Тату на сердце

      Первый.       У Кагеямы не было смысла жизни. Он просто пытался выжить в своём диком мире из крови, холодного металла и предсмертных умоляющих криков. Не было у него и того, ради кого стоило жить. Это был лишь инстинкт самосохранения, который толкал на что угодно, лишь бы отбить себе лучший кусок у таких же хищников, как и он сам. Кагеяма Тобио даже не воспринимал себя за человека, скорее за животное на грани исчезновения, умирающий вид. Потому что все вокруг явно пытались изжить его со свету.       Второй.       Кагеяма всегда боялся одиночества. Сначала было страшно оставаться наедине с пьяным отцом, потом одиноким волком держаться в стороне от остальных детей в приюте. Он со временем стал относиться к этому по-философски — не у всех детей уровень коммуникации как у дружелюбной псины. Относился, относился, а потом просто забил. До смерти забил ублюдка, который почему-то решил, что раз он старше, значит может позволять себе обращаться с остальными как вздумается. Потому что все Кагеяму заебало и перед глазами встала одна простая истина этого мира: «Либо ты, либо тебя». С первым смириться оказалось легче, чем он думал.       Третий.       Хината, кажется, ничего не боялся. Не боялся Кагеяму по локоть в крови, не боялся пушку у него в кобуре под пиджаком, не боялся самый хмурый и тяжёлый на свете взгляд ледяных синих глаз. Шоё пробивал любые стены, освещал самые темные частички души Тобио и таки идеально вписался в кагеямовское окружение отпетых ублюдков. Тобио до сих пор задавался вопросом, как человек может быть таким ярким и жизнерадостным, учитывая их род деятельности. Хината опровергал все стереотипы, хотя и сам варился в этом адском котле. Он ставил непробиваемого и повидавшего многое, если не все, Кагеяму в неловкие положения, завладевал всем пространством вокруг, нарушал возможные и невозможные границы, забивался под кожу, словно татуировка. И обязательно на левой груди, в районе сердца.       Четвёртый.       Кагеяма не верил в судьбу. Судьба — набор случайных событий, а случайные события подразумевают случайный исход. Случайный исход в их работе не имеет шансов на существование. Тобио любил контроль в любом виде. Но даже с той властью, что была в его руках, он оказался не в состоянии проконтролировать всё.       Он не мог знать, что именно в тот день у всех его людей произойдут внезапные форс-мажоры и работу придётся выполнить ему. Он не ненавидел внезапные задачи, особенно в свой выходной. Особенно с Хинатой. Особенно сильно он ненавидит все это дерьмо сейчас.       Сейчас он и вид крови ненавидит, если так подумать, не то, что раньше. Сейчас перед глазами только последний образ Шоё, распростертого на асфальте в алом месиве и ярость, перекрывающая эту картинку такой же яркой, мутной дымкой.       Сейчас Кагеяма по-прежнему не верит в судьбу. Но то, что он выжил после пяти пуль в теле, двух операций и двух успешных попыток врачей вернуть его к жизни — ничто иное, как послание свыше. Возможно, даже от Хинаты.       Пятый.       — Нам очень жаль, Кагеяма-сан, правда.       — Мы все очень любили Шоё, это огромная потеря.       — Мы понимаем, что ты чувствуешь.       Кагеяма с силой сжимает челюсти. Ему было плевать. Плевать на чувства остальных. Плевать на свои чувства, которые если и были — теперь нет. Хината годами учил его хоть что-то чувствовать и все его успехи теперь похоронены глубоко в земле.       У Кагеямы когда-то был смысл жизни. Очень давно он мельком слышал, что если вдруг потухнет Солнце, на Земле наступит ледниковый период. С ним наверняка произошло что-то похожее.       Сейчас у Тобио была цель. И он воспользуется любыми средствами, для ее достижения. Если раньше у него и были какие-то принципы, то теперь все границы стерты.       Кагеяма не стал оборачиваться на своих подчиненных. Ему это и не нужно. Его тон, тверже любой стали, говорил сам за себя.       — Я хочу знать имя стрелка.       — Конечно, Кагеяма-сан. Мы хоть всю префектуру на колени поставим, но узнаём имя ублюдка.       Шестой.       Из соседней комнаты какого-то богом забытого подвала доносились истошные вопли в вперемешку с ударами кулаков по телу. Тобио даже особо не прислушиваясь, мог догадаться о задетых местах. Живот. Живот. Челюсть. Пакет на голове. Брошенное на пол бездыханное тело.       Кагеяме не нужно было личное присутствие, чтобы догадаться — его люди на взводе, напряжены, потому что последняя зацепка по прежнему ничего не дала.       — Босс, он и его шайка отпетые ублюдки, худшие из худших, но это не они сделали.       Тобио глубоко вздохнул и прикрыл глаза, вытаскивая пушку, поправляя пиджак. Делать здесь им было больше нечего.       Каждый шаг — выстрел. Справа. Слева. Кагеяма вырезал человека за человеком, его ребята убивали целые семьи, группировки, наркокартели и это единственные звуки, что успокаивали. Отвлекали. Напоминали, что нужно оставаться терпеливым и продолжать двигаться к цели.       — Тобио, — Суга нагоняет на выходе и слега касается локтя, останавливая, — Нужно переждать. Стрелок где-то ошибётся, объявится, но нужно передохнуть. Мы за эти полгода потратили почти все, что у нас было. Деньги имеют свойство заканчиваться, как и патроны. Отдохни. Возьми отпуск.       Отпуск. Возьми, сука, отпуск. Кагеяма бы горько рассмеялся, но слишком уважал Сугавару. Поэтому просто кивнул, удаляясь.       Седьмой.       Первое, что Кагеяма усвоил, когда оказался втянут в дела мафии — терпение. Ничто так не ценится в этой жизни, как терпение. Сначала терпишь унижения. Одиночество. Потом терпишь мозги, стекающие по стенке только что убитого тобой человека. Свои сбитые в кровь костяшки. Наивных идиотов, с которыми приходится работать. Иногда вселенная сама даёт шанс. После любого безвыходного положения, неудачи, спустя какое-то время вынужденной передышки — решение проблемы само найдёт тебя.       — Кагеяма Тобио? Полагаю, ты в тупике.       — Кто Вы? Откуда у Вас этот номер?       Тобио уже думал о том, чтобы пришить к чертям своего программиста и ответственного за безопасность. Потому что они проебались. Иначе объяснить, почему ему на личный номер звонит какой-то ребёнок (судя по голосу), он не может. После вынужденной смены личности — этот номер не знал никто.       — Я Кенма. Козуме. И я тоже хочу найти стрелка, убившего Шоё.       Восьмой.       Жертва всегда до последнего думает, что она в безопасности. Особо одаренные опираются на шестое чувство и прочие сигналы собственного организма. Этот человек был просто идиотом, потому что не подозревал вообще ни о чем, пока Кагеяма не снял пистолет с предохранителя.       — Кто здесь? — парень со шрамом на скуле, бесстыжими зелёными глазами и с легкой щетиной оборачивается на звук в кромешной тьме гостиной номера.       Кагеяма подбирается, словно готовясь к прыжку. Тело непроизвольно напрягается и вытягивается в струнку. Сухожилия пальца на курке нервно сокращаются — нетерпение. Откуда-то из глубины груди поднимается такой гнев, что едва можно сдержать. Тобио и не пытается. Больше не нужно сдерживаться.       — Прочти, — голос предательски надламывается, с характерным хрипом. Кагеяма включает торшер рядом со своим креслом, в котором расположился и ждал. Его терпение, наконец, вознаграждено. Резким движением он скидывает папку прямо в руки мужчине.       — Пуля А1 и А2 вошли в правое и левое легкое, вызвав коллапс, — под его монотонный голос Тобио зажмуривается. Картинка снова становится все чётче и чётче, — Пуля Б1 прошла сквозь желудок, а Б2 разорвала печень, — Кагеяма снова видит тело на асфальте. Снова захлёбывается в ужасе, опустошении и собственной крови, — пуля С1 и С2, рваные раны на сердце. Причина смерти: большая кровопотеря и травмы, несовместимые с жизнью. Род смерти: убийство.       На мгновение воцаряется гробовая тишина.       — Что это, черт возьми? — орет человек напротив, — Что тебе нужно? Деньги?       Тобио медленно поднимается.       — Легкие, — приглушённый выстрел врезается в уши Кагеямы как гребаный оркестр на тонущем Титанике.       — Желудок, — внутренности скручивает от предвкушения.       — Печень, — по телу растекается волна какого-то болезненного наслаждения.       Мужчина уже корчится на полу, захлёбывается кровью и хрипит в предсмертной агонии.       — Его звали Шоё, ублюдок, — Тобио мог бы трястись от ярости вперемешку с чувством бесконечной потери. Если бы помнил каково это, чувствовать хоть что-то, — И ты убил его восемь месяцев назад.       Выстрел в сердце даже с глушителем звучит для Тобио настоящим раскатом грома, а ощущается даже лучше самого яркого оргазма.       Девятый.       Все что у Кагеямы оставалось — цель. И он ее наконец убил. Дальше его ждал только ад.       Тобио крепко зажмуривается.       Хи-на-та. Его Хината. Шоё. Его золотой мальчик, его чудо, успокоительное, личная индульгенция, весь его смысл жизни.       Всплывающий образ такой четкий и яркий, Кагеяма не выдерживает и протягивает к нему руку.       У него невероятная нежная кожа, а количество веснушек на лице и плечах Тобио может назвать с математической точностью. Его светло-карие глаза с золотыми крапинками улыбаются цепко, хищно, всегда, даже когда в руках нет пистолета. И от этого взгляда чертовски тепло. Горячо. Хочется прижать ближе к себе, зарыться пальцами в жесткие, но такие родные, до щемящего сердца в груди, огненные кудри.       Хината и сам огненный.       Прикосновения к его телу обжигают, жалят похлеще пустынного солнца. Шоё всему отдавался с безумной, маниакальной страстью. Любил убивать медленно, но обязательно эффектно. Любил по завершению всех дел выгуливать своего корги в парке и обожал, когда Кагеяма покупал ему очередной апельсиновый фруктовый лёд.       Шоё любил дарить Тобио своё тепло и желание жить, потихоньку прививая ему любовь к окружающему миру.       Пока Кагеяма молча наслаждался профилем своего мальчика в лучах заходящего солнца, Хината болтал без умолку. Обо всем, что знал и что ещё хотел узнать. Обо всем, о чем мечтал и что уже успел выполнить.       Тобио молчал.       И методично прикидывал варианты очередного крупного грабежа на каждое «хочу». Потому что Хината должен быть счастлив. Любой ценой. Кагеяма шёл ради него по головам, не глядя переступая через бездыханные тела, и вот куда его это привело. Снова к одиночеству.       — Пусть мои люди заходят через пять минут за деньгами, Кенма, — тихо произносит Тобио и голос предательски срывается, похрипывает от внезапной сухости во рту, — Взломаешь мой комп в офисе, сложностей не возникнет, биометрию снял. Там дальнейшие указания для этих денег и моих ребят в целом.       — Я на тебя не работаю. Что за… — Кенма резко замолкает, поражённый оглушающим звуком выстрела в огромных мягких наушниках.