виктории» нависал над палубой торговца, спутавшись в бегучем такелаже и упираясь в фок-ванты. Весь корабль лежал перед пиратами как на ладони, лишь смазанный рассеянным пороховым дымком — эта картина запечатлелась в сознании Уайлда на удивление чётко во всём ряду обрывочных воспоминаний. Тут же, перебравшись на ванты, он оказался на палубе, рванув вперёд. Кто-то следовал за ним, кто-то прыгал на русленя, кто-то сразу на палубу — бак корабля тут же оказался за разбойниками. Испанцы, на удивление, не собирались сдаваться, отступая к квартердеку, даже когда пираты оказались на палубе. Без сомнения, пираты не миновали бы существенных потерь, если бы засевшие на возвышенности оборонявшиеся не были прижаты огнём с палубы «Виктории» — отсутствие огня на мгновение дало иллюзию, что бой вот-вот будет окончен. Николас тут же нагнал отходящих, зачем-то разрядив пистолет под ноги одного из испанцев, и тут же, схватив за ворот, повалил его на палубу. Абордажная партия, вихрем проносясь по палубе от бака, вдруг наткнулась на отчаянное сопротивление на подступах к квартердеку. Треск беспорядочной пальбы стих, толком и не начавшись, сразу уступив место звону металла — лис уже плохо осознавал, где находится, и что сражается он не с легионом, а с максимум двумя десятками моряков. Увернувшись от сабельного удара, лис тут же получил оглушительный удар откуда-то сбоку — он прошёл по касательной, но кровь застелила его веки так, что он не на шутку испугался, что ослеп. Кто-то навалился на него сверху, врезаясь в морду когтями, пытаясь добраться до глаз, уже занося ганшпуг над его головой, но Николас со всей силы ударил противника ногами, одновременно наотмашь рубанув саблей. Хватка ослабла, но теперь зверь навалился на лиса всем своим весом, крепко прижав того к палубе. Уайлд на секунду подумал, что это конец — сейчас его, совершенно беспомощного, точно заколют. Он попытался выбраться, но лишь беспомощно возил лапами по палубе. Они скользили. Вкус крови стоял во рту, её железистый запах душил не хуже давившей на него туши, норовя вывернуть желудок наизнанку. Вдруг он почувствовал помощь извне, уже приготовившись дать бой своему палачу — кто-то силой стащил с него обмякшее тело. — Вот же! Выглядишь так, как будто тебя черти уже за всех нас отодрали! — Уайлд схватил протянутую Эдвардом лапу, но лишь для того, что бы подняться на колени. Тяжело дыша, он едва сопротивлялся рвотному рефлексу. Схватка была закончена — тех мгновений, что Николас был из неё выведен, хватило, что бы он пропустил её кульминацию — экипаж торговца сложил оружие, как только пираты смогли ступить на квартердек. Звуки боя сменились какой-то вознёй и галдежом. — Оттащи их от пленников, — лис прохрипел, переводя дыхание, и наконец-то смог осмотреться. Кровь. Крови было много — она пропитала белую рубашку, её манжеты со скромными кружевами, даже брюки — вся палуба вокруг него была в кровавых разводах. Он аккуратно дотронулся до своей головы, тут же поморщившись от неприятного жжения — кажется, ему повезло отделаться лишь рассечением. Рядом с ним лежал испанец — пума с глубокой раной на шее, что чуть не размозжил ганшпугом ему голову. Видимых повреждений было немного — практически весь такелаж цел, некоторые паруса имели отверстия от картечных и пулевых попаданий, в фальшборт между двумя носовыми пушечными портами был пробит ядром, которое теперь каталось по палубе. Немного посечённая картечью верхняя палуба опустела — команда выстраивала разоружённый экипаж на квартердеке, несколько пиратов с мушкетонами пошли проверять нижнюю палубу, хоть, при таком сопротивлении, вряд ли кто из испанцев прятался внизу. Лишь двое остались лежать здесь — противник Николаса, поверженный его саблей, и матрос, лежавший под трапом рядом со своим всё ещё заряженным пистолетом. На ступеньках ещё поблёскивали брызги его крови — видимо, ему выстрелили в спину, когда он пытался подняться на квартердек, а после хладнокровно скинули вниз, что бы тело не мешало проходу. Потерь среди пиратов, кажется, не было, но Николаса всё равно пробирало негодование. Пираты торжествующе гудели, не упуская возможности лишний раз пнуть или ударить пленников, загоняемых вниз — те лишь испуганно оглядывались, кто-то закрывал лапами глаза и нос, пытаясь отречься от внешнего мира. Лишь их капитан — весьма возрастной оцелот шёл немного поодаль, одаривая всех и каждого презрительным взглядом и даже не получая под всеобщее улюлюканье ободряющих пинков — возможно оттого, что возрастом годился в отцы даже Эдварду, на подсознательном уровне внушая молодняку какое-никакое уважение. Николас лишь криво ухмыльнулся ему в ответ, хотя самодовольный вид оцелота и начал его бесить. Ничего, сегодня он будет пить его бренди в его же каюте. — Сегодня я подниму тост за вас! Поздравляю! — стоя на русленях «Виктории», окликнул капитана Альфред, и лишь сильнее заулыбался, когда тот ему козырнул. — Позови сюда Оскара, я хочу поговорить с их капитаном. — Он в лазарете… то есть в вашей, сэр, каюте. С Джоном. Пулю вытаскивает. — Чего, где он умудрился то её поймать? — хоть его голос звучал скорее просто удивлённым, по телу прошёл неприятный холодок. — Эдвард?! Эдвард, вызовешь, если что-то понадобиться. Я в лазарете.

***

Глухой удар, скрипы, треск. Оглушительный орудийный залп, прошедший вибрацией через весь корпус — Джуди казалось, что она слышала, как от отдачи звякнули разложенные на столе инструменты. И тишина. Она, наверное, уже никогда не сможет этого забыть — тишина разбавляемая лишь, негромким стуком бортов да всплесками воды за бортом, вдруг прервалась страшными криками и ружейными залпами. Она вжалась в кровать, схватив себя за кончики ушей. — Всё будет хорошо. Обычное дело, — в голосе Оскара чувствовалось напряжение. И, кажется, он понимал, что Джуди знает о его лечебно-успокоительной лжи. — Зачем вам всё это? Почему вы здесь? — Потому же, почему и остальные. Я, знаешь, такой же зверь, и не смотри, что иногда-кого-нибудь режу. — Это не ответ, — доктор невольно улыбнулся кроличьей напористости. Снаружи продолжали доносится выстрелы и звуки рукопашной схватки. — Думаешь, помогать местным титулованным особам благороднее, чем пиратам? Джуди фыркнула, не готовая сразу дать ответ — звуки затихавшей за бортом схватки мешались с образами Николаса, что всё же был своеобразно, но добр к ней, и славой прошедшей войны, о которой она многое слышала. И кто же её герои? Выстрелы прекратились, сменившись неразборчивой речью и радостным гулом. Корабль, скрипя, всё так же ударялся бортом в борт, сверху заслышались шаги. Кто-то попытался открыть дверь, но получалось почему-то с трудом — стоило лишь свету проникнуть сквозь узкую щель, дрейфующий бриг накренился на волне, и дверь захлопнулась. Оскар уже собирался подняться, как судно перевалилось на другой борт, и дверца распахнулась. — Корабль за нами! — едва не запнувшись, Джон ввалился в помещение, в левой лапе всё ещё сжимая ружьё, а правую держал чуть ниже левого плеча, прижимая оружие к себе и зажимая свою рану — кровь уже успела пропитать рубашку и сочилась между пальцами. Оскар вскочил, тут же усадив юнгу на своё место. — Жаль ты не видел, Оскар, я попал! В капитана нашего целился, гад, когда на того толпой накинулись, я видел! Наши ребята им дали, ха! С детства считая себя отважной крольчихой, Джуди никогда не жаловалась на боязнь крови, без слёз и обмороков перенося и ссадины, и, хоть и не без труда, даже зрелище кровопускания, но, когда Оскар лёгким движением вспорол уже никуда не годную одежду, самообладание всё же её подвело. Пулевая рана, даже самая пустяковая, вовсе не была похожа на ссадину — тёмная кровь, наполнявшая раневой канал, вкупе с противным железистым запахом вовсе не напоминала о неудачном опыте покорения древесных крон или аккуратном врачебном наборе колб и скальпелей. — М-может я помочь могу? Воды? — пребывая в шоке и, возможно, оттого всё ещё себя сдерживая, проговорила Джуди, хоть внутри всё трепетало, как изорванный вымпел на штормовом ветру. — Давай вон те кривые ножницы, — даже не оборачиваясь, доктор махнул в сторону стола. — А капитан то на абордаж пошёл, эх. А я… — продолжал юнга, кажется, наименее из присутствовавших заинтересованный в судьбе своей раны. Оскар быстрым движением разрезал рубаху, полностью оголяя рану. — Выхода нет. Придётся вытаскивать, — постучав пальцами по столу — это было единственным его проявлением эмоций за последние пару минут ― произнёс доктор, повернувшись к Джуди. — Иди в мою каюту, нечего тебе тут смотреть. Глубоко вдохнув, крольчиха посмотрела на нисколько не унывавшего и, кажется, совсем её не замечавшего Джона — она действительно хотела помочь, даже не понимая чем, но всё её нутро отчаянно рвалось прочь от спёртого воздуха импровизированного лазарета, едва уловимого, но столь отвратительного при общей духоте запаха крови, и Джуди против воли своего разума, просто не имея сил возразить, повиновалась воле доктора.