Чёрные звёзды

- Почему ты снова уходишь? Зачем тебе все эти люди? – спрашивает Гроза, со злостью выбивая с сигареты пепел. - Ты оставляешь нас и идешь к ним. Разрешаешь им смотреть на тебя. Разрешаешь им жать тебе руку, улыбаешься им… Из алеющего вечерним небом провала окна тянет теплом. - Почему мы должны отпускать тебя к ним снова и снова? – спрашивает Гроза и, кинув в пепельницу не затушенный окурок, тянется к Небу. Обвивает шею смуглыми руками и смотрит пристально в янтарные глаза. Все еще не привычно… Прежде он всегда был ниже Неба… - Почему Я должен отпускать тебя? – тихо выдыхает он, прижавшись скулой к чужой скуле, и утягивает податливое Небо вниз, усаживает его на кровать. Забирается ему на колени и скрещивает лодыжки за его спиной. - Назови хоть одну причину… - и прикусывает мочку уха горькими от никотина губами. - Как будто я хочу уходить, малыш, - отзывается хрипло Небо и обводит ладонями худую спину. И у Грозы пальцы на ногах привычно поджимаются, когда Небо усиливает хватку и резко поднимается вместе с ним. Раньше Небо часто носило его на руках… …Он падает спиной на простыни, и Небо нависает над ним, глядя прямо в черные глаза. Сухая ладонь проводит по голому бедру, шершавые губы находят пульсирующую венку под челюстью. Гроза блаженно прикрывает глаза. Откидывает голову назад, открывая шею и ведет обкусанными ногтями по темной ткани костюма... А Небо хватает его за коленку, отводя держащую его ногу, скидывает с шеи чужие руки, и отстраняется, укусив напоследок. - Но ты сам прекрасно знаешь, что по-другому нельзя, - и отходит к зеркалу поправить съехавший галстук. Гроза недовольно фыркает и садится на кровати. Растрепанные пряди падают на лицо. - Да ну тебя к черту. - Тео, - примирительно тянет Савада, на что Гроза показывает ему язык. Иетсуна немного неловко улыбается, – Только не обижайся, пожалуйста, ты же знаешь, что я этого не выношу. Тео снова фыркает, картинно складывает руки на груди и отворачивается. Савада поднимает бровь, глядя на вытянутую спину. - Таак… Ладно, - он возвращается и садится рядом на кровать. – Ну и что ты хочешь, вымогатель? - Разрешение на взлом Мельфиоре, - тут же поворачивается Гроза и снова влезает на колени. - Нет, - категорично отрезает Савада. – И даже не проси, ты сам знаешь, почему нельзя. - Ну пожа-а-алуйста, - в исполнении его прошлого тела это выражение лица явно смотрелось бы куда лучше, но что поделаешь. – Я осторожно, и даже не главный архив, так, второстепенный сервер… - Я сказал: «Нет», - упирается Иетсуна, отводя глаза, и Тео давит короткую улыбку. - Даже если я обижусь? - и делает невинное лицо. Савада только закрывает глаза и тяжело вздыхает. Определенно, надо было запретить ему общаться с Куро... Интуиция укоризненно качает головой... Но не ругается. Наоборот - с интересом звенит, уже выстраивая новые маршруты... - Черт с тобой, взламывай, - соглашается он, за что удостваивается радостного вскрика и быстрого поцелуя в висок. Вздыхает. – Есть новости? – переводит он тему. - Е-есть, - довольно лыбится Тео и, заговорщически ухмыльнувшись, добавляет: - Тебе понравится, - и слезает с коленей. Уходит куда-то в другую часть комнаты, за ноутбуком... Савада только вздыхает в который раз и падает спиной на кровать. Что ж. Он никогда не умел перечить своей Грозе. Эта битва была им проиграна с самого начала. *** Наги сидит, запершись, в своих комнатах. Сидит на мягком пуфе и смотрит в створчатое зеркало изящного трельяжа*. В грязно-желтом свете торшера ее кожа кажется восковой. Под красными от бессонницы глазами залегли сизые тени. Даже консиллер не помог. Искусанные губы подрагивают под толстым слоем помады. Перед ней рядами стоят скляночки, баночки и коробочки. Косметика. Недешевая. И украшения. Белое золото. С настоящими камнями. За такое многие девушки душу бы продали. А еще за ее положение. За ее возможности. За то почтение, с которым к ней обращается прислуга. За саму прислугу. За то, что уже этим вечером она будет пить дорогущее шампанское из хрустальных бокалов. За то, что десятки людей будут галантно целовать ей руку. За то, что уже через несколько лет одно ее слово будет решать жизни сотен людей… Да и парни, наверно, тоже. Наги готова продать душу за то, чтобы исчезнуть отсюда. Наги сидит и смотрит в зеркало. Смотрит пристально на свое отражение. Чтобы не смотреть на человека позади себя. Пальцы тонкие и длинные, как паучьи ноги, осторожно приглаживают короткий волосок, выбившийся из идеальной короткой иссиня-черной волны Узкие ладони ложатся на плечи. И Наги дрожит. Ведь у живых людей не бывает таких ледяных рук. - Ты прекрасна, моя дорогая… У него высокий голос. Сиплый. Как будто прежде он никогда не говорил. И трескучий. Как будто в горле у него с каждым словом что-то ломается. - Не хватает только улыбки… И он растягивает тонкогубый рот в изломанной ухмылке. Пергаментная кожа собирается складками морщин на впалых щеках. Губы выкрашены черным. - Ну же, Хроме, милая… Большие пальцы очерчивают круг по оголенным плечам. Удивительно, но кожа у него очень нежная. Такая бывает у утопленников. - Почему… Почему Вы зовете меня этим именем? Голос ее дрожит. Он удивляется. Поднимает неровные брови. Виски у него покрыты плотной сеткой вен. У живых людей такой не бывает. - Потому, что это твое имя, конечно… У него стеклянные глаза. Один – как вода у дна океана. В такой водятся удильщики*. Второй – как огонь в неисправной газовой плите. В таком сгорают заживо. - Меня зовут Наги. Наги Карлан ди Спейд. Веки у него измазаны черным, глаза подведены. Вместо скул- гротескные черные тени. Слишком много черного для такой белой кожи. - Наги, значит… Он наклоняется. Крепче сжимает пальцы. Обкусанные ногти больно впиваются в кожу. Он улыбается. У него острые зубы. - А если я докажу, что это не так? – шепчет он рядом с ухом. От него пахнет стерильностью хирургии и кровью. Он смотрит в глаза ее отражению. Она смотрит в ответ. Стеклянный блеск глаз отзывается онемением в шее. - Если я докажу, что ты - Хроме? Что тогда? Она готова продать душу. Прямо сейчас. Только уберите его от нее. Она умоляет. *** - Первый, Первый, я Второй, как слышно? Прием. - Второй, это Первый, качество связи подтверждаю. Прием. - Начинаем операцию. Прием. Близнецы Рокудо переглядываются, синхронно кивают, и начинают по-пластунски подбираться к дивану, на котором мирно сопит ничего не подозревающая жертва. Одинаковые хохолки мелькают, как поплавки, в лабиринте мебели. Дождь смотрит за ними с непривычным для самого себя умилением. - Я на позиции. Прием, - оповещает Куро, доползя до дивана. - Аналогично. Прием, - отзывается Муко, выглянув с другой стороны, из-за спинки. - На счет «три» производим захват цели. Прием. - Вас понял. К захвату цели готов. Прием. - Отлично. Раз. Два. Три! И с грациозным рывком, они бросаются вперед, практически наваливаясь на ничего не подозревающее спящее тело. Дилан вскакивает с матами. Ну, насколько это возможно, будучи придавленным двумя тушами. Смотрит несколько секунд на братьев ошалевшими глазами, но поняв, что происходит, сползает обратно с тихим нецензурным стоном. - Блять, ну почему у этого тела не седые волосы… Что вам опять надо, чудовища? – спрашивает он с непередаваемой мукой в голосе. Трет устало покрасневшие от недосыпа глаза. - Шоколад – тут же отвечает Куро. - Горячий, - дополняет Муко. - Со сливками. - И корицей. - Сделаешь? И синхронно моргают. Пирсон снова стонет. - Нет, - и пытается перевернуться на живот. - Ну пожа-алуйста, - умоляюще тянут Рокудо. - Я сказал: «Нет», - почти рычит Ураган. – Идите и сами делайте, если так хотите. - Чтобы мы снова кухню сожгли? – невинно наклоняет голову Куро. Дилан начинает натурально рычать. И кто знает, чем бы все это закончилось, если бы не Шехар. - Идемте, я сделаю, - негромко смеется он. – Дайте ему поспать, он последние сутки почти не спал из-за треклятой документации. Братья переглядываются, потом окидывают высокомерным взглядом взбешенного, но очень уставшего Пирсона, и снисходительно заявляют. - Ну ла-адно… - Так уж и быть… - Сегодня мы не будем… - Тебя трогать… - Но завтра… - Хоть кастрюлю этой сладкой гадости сделаю, только свалите уже, - нетерпеливо сгоняет их Ураган и снова стонет – на этот раз от удовольствия – когда Шехар обдает его смесью голубого и желтого пламени. - Буду должен, - успевает пробурчать он прежде, чем проваливается в сон. Дождь только улыбается, накрывая его пледом. - Ну что, идем на кухню? *** - Синьор Скайрини! Синьор Супербия! Рад вас видеть, очень рад! Прошу, присаживайтесь! – рассыпался в приветствиях дон Аллигренти, поминутно промакивающий лоб платком. – Я взял на себя смелость заказать нам напитки… За окном таверны ярко светит солнце. Снаружи плывет привычная жара, но внутри работает спасительный кондиционер. Впрочем, это мало помогает – посетителей много. Стоит непрерывный гам, обычный для ресторанов. Играет негромкая музыка – что-то непонятно-традиционное. Туда-сюда снуют официанты с подносами в руках. Шумно. Многолюдно. Мельтешаще. Если наблюдатели и есть, то вряд ли смогут что-то разобрать. - Благодарим, но не стоило, не стоило, - отвечает за них обоих Супербия, широко улыбаясь и они опускаются за стол. Джинсы натягиваются на коленях. – Итак, зачем же Вы просили о встрече, да еще и в таком замечательном месте? Дон Аллигренти напрягается. Он понимает, что сильно рискует. Очень сильно. Но иного выхода просто нет. То, как неприязненно отнеслись друг к другу варийский босс и этот… Савада… Дает определенные надежды. А если они все же в союзе… Что ж, предъявить ему будет нечего. Так. Вдох – выдох. У него есть буквально десять минут, прежде чем эти двое найдут причину уйти. -…Лишь затем, чтобы обсудить последние новости, - извиняющимся тоном начинает он. - Новости? – подается немного вперед Супербия. – Это интересно. И какие же? - О нашем общем знакомом, – он на мгновение запинается, подбирая слова, но продолжает, не поменяв благодушного выражения лица: – Прошу прощения, запамятовал имя. Юноша, недавно посетивший собрание нашего небольшого клуба, помните? Очень эксцентричный молодой человек… И дону Аллигренти определенно нравится то, что Скайрини на этих словах начал проявлять интерес к их разговору. - Да-да, мы поняли, о ком Вы, – Суперби тоже это замечает, и продолжает переговоры, вежливо улыбнувшись. – И что же о нем говорят? - Ох, черте что, синьоры, – энергично всплескивает он руками и снова промакивает лоб. – Говорят, его просто преследуют неприятности. Слышал, буквально вчера на него чуть не свалился горшок с цветком. Впрочем, эти горшки так легко падают! Порыв ветра – и все, скажи прощай, а потом ищи новую вазу, - улыбается он немного неловко. - Абсолютно согласен, в наши дни горшки так и норовят сами свалиться с карниза, - поддакивает ему Суперби. Все знают, что дорогая жена дона Алигренти была наследница баснословного состояния. И что как только она отписала все мужу, она тут же стала жертвой упавшего цветочного горшка. Удивительно, не правда ли? Занзас Скайрини дёргает уголками губ, и, наконец, вступает в беседу - И часто с ним происходят подобные неприятности? - Полагаю, частенько, - пожимает он плечами. – Спорю на свои усы, что следующий случится буквально через пару дней, - и улыбается. Немного нервно. - Занятно, - то ли скалится, то ли улыбается варийский босс. В кармане у Скайрини жужжит телефон. Он смотрит, хмурится, и поднимается, выругавшись. Скуалло тут же подрывается за ним: - Просим прощения, работа, работа, - раскланивается он. – Но я хотел бы назначить еще одну встречу, допустим, послезавтра, в шесть, хорошо? Мы к вам заедем, - быстро говорит он, пока они жмут руки. И варийцы быстро уходят из кафе, ловко исчезая в толпе. А дон Алигренти вновь падает на стул. Вытирает лоб. Молоденький официант приносит ему кофе. Если ничего не выйдет... Если они не уберут Саваду... Перемирию придёт конец. Подпольному миру придет конец. Потому, что сумасшедших, чокнутых, ебнутых психопатов-маньяков с любовью к пиротехнике НЕЛЬЗЯ допускать до власти. Понимаете? НЕ ЛЬ ЗЯ. - Да. Да, это Алигренти. Да. Послезавтра, в шесть. Пока не предпринимайте ничего. До приема – сидим и не дергаемся. А после – посмотрим… *** - Дай угадаю: у тебя что-то случилось, - раздается в трубке голос Верде. - Поразительная проницательность, друг мой, - язвит в ответ Реборн. – На кой черт я бы тебе звонил, если бы у меня было все в порядке? - Откуда мне знать... Может, тебе внезапно приспичило пригласить меня выпить кофе. - Заткнись, ради всего святого, - огрызается киллер, и из трубки ему отвечает насмешливое: "Я подумаю". - Ты знаешь, где найти Кавахиру? - спрашивает он наконец то, ради чего и позвонил. - Неожиданно, - хмыкает Верде. – Прежде как-то рыбешки помельче шли, а тут... - и прежде, чем взбешенный Эрнесто начинает рычать в трубку, добавляет: - Я посмотрю по базам, но гарантировать ничего не могу. Реборн только недовольно цыкает. - А тебе зачем, кстати? - Да так… Пару вопросов надо задать. Личного характера. - Опять что-то с Савадой? - интересуется ученый. - Да, - отрезает килллер. И бросает трубку, даже не попрощавшись.