Чёрные звёзды

- Синьор Дино! Рад встрече, - с искренним дружелюбием здоровается Иетсуна. - Я тоже, я тоже, - отвечает Кавалоне, и они пожимают руки. До начала вечера остается едва ли полчаса, но поговорить они успеют. Небольшая гостиная. На стенах - вышитый атлас, неброской серовато-зелено-желтой гаммы, на полу - отполированная плитка под мрамор. Расписанный под купол потолок и тяжелая люстра. - Вы хорошо себя чувствуете? - интересуется Иетсуна, пока они рассаживаются по креслам. - Да, вполне, не обращайте внимания, - отмахивается Дино. Савада кивает, но все же пристально его осматривает. Замечает и бледную кожу, и тщательно загримированные синяки под глазами, и общий истощенный вид... Выдыхает и дергает уголком губ. - Итак, по поводу завтрашнего вечера... - переводит Кавалоне тему. - Все в силе, - тут же подхватывает Иетсуна. - Может, хотите чего-нибудь выпить? - Нет, благодарю, - открещивается он. - А что насчет проводника? Кто пропустит наших людей через защитный контур? Как-никак, прорваться силой в хорошо защищенный особняк будет очень сложно... - О, не переживайте, я представлю вам его сегодня же, - улыбается Иетсуна. - Сразу после окончания вечера... Операция пройдет строго по плану, тихо и... практически без потерь с нашей стороны. Мертвыми мы вовсе потеряем лишь одного человека. - Вы... Очень оптимистичны... - Имею право, - смеется Савада, и прибавляет уверенно: - Не волнуйтесь. Моя интуиция не ошибается. *** Очень странное ощущение. Как будто он попал в зону отчуждения. Как будто между ним и остальными людьми- толстая стеклянная стена. Металл пистолета холодит поясницу. …Джилорми, как и обещал, стоит у стеночки, в тени, почти под лестницей, и молча потягивает пузырящийся алкоголь из высокого бокала. Разумеется, в одиночестве. Стоит – и смотрит, наклонив вперед голову. Небольшой оркестр у дальней стены играет торжественный туш*, люди говорят, ходят, непрерывно мельтеша, множась в зеркалах*. То и дело перед ним мелькают длинные элегантные платья, черные фраки с атласными лацканами и белоснежные фартуки официантов, баснословно дорогие колье и кубинские сигары, толстые пальцы с кольцами – печатками, оголенные изящные женские спины и оголенные же в улыбках белоснежные зубы, холодный блеск драгоценностей, слепящий – начищенных мужских туфель и завистливо-жадный - глаз… Десятки, сотни голосов, чей-то смех, звон бокалов, стук каблуков по плитке*… Но Джилорми наловчился не замечать всего этого. Он смотрит прямо в центр пышной залы. Там, под огромной многоярусной люстрой - братья Савада. Будущий Десятый и его Консильери. И регент заодно. Савада Иетсуна мягко улыбается. Мягко, тепло и очень располагающе. У него идеально ровная спина, величественный поворот головы и благожелательное спокойствие на широком полу-азиатском лице. Джилорми не может слышать, что он говорит, физически не может – слишком далеко стоит… Но он как будто слышит. Это бесконечное «Благодарю» с легким очаровывающим акцентом в ответ на многочисленные поздравления и лживые комплименты. И не менее лживые комплименты в ответ. Лживые – но очень изящные, судя по тому, как дамы расплываются в благосклонных улыбках или заливаются румянцем. Зависит от возраста дамы. У Савады Иетсуны уверенные, но сдержанные жесты, аура спокойствия и негромкий, но ровный, хорошо поставленный голос, который заставляет к себе прислушиваться. Джилорми не слышит, но уверен в этом. Савада Иетсуна стоит прямо под огромной люстрой, и его белоснежный костюм пятном выделяется на общем темном фоне*. Он стоит в центре залы и в центре внимания. И похоже, прекрасно себя чувствует… Тут между ними встает чья-то спина в черном фраке, и он теряет его из виду. Зато замечает, наконец, Саваду Тсунаеши. Тот стоит за спиной своего брата, и молчит, изредка тоже вставляя «Благодарю». На лице его неумелой маской застыла улыбка. Он неловко прячет руки за спину и едва ли не дергается каждый раз, когда к нему обращаются. На нем - ничем не примечательный темный фрак, такой же, как и почти на всех остальных мужчинах. Волосы в беспорядке. У него почти те же черты лица, что и у его брата, но ни капли его харизмы. Ни капли его уверенности. Ни капли его спокойствия. Он выглядит, как бледная тень Савады Иетсуны. Его неудавшаяся копия. Джилорми отрывается от них. Прикладывается к бокалу и обнаруживает, что он уже пуст. Ищет глазами официанта, подзывает к себе, берет еще один бокал. Возвращается на место… И уже собирается сделать глоток, как встречается взглядом с Савадой Тсунаеши. И замирает. Потому, что взгляд у будущего Десятого откровенно загнанный. Как у зверя в ловушке. Он видел такой у своего отражения. А потом он видит, как Савада Иетсуна кладет своему брату руку на спину и быстро что-то шепчет на ухо, не меняя выражения лица. Тсунаеши тяжело сглатывает. И растягивает губы чуть шире. Джилорми не может слышать, что он говорит, физически не может – слишком далеко стоит… Но он как будто слышит. - Уж постарайся… Я даже не прошу вести себя, как подобает члену влиятельной Семьи - ты на это не способен. Просто стой, молчи и улыбайся, ясно тебе? Не устраивай представлений... Стакан опасно трещит в его руках. А Савада Иетсуна стоит в лучах света, в своем треклятом костюме, и улыбается. Не мягко, а самодовольно. Он не видит этого. Но он знает. Он пристально следит за Савадой Иетсуной, не выпускает его ни на секунду из поля зрения. Дышит тяжело, давя гнев, ненависть и желание зарычать. И когда спустя добрые полчаса Савада выскальзывает из залы… Он идет за ним. И метал пистолета холодит ладонь. *** Тсунаеши хочет кричать. Тсунаеши откровенно хреново. Тсунаеши даже не может понять, правда ли это - или очередной кошмар. Он хочет бежать. Бежать, в темноту своих комнат, к Ямамото и Гокудере, к треску пламени и теплым прикосновениям, в тишину, в покой, туда, где можно закрыть голову руками, забиться в угол, бежать - бежать - бежать... Вместо этого он стоит здесь. Потому, что руку до сих пор жжет под слоями ткани. ...Все эти безликие, незнакомые люди, так настойчиво тянущие к нему руки. Громкие голоса, и торопливый чужой язык. Насквозь лживые пожелания. Слепящий блеск люстры, запах духов, душный галстук, волосы, от пота липнущие к вискам. Затекшие лопатки. Он один в огромной толпе. У него кружится голова. - Всегда. Держи. Спину. Он держит. Даже не смотря на то, что с непривычки уже сводит мышцы. Он хочет упасть, свернуться в клубок и заткнуть уши руками. Спасите его. Пожалуйста. ... Он не сразу замечает, что к нему подошли. - Buona sera, Дон Вонгола! Могу я украсть пару минут вашего времени? - появляется рядом с ним дон Аллигренти, добродушно улыбаясь. Тсунаеши только машинально кивает, все также растягивая в улыбке занемевшие губы. И дон, ловко ухватив его под локоть, утягивает его куда-то в сторону от слепящего света. Туда, где меньше людей, не так шумно и не так сильно пахнет духами. Угощает шампанским. Дружелюбно расспрашивает о самочувствии. - Все в порядке, благодарю. Просто не привык к подобным мероприятиям, - отвечает он вызубренную фразу. Дон понимающе кивает. Становится немного легче. Завязывается разговор ни о чем. Климат, особенности жизни в Японии, впечатления от Италии. Пара анекдотов, пара ничего не значащих вопросов. ...А потом Тсунаеши чувствует, как начинает зудеть интуиция. И дон Аллигренти, отсмеявшись после своей же шутки, немного нагнувшись и понизив голос, произносит: - Ох, да, кстати, совсем забыл. Я понимаю, что это нескромный вопрос, но... Скажите, а как Вы относитесь к своему брату? И Тсунаеши тяжело сглатывает. *** - Я ждал тебя. Савада Иетсуна улыбается. Он стоит у большого, не зашторенного окна, рука на каменном серо-бежевом подоконнике. Высокий подтянутый силуэт в белом, идеально подогнанном фраке. - Ты… - цедит Джилорми, но не знает, как продолжить. Он вообще плохо понимает, что здесь делает. Но он хочет просто стереть с его лица это бесящее выражение. Любой ценой. Он вдыхает сквозь зубы. Его трясет от клокочущей ненависти. Рука подрагивает, и пистолет ходит из стороны в сторону. Он не может нормально прицелиться. При таком расстоянии, это не играет особой роли. - Садись, - вместо ответа Савада указывает на одно из кресел и сам опускается на кушетку напротив. Между ними резной чайный столик. Красивый. Антиквариат, наверное... Сзади хлопает дверь. Он резко поворачивается, едва не выронив пистолет. - Что?... – затравленно крутит он головой. – Но… Ты блядь зашел сюда один! Я точно видел! Позади него стоит Облако, запакованный в черные парадные штаны и черную же рубашку с высоким воротом. Подходит слитным, хищным шагом, ловко выкручивает из трясущихся ладоней пистолет и разворачивает его за плечо. Силой опускает его в стоящее рядом кресло, делает шаг назад, ему за спину, и исчезает из поля зрения. - Говорю же, я ждал тебя, - тихо смеется Иетсуна, и внутри у Джилорми все холодеет. Савада слегка покачивает головой, доставая из кармана пачку сигарет: - Не бойся… Поверь, если бы я хотел причинить тебе вред, я бы уже это сделал. Он закуривает. - Будешь? – протягивает он ему бумажную коробочку. Джилорми смотрит на него с невысказанным: «Какого хуя?» в глазах. ...А потом, неожиданно для себя, берет сигарету. Прикуривает от протянутой зажигалки. - Вот и отлично, - хлопает Савада крышкой серебристой зиппо. – Теперь можно и поговорить. - …И о чем же? – с подозрением спрашивает Джилорми, выпустив первый дым. - О доне Аллигренти, твоем отце, - затягивается Савада. – И, возможно, о твоем брате. Франческо, кажется? И прежде чем Джилорми успевает ощетинится, дружелюбно добавляет: - Не хочешь отомстить им? …Савада Иетсуна улыбается. И знаете, Джилорми был прав. У него чертовски самодовольная улыбка. *** Бьякуран Джессо. Капли сиреневого на белом. Скука под лживой улыбкой. Презрение под напускным дружелюбием. Он второй босс семьи Мельфиоре, прежде приближенный к самой аркобалено Неба, да еще и хранитель Неба Маре... Вроде бы влиятельная фигура и к нему должны потоками стекаться люди. Но он сделал все, что бы было иначе. Это не так уж сложно. Пара слов здесь, пара - там... - Я не смогу прийти на встречу. Почему? Ох, знаете, я чрезвычайно занят - мне надо похоронить ворон, умерших на моем заднем дворе... Как зачем? Они ведь заслуживают достойного упокоения, как и все живое, не так ли?.. И теперь Бьякуран Джессо - не та личность, которую хотят видеть на подобных мероприятиях. Он - капля белого среди моря черных фраков. Белая ворона, которая никак не может умереть. Он стоит, улыбается, и ест извечный зефир, а толпа огибает его, как вода, и никто не говорит с ним. И ему это нравится. Ему так легче. ...Он знает каждого из этих людей, понимаете? Знает всю их подноготную, все их страхи, желания - он знаком с каждым уже многие сотни лет, кого-то он когда-то любил, кого-то - ненавидел... И знаете, это так... Забавно? Да... Было бы. Если бы не вызывало столько отвращения. Он знает этих людей уже множество жизней, и нет ни одной, в которой кто-то из них не начал бы войну. Нет ни одной, в которой не потекли бы реки крови, в которой не было бы крысы - предателя и идиота, загоняющего целую семью в смертельную ловушку... Он видел все эти истории уже столько раз... И каждый раз он лишь сильнее убеждается в том, что нет существа более глупого, неразумного и жестокого, чем человек. Толпа обтекает его, скользит по нему подозрительными взглядами, но не пытается подходить - и он этому рад. Ведь стоит только ему посмотреть в знакомое лицо - и ему хочется подойти, схватить за плечи, и прокричать в лицо: "Не смей этого делать!" Но он знает, что это бесполезно. Они не понимают. Никто из них... Зато они прекрасно понимают силу. Все, поголовно... Они понимают язык боли, язык насилия, язык крови. Язык подчинения и рабства, язык ничем не ограниченной власти и господства над чужой жизнью... Что ж... Пусть будет так. ...И Бьякуран Джессо стоит в одиночестве. Ест зефир... И смотрит как будто ленивым взглядом за мелькающим тут и там Иетсуной Савадой. ...Капля желто-рыжего на белом. ...Капля белого в море черных фраков. ...Скука под лживой улыбкой. ...Презрение под напускным дружелюбием. И Бьякуран Джессо улыбается. На этот раз - вполне искренне...