Огонь по готовности

Назвать эту небольшую базу своей язык не поворачивался: она была чуждой, простая вынужденная необходимость — не дом, никаких личных вещей — только предметы первой необходимости, для удовлетворения базовых потребностей, и рабочие материалы. Да, происходящее было именно работой. Работой, которая позволяла раскрыть свой потенциал, любимой работой. Но даже такая иногда утомляла, и организм, каким бы совершенным он ни был, иногда требовал отдыха. Помещение встретило едва слышим гулом — генератор, поддерживающий работу системы жизнеобеспечения, давно грозился прекратить свое функционирование. Однако времени на приобретение нового или хотя бы починку имеющегося совершенно не было. Прошлый полет прошел более чем удачно, но радость от выполненного дела омрачал один крайне неприятный факт — уничтожаемый объект потребовал слишком много ресурсов. Создать новые бомбы не составляло труда, но некоторые необходимые детали и вещества можно было собрать только в одном месте. Крайне ненавистном. Однако уникальном. Времени на отдых не было совершенно, вместе с тем врываться на Ледяную Станцию 12 без подготовки было бы крайне недальновидно. Еще неизвестно, как часто придется пополнять свои запасы. Давно подготовленный запрос был отправлен не менее двадцати стандартных часов назад, оставалось самая малость — легкая маскировка для усиления сходства с изображением в поддельных документах, сбор контейнеров для транспортировки и, самое главное, краткий сеанс медитации. Нельзя позволить эмоциям взять верх — гнев, ярость, ненависть плескались в сердце жидким огнем, едва не разрывая грудную клетку — стоит лишь на миг ослабить контроль, и от бывшей тюрьмы аугментов не останется и нескольких камешков. Трусость людей перед своими созданиями была понятна — оружие едва не уничтожило своего автора, но Сунг и его сопляки крупно просчитались, оставив на полке единственный эмбрион — тот, что был не менее уникальным, чем стены, удерживавшие его, новый виток эволюции даже для сверхлюдей — аугмент, способный одним лишь желанием воли жечь города. Впрочем, в отличие от остальных нерожденных детей, этому ребенку с родителем повезло куда больше: молодая, но весьма одаренная лаборантка, что была не в состоянии родить сама, выкрала последний эмбрион, брошенный своими «братьями». Будучи едва ли не одержимой жаждой иметь ребенка, она приложила все возможные усилия, чтобы скрыть преступление и обезопасить свое чадо, а затем и воспитать его должным образом. Ее целью было вырастить достойного человека. И «мама» весьма в этом преуспела. Ценой своей жизни, что ей пришлось заплатить, когда факт «хищения» был обнаружен, но все же… В том случайном пожаре погибла и она, и работники спецслужб, и несколько соседских детей, гостивших в доме. Тела было трудно опознать, и молодого аугмента признали официально погибшим. Уже второй раз этого ребенка недооценили, и вновь это спасло ему жизнь. Сама судьба спасла юное дарование ради великой цели, иначе и быть не могло. Осталось только доказать это остальной Вселенной — они слишком рано поставили крест. На медитацию понадобилось чуть больше запланированного времени — иррациональная обида слишком глубоко засела в голове, отчего слабые вспышки огня не прекращали гулять по пальцам в течение получаса. Однако необходимо было взять себя в руки. Путь до нужного астероида и проникновение внутрь не вызвали никаких затруднений. Мысль о беспечности местного персонала и представителей Федерации в целом забавляла. Неужели никто, абсолютно никто, не замечал? Что ж, это было только на руку. Несмотря на все риски обнаружения, не было ни малейшего желания тратить время на поиск и сбор необходимого по разным квадрантам, еще больше рискуя засветить довольно известное в определенных кругах лицо. За этими размышлениями фигура, спрятанная в белый халат без опознавательных нашивок, довольно быстро скрылась в предоставленной ей лаборатории. Задерживаться здесь даже лишнюю секунду не стоило, да и не хотелось. К сожалению, то самое вещество — собственная разработка, не имевшая как упоминаний ни в одном научном труде всевозможных ученых сообществ, так и элементарно названия за ненадобностью — нуждалось в довольно продолжительной процедуре синтеза. Обыкновенный земной литий перерабатывался бактерией, что по иронии судьбы была открыта все тем же знаменитым экипажем Энтерпрайз, и превращался в более эффективный аналог начинки термоядерного оружия, используемого доварповым человечеством. В соединении с урановой оболочкой и плутониевым зарядом оно является достаточно старой и опасной технологией — самое подходящее, чтобы никто не поверил в реальность ее создания в современном мире. Удовлетворенный вздох вырвался сам собой, когда каждая деталь будущей бомбы оказалась надежно замаскирована и заботливо уложена в защитный контейнер. Остается все так же тенью покинуть Станцию 12, это даже слишком легко! Эйфория предвкушения приятно ворочается под ребрами, уголки губ непроизвольно приподнимаются, делая лицо непривычно мягким. Случайные встречные существа обращают чуть больше внимания, несколько даже пытаются флиртовать — не слишком хорошо, не хотелось бы примелькаться, однако вернуть суровость во взгляд не получалось. Еще совсем немного, осталось лишь определить следующую цель и… Это было сродни предвкушению оргазма, но финал не оставлял противной липкости и чувства грязи. Приятным дополнением являлось то, что сегодня удалось синтезировать значительно больше вещества, и не придется возвращаться в эту клоаку следующие пять, а то и больше миссий. Определенно нужно уметь получать удовольствие от своей работы.

***

Дождавшись, когда энсин выведет на падды всю нужную информацию и покинет помещение, Сергей приступил к изучению материалов. — Серега, ты же понимаешь, что я хочу, чтобы все это оказалось в нашей базе? — голос Власовой резко и неожиданно раздался в левом ухе. — Поэтому работаем по привычной схеме, а то Бор тут у меня уже с ума от скуки сходит. Майский в ответ молчаливо достал из кармана небольшой приемник и вставил его в нужный разъем на одном из паддов. Робот тут же принялся за работу, стараясь незаметно проникнуть в систему звездолета. Тем временем Березин уже расположился в одной из комнат отдыха вместе с Маккоем. — Расскажите, как давно вы занимаете этот пост? Насколько близко знакомы с капитаном Кирком? Еще нам известно, что зачастую на вновь открытых планетах на вашу команду часто нападали, как это отражалось на здоровье экипажа? — Восьмой год. Восьмой я болтаюсь среди этого мрака и безнадежности, рискуя остатками себя. И все это ради Джима. Потому что без меня этот оболтус сам убился бы на собственном корабле, не то что на новой планете. Один раз у него это даже почти получилось. — После краткой отповеди Леонард вздохнул, словно набирался сил для еще одного раунда, но в последний момент передумал. — Свой экипаж, в отличие от самого себя, Джим бережет. Так что большая часть наших высадок заканчивается лишь гибелью моих нервных клеток. Но я знал на что иду, протаскивая Кирка на Энтерпрайз, так что не жалуюсь. Еще вопросы, офицер? Высказывая все это Маккой неотрывно смотрел в глаза лейтенанта, словно ждал подвоха. Потому что не мог таким добреньким и милым быть следователь УЗФ. Эти люди на своей службе насмотрелись не меньше, чем сам Леонард. Но ничего, кроме доброжелательности в серебристых радужках он прочесть не мог. И это пугало. Березин же лишь продолжал в своей привычной манере доброжелательности улыбаться и записывать показания. Маккой показался ему куда более приятным человеком, чем капитан корабля. Даже несмотря на то, что медик был куда менее миловидным, он хотя бы был искренним в своем очаровательном недовольстве. — Что насчет последней из исследованных вами планет? Было ли что-то необычное, выбивающееся из колеи? И расскажите подробнее про тот случай, когда капитан Кирк едва не погиб. Незаметно для себя Маккой начал расслабляться: сведенные привычно брови перестали так сильно стремиться к переносице, а сложенные на груди руки переместились на стол. Однако последний вопрос свел все изменения на нет. — На удивление, последние планеты выбивались из колеи тем, что ничего страшнее насморка с них не принесли. И не смотря на распространенное мнение о компетентности нашего экипажа, и капитана в частности, ни один инцидент не произошел исключительно по нашей вине. Он может рисковать, но никогда это не означает гибель невиновных. Джим ценит каждую жизнь, кроме своей. Что бы вы не искали — вы не там копаете. — Леонард умолк и нервно повел плечами перед следующей фразой. — Про какой именно из четырнадцати случаев вам интересно услышать? Впрочем, все они есть в моих отчетах, могу предоставить. Это ведь исключительно мне достается честь штопать Кирка, а после еще на добрую сотню страниц расписывать как именно я это сделал и на основании чего потратил каждую каплю введенного препарата. — То есть, я правильно понимаю, что последние исследованные вами планеты были вполне себе обычными? Возможно даже обитаемы, с какими-то своими формами жизни? — Березин улыбнулся уже менее жизнерадостно, чувствуя напряжение Маккоя. Однако не заметил Роман ничего необычного в ответах медика, что смутило бы его самого или коллег. Все казалось совершенно обыденным и спокойным. Березин даже на несколько секунд задумался о том, подозревает ли вообще экипаж о том, зачем здесь сотрудники УЗФ. Наверное, нет. Впрочем, возникло ощущение, что это далеко не последняя их встреча. — Энтерпрайз — исследовательское судно. И мы каждый день сталкиваемся с разным. В том числе и разными формами жизни. — Уход от темы смерти Джима не мог не обрадовать Леонарда. Однако внешне облегчения он не проявлял, больше не позволяя себе расслабиться. На секунду Маккой заподозрил, что предыдущий его порыв откровения был вызван той самой показной дружелюбностью следователя. И это раздражало. — Ксенофобией никто из членов нашего экипажа не страдает, если вы к этому. Нужно быть вообще клиническим идиотом, чтобы, будучи ксенофобом, идти на службу в Звездный Флот и тем более лезть в космос. — Так или иначе, у меня есть список вопросов, по которому мы с вами просто обязаны пройтись, — Березин сделал несколько пометок на своем падде и поднял взгляд на собеседника. — Не смею вас больше задерживать, спасибо за проявленную открытость. Роман улыбнулся своей самой обворожительной улыбкой, позволяя себе несколько дольше положенного смотреть в глаза Маккоя. — Капитан также приказал мне опросить мистера Чехова, может быть, подскажете, как его найти? — Ваш капитан хотел решить все как можно быстрее. Если это действительно так, то коммандер Спок уже составил расписание допросов. И нет нужды кого-то искать. Преувеличено-официальный тон Маккой использовал в редких ситуациях, предпочитая не сдерживать свой южный темперамент. Но сейчас был именно тот случай. Он вновь почувствовал раздражение: эти попытки манипулировать им бесили от того так сильно, что незаметно для себя Леонард поддавался. На эти якобы добрые улыбки, мягкий взгляд, и, прости господи, якобы искренний интерес к его скромной персоне. Он понимал, что эта тактика ведения допросов во многом была даже более действенной, чем жестко-агрессивная, однако эта фальшь вызывала в нем бурю негодования. — Всего доброго, лейтенант. Маккой поспешил удалиться. Сейчас хоть немного успокоиться он мог только в родном кабинете медотсека, где был надежно припрятан контрабандный эль. Березин проводил медика несколько огорченным, но понимающим взглядом. К таким реакциям давно уже надо бы привыкнуть, с такой-то профессией, но почему-то каждый раз становится искренне неприятно, когда тебя считают неискренним. Рома усмехнулся тому, какой каламбур создал его собственный разум. Иногда Роман сам себе казался слишком дружелюбным, слишком искренним, слишком добрым. Настолько, что это «слишком» переступало в чужом сознании границу честности и правды. Как только ты становишься не похож на своих амбалов-коллег, которые родились с надписью «я тебя убью» на лбу, так все вокруг сразу начинают думать, что ты фальшивишь. Да уж, доверие в такие сложные времена завоевать очень сложно. Сложнее, чем уничтожить несколько живых планет, как оказалось. — Что же, следующий у нас мистер Чехов. Соотечественник, значит, интересно, — Березин невольно улыбнулся, забрасывая куда подальше негативные мысли и открывая новую страничку на падде. Буквально через несколько минут в небольшую комнатку зашел совсем молодой парень, мальчик, можно даже сказать. Но свое удивление Рома старательно и умело скрыл, тут же задавая ряд заранее обозначенных вопросов. Тем временем, лейтенант Соколова уже во всю допрашивала капитана Кирка. И была, мягко говоря, на грани. То ли убийства с особой жестокостью, то ли самоубийства. — Итак, капитан Кирк, я правильно понимаю, что вы не заметили ничего необычного в процессе изучения новых планет в последнее время? За исключением, конечно, общего удивления разнообразию нашей Вселенной. — О, каждая новая планета прекрасна по-своему, это то, ради чего я тут. Но знаете, что еще прекраснее, мисс? Ваши глаза! Этот строгий профессиональный взгляд! Назовите ваше имя, мисс Соколова. — Джим ничего не мог с собой поделать: вся эта нервотрепка вкупе с весьма симпатичной собеседницей буквально вынуждали его включить режим придурка, в котором Кирк жил до поступления в Академию. Он и сам не знал, чего хочет этим добиться — вывести лейтенанта из себя или завести — но остановиться уже не мог. — Для вас миссис Соколова, капитан Кирк, — Юля постаралась вложить во взгляд, направленный на Кирка, всю злость и негодование, что были скоплены внутри. — Как прошла последняя ваша вылазка? Без происшествий? Соколова пыталась всеми силами игнорировать откровенные подкаты со стороны Джима. Хоть и давалось ей это с большим трудом, ведь обаяния Кирку было не занимать, но Юле казалось, что такая стратегия должна дать какие-то результаты. — Если не считать происшествием тот факт, что меня самым наглым образом споили и чуть не выдали замуж, то совершенно без происшествий. Только тс-с-с! Это секрет! Если Боунс узнает, то устроит мне головомойку на пару часов и несколько гипо в придачу. Он умеет сделать из лечения наказание. — Воспоминания непроизвольно вызвали улыбку — миссия вышла несколько курьезной, но Джиму удалось договориться с аборигенами, не становясь при этом местной принцессой. Однако вскоре Кирк вернулся в настоящее. — Так значит, прекрасная леди уже не свободна. Вы разбиваете мне сердце! Лишь один звук вашего имени может меня спасти. Не будьте так жестоки, лейтенант. — Спасти вас может только звук «свободны, следующий», капитан, — Соколова в этот раз уже широко улыбнулась, поправляя прядь рыжих волос, что то и дело мелькала перед глазами. — Неужели вы с вашей любвеобильностью не оценили возможность стать принцессой на новой планете? На новой и неизведанной, представьте только! Юля слегка рассмеялась, внезапно представив Кирка в свадебном платье. Горой мышц буквально его назвать было нельзя, но картинка, появившаяся в сознании, оказалась более чем комичной. — Вы столь же жестоки, сколь и очаровательны. Но эту улыбку я навсегда сохраню в своей памяти. А как вы угадали с принцессой? Впрочем, все равно это совсем не по мне. Мне достаточно быть капитаном лучшего звездолета Федерации — это больше подходит моей скромной персоне. Да и золотистый идет мне гораздо больше пурпурного. А видели бы вы этого наследничка… Даже слепой не смог бы хранить ему верность! Смешинки в чужих глазах были приятны. Пусть и смеялись над ним. — Хорошо, а что на счет других членов экипажа? Не замечали ли вы каких-то агрессивных тенденций к вашей работе и новым формам жизни? — Что по поводу экипажа, — Джим впервые за разговор посерьезнел — кто-то сомневался в его семье, а это уже было обидно, — то могу сказать так: мы лучшие, потому что каждый из нас искренне любит свое дело и не раз доказывал это. А что на счет вас? Как такая милая леди оказалась в столь суровой организации? — Мы сейчас говорим о вас и вашем экипаже, капитан Кирк, а не обо мне. Но могу сказать, что какая леди, такая и организация. Соколова уже спустя секунду мысленно отругала себя за сказанные слова, но бесконечно игнорировать Джима оказалось совсем невозможно. Юля сделала несколько пометок на своем падде и заблокировала экран. — Что же, Джеймс Т. Кирк, на этом, думаю, мы можем закончить наш разговор. Не хотелось бы задерживать вас дольше необходимого, — лейтенант Соколова кратко улыбнулась Джиму. — Надеюсь, что мы больше вас не потревожим. — От вашего прекрасного общества, лейтенант, я бы не отказался. — Уже почти встав из-за стола Джим исхитрился перехватить изящную руку офицера и поцеловать именно тот палец, на котором положено было обитать обручальному кольцу. — Джеймс Тиберий Кирк всегда к вашим личным услугам. После чего капитан поспешил ретироваться из собственного зала совещаний. — Теперь я понимаю, с чего вдруг Майский представился капитаном, я бы если могла, то тоже сюда не шла бы, — Соколова слегка рассмеялась, зная, что Рита ее слышит. — Вот именно, Юля, ты терпеливее меня, я бы ему давно врезала, — Маргарита едва заметно улыбнулась и расслабилась от одной только этой мысли. — Ну, или сожгла бы к чертям его задницу. — Симпатичную, надо признать, задницу, — на лице Юли появилась улыбка, граничащая с оскалом. Привлекательные бесящие мужчины раздражали ее куда больше, чем просто бесящие. Однако Джеймсу нельзя было не отдать должного. — Сожгла бы к чертям его симпатичную задницу, как тебе угодно. Власова потерла кулак о ладонь. Действительно, слава богу не она пошла допрашивать Кирка. Особенно с учетом того, что они уже знакомы. — Следующий у тебя инженер Скотт, он, кажется, вполне себе нормальный. Я за вами активно приглядывать не буду, у меня там Майский скоро начнет первого помощника допрашивать. — Поняла, если вдруг что-то интересное расскажет — дам знать, капитан, — Соколова повела плечами, настраивая себя на рабочий лад. — Работайте, лейтенант. Только покинув зону видимости офицера УЗФ, Кирк резко сбросил свою дурашливость. Его голова кипела, переваривая те крохи информации, что можно было извлечь из допроса. Вопросы были… слишком размытые, словно защитники не знали, что именно они ищут, либо вынуждены были настолько тщательно это скрывать, рискуя пропустить действительно важные детали. В любом случае слишком странно, ну неужели кто-то думает, что он может оставить это без внимания? Короткий взгляд на личный комм, чтобы узнать время, — и произошла резкая смена курса движения капитанского тела. Наброски плана действий уже начали выстраиваться в стратегически-гениальном уме Джима.