map of the problematique

На рассвете никто из них уже не помнит, кому пришла в голову идея разрешить начатый еще на Ламентисе-1 спор о том, кто тут больший гедонист. Все конечно сводится к разграблению винного шкафчика Лоры. Изъявивший желание участвовать аллигатор смотрит как два человека, покатываясь со смеху, пытаются вспомнить старый церемониальный танец, которым открывались все балы в Асгарде. Локи, сбросивший обличье мидгардского актера, поправляет Сильви, направляя ее руки. Она выглядит очаровательно неуклюжей, когда пытается повторить нужные шаги, и смотрит с нескрываемым восхищением на то, с какой грацией двигается он, исполняя свои па. Это настолько непривычная эмоция на ее лице, что Локи не может скрыть довольной улыбки. Он начинает напевать асгардскую медленную балладу и вовлекает Сильви в парный танец. Она отдается на его милость, позволяет вести, почти нести ее над землей. Легкая и податливая, может быть впервые в жизни отпустившая контроль под влиянием вина и знакомой обстановки. Локи откровенно наслаждается близостью Сильви, теплом ее тела под шелком кимоно, дыханием, что обжигает шею. Мертвый таймпад на ее запястье сверкает в лучах восходящего солнца. Танец постепенно замедляется, останавливается. Одна рука Локи лежит на пояснице Сильви, другой он прижимает ее ладонь к своей груди. Она не вырывается, не разрывает контакт. Лишь прикрывает глаза, чуть раскачиваясь в такт мелодии, что продолжает звучать в ее голове. Локи смотрит на нее сверху вниз, сгорая от желания прикоснуться губами к ее губам. На этот раз знакомое по Ламентису ощущение рождается на языке, словно вкус, который попробовав однажды — не забудешь. Стекает вниз по горлу, чтобы в полную силу расцвести в груди и со следующими ударами сердца достичь каждой клетки тела. Словно Локи — только сосуд для этого чувства, только проводник для ослепительно яркого света. Там, где всегда была пустота и тьма, сейчас плещется через край сила, спокойная и величественная. Сила, которую нельзя направить на завоевание или причинение боли, а только на то, чтобы защитить и уберечь. Сильви потрясенно вздыхает, тоже чувствуя эту мощь, поделенную на двоих. Она пульсирует в кончиках пальцев, оплетает их двоих невидимым кружевом, искрит в волосах. Нексус-событие, созданное на Ламентисе — лишь эхо этого дара, что проявляется в моменты, когда они по-настоящему сближаются. Так было, когда они сразили Алиота и открыли путь к Тому, кто остается. На что еще они способны вдвоем, остается только догадываться. Лицо у Сильви сейчас открытое и нежное, словно цветок распустившийся навстречу первым солнечным лучам. — Любимая, — не отдавая себе отчета в том, что шепчет это вслух, Локи прижимается лбом ко лбу Сильви. Все это время вспоминать о Сильви было все равно, что затевать пытку, где он был и палачом, и жертвой. Сколько ночей он провел в безумной тоске по ней, проклиная себя за слабость, а ее — за поспешность и жестокость решений. Сколько раз срывался и искал ее всеми возможными способами, уже сотрудничая со Стренджем. Понадобилось много времени, которое совсем не лечило, чтобы залатать раны, принять и понять ее решение. Но не отпустить. Нет. Он носил Сильви в сердце, он оглядывался всякий раз, когда, путешествуя по вселенным, вдруг замечал в толпе зеленый плащ или отблеск золота в волосах. Слова мальчика о том, что Сильви тоже скучала по нему, зажгли в душе Локи слабый огонек надежды: может быть она все же захочет остаться рядом c ним. — Любимая, — слышит Сильви. Даже в пылу битвы Локи произносил ее имя таким приглушенным, хриплым голосом, будто они находились в спальне. И сейчас от этого нового интимного обращения у нее дрожь сбегает от затылка по шее и вдоль позвоночника: все равно что в жаркий день подставить голову под прохладный поток. Перед тем как навсегда покинуть Цитадель, Сильви позвала мисс Минутку и задала ей вопрос. — Он жив, — призрачное создание крутанулось на месте. — Ты отправила Локи в ТВА непривычного ему таймлайна, но сейчас он в порядке. Нашел себе новое место в этой бесконечно изменчивой вселенной. Сильви лишь кивнула в ответ на это сообщение, но в душе у нее разразился шторм. Пока она спускалась по скалам вниз, к Пустоши, то не могла не думать о том, кто любил ее. Любил настолько, что готов был забрать единственное, что у нее всегда было — свободу. Ладно, он жив. Жив и должно быть в бешенстве от ее поступка. Или, если она проспала достаточно долго, уже забыл о ее существовании. Так было бы куда лучше. Сильви остановилась на минуту, потому что перед глазами все вдруг поплыло от слез. Если она продолжит идти, то попросту оступится и разобьется о камни. С Локи бы случилось тоже самое, останься он с ней. Ослепленный своими чувствами, он бы не разглядел того, что внутри нее тот же пейзаж — безжизненные сопки под холодным космическим сиянием. И ни намека на жизнь. За время, что они были в разлуке, ей удалось изменится, стать — она надеется на это — стать чуть лучше. Потому что мальчик и аллигатор, которым она была предана больше, чем могла признаться самой себе, научили ее заботится о ближнем. Потому что исцеляя Кейт, она заново проживала и прорабатывала собственные травмы. Потому что в Клинте она впервые за тысячу лет нашла друга, который принимал ее такой, какая она есть, не романтизируя и не преувеличивая драму ее биографии. Сильви вдруг обнаружила, что способность выбирать привязанности, а не абстрактную свободу, обязательно сопряженную с одиночеством и странствиями, нести ответственность за свои поступки — это тоже свобода. Да, приземленная, да, будничная, но может быть более важная нежели та абсолютная идея, к которой она стремилась. Это откровение — все равно что случайно просыпать семена в безжизненной каменистой пустыне и обнаружить, что на этом месте взошли и расцвели нежные белые цветы — открыло для нее новые горизонты. Временами она слепо водила пальцем по таймпаду, размышляя о том, могла ли она найти Локи в бесконечном лабиринте ответвлений, а если бы и смогла, то чтобы они сказали друг другу. Когда он вдруг объявился в Аркхеме, первой ее реакцией был испуг и болезненное предвкушение: распороть все швы, открыться ему, все объяснить. А потом он сказал, что пришел по поручению, и Сильви мгновенно ощетинилась. Все эти мысли вихрем проносятся у нее в голове, когда она, не открывая глаз, по наитию тянется к Локи, и ее губы оставляют скользящий след на его щеке. Он отзывается коротким выдохом, а затем накрывает ее рот своим. В этот раз поцелуй увереннее и глубже. Язык Локи скользит по ее нижней губе, вызывая невольный стон. Рука спускается по шелку к ее бедру, и там и остается, пока они целуются — долго и медленно. Затем Сильви отстраняется, и Локи едва не скулит от разлуки с ее губами. Она смотрит на него снизу вверх, сердце колотится где-то в горле. Глаза у нее полыхают зеленым, словно отражая свечение магии. — Пойдем, — Сильви тянет его к дому, туда, где их ждет спальня с единственной кроватью.