Тонкая нить

      Лето, долгожданное и полное надежд для многих, стало для Томаса временем глубокого отчаяния и безмерного одиночества. Это время года, которое у других ассоциировалось с радостью, новыми возможностями и светлыми перспективами, для него обернулось лишь углублением в бездну внутренней тоски и смятения. Он только что завершил свой последний год обучения в Хогвартсе, где, казалось, все мечты могли сбыться, но даже радость от успешной сдачи ЖАБА, важного экзамена, не могла затмить ту пустоту, которую он ощущал в своей душе. Эта пустота была такой глубокой и всепроникающей, что она заполняла каждый его день, оставляя лишь мрачные мысли и воспоминания о том, что он потерял.       Сирота в мире магии — это не просто печальная история, это реальность, полная жестоких испытаний и постоянной борьбы за выживание. Каждый миг его существования напоминал о том, как трудно ему было находиться в этом мире, где все, от дружбы до карьеры, зависело от связей и денег. Даже идеальные оценки, которые он получил, не гарантировали ему место в обществе, где успех определялся не только знаниями, но и тем, кто стоял за тобой. Именно поэтому Томас Реддл, юноша с мрачным прошлым и светлым умом, стоял у прилавка в Лютном переулке, перебирая ингредиенты, как будто искал в них утешение, которое так долго избегало его. Он надеялся, что среди этих магических компонентов он сможет найти хоть каплю успокоения для своей израненной души, но, увы, этого не происходило.       Хозяин лавки, толстый и невысокий мужчина с красным лицом и лысой головой, с трудом доставал до плеч Томаса. Его облик был достаточно выразительным, чтобы сразу понять, что он не был добрым и бескорыстным человеком. Он не упускал возможности делать колкие замечания, которые, казалось, были его любимым занятием. Каждый раз, когда Томас заходил в магазин, он чувствовал, как этот человек с удовольствием поджидает его, чтобы снова уколоть его больные чувства.       — Может, кто-то надумает вернуться, чтобы полюбоваться на твое симпатичное личико! — смеялся он, вызывая у юноши бурю раздражения. Эти слова звучали как насмешка, как будто хозяин лавки наслаждался тем, что мог заставить Томаса чувствовать себя еще более одиноким и незащищенным. Эта колкость оставляла у юноши ощущение, что он не имеет права на счастье или даже на простое человеческое уважение. В такие моменты ему казалось, что он навсегда останется в тени, в мире, где никто не замечает его страданий и не понимает его боли.       Зубы Томаса скрипели от гнева, но он сдерживал себя, не желая отвечать нахалу. Несмотря на все обидные комментарии, этот мужчина предоставлял ему комнату на чердаке, пусть и за счет его мизерной зарплаты, которая едва покрывала расходы на еду. В его положении даже это казалось настоящим благословением. У Реддла не было своего дома, и, как оказалось, родных, которым он был нужен. Единственный оставшийся в живых дядя Морфин не пустил его даже на порог, услышав о своей сестре, матери Тома. Он назвал племянника «грязным выродком» и грозил ему темным родовым проклятьем, способным довести человека до безумия, заставляя молить о смерти. Это проклятие звучало в ушах Томаса, как зловещий шепот, который не оставлял его в покое.       Юноша читал о таких проклятиях в древних фолиантах, покрытых пылью в запретной секции школы. С раннего детства он проводил все свободные часы за книгами, находя утешение в страницах, которые открывали перед ним миры, полные магии и приключений. В этих книгах он находил друзей, которые никогда не предадут, и истории, которые давали ему надежду. Общение с окружающими его не интересовало; он был бы обычным маленьким магом, если бы не одно «но». У него был дар — он умел разговаривать со змеями, что было истинным даром Слизерина. Однако все это упиралось в его род — Мраксов, куда путь был закрыт, если он не хотел сгинуть раньше времени.       Тяжелый вздох вырвался из его груди, и язык прошелся по пересохшим губам, оставляя на них след слюны. Жажда мучила его, но покинуть рабочее место было нельзя — иначе он рисковал получить выговор и остаться на голом хлебе и воде. И так его истощенное тело страдало от недостатка питания, а растущий организм нуждался в заботе и внимании, которых не хватало. Каждый день он чувствовал, как его силы истощаются, как будто он медленно угасал в этой серой рутине, и каждый новый день лишь усугублял его состояние.       Раздался мелодичный звон колокольчика на двери, и в темное помещение вошел человек. Судя по его уверенной походке, это был властный и самодостаточный мужчина, ростом с Томаса. Он отбросил капюшон своей дорогой мантии, возврат которой позволил бы Реддлу без проблем прожить целый год, а при экономии — еще дольше. Одежда мужчины была безупречно сшита и явно говорила о его высоком статусе, и даже сам его вид внушал уважение.       Клиентом оказался парень примерно его возраста с буйными вихрями черных волос, которые развевались при каждом его шаге. Взгляд Томаса встретился с его глазами, которые напоминали два ярких изумруда, что так любили носить пожилые леди-клиентки этой лавки. В глазах напротив читался изучающий интерес, а в их глубине не угасала стальная решимость. Поза молодого человека излучала мощную ауру, словно он только что вышел из тени, оставив за собой атмосферу загадки и опасности, которая окутывала его, как туман.       С ядовитой усмешкой он прошелся по всему облику Томаса пристальным взглядом, останавливаясь на его хрупких запястьях, словно искал в них что-то, что могло бы его заинтересовать. Томас стоял спокойно, стараясь не выдать дрожь, которая сковывала его, словно он оказался перед опасным хищником, готовым в любой момент наброситься и разорвать на части.       — Чем я могу вам помочь? — произнес он, пытаясь сохранить невозмутимость, хотя внутри него бушевал поток эмоций.       Мужчина молчал, и это лишь усиливало атмосферу, становившуюся все более неуютной и терпкой, как дорогое вино. Он просто смотрел, словно искал немую подсказку, разгадывая сложную загадку, которая его очень интересовала. Внезапно раздался его глубокий, но юношеский голос:       — У меня особый заказ.       Как по волшебному мгновению, из подсобки выскочил хозяин лавки, будто не дремал ближайшие пять часов на старом диване.       — Мистер Поттер, ваш заказ уже готов. Подождите минуту, я сам всё вам принесу, секундочку! — воскликнул он, и, обратившись к Томасу, добавил:       — Том, подай нашему дорогому гостю чай или кофе!       Хозяин исчез за толстыми дверями, а Реддл, не проронив ни слова, отвел взгляд к мутному окну, за которым открывался вид на улицу, заполненную движением и жизнью, которая была ему недоступна. Он наблюдал за прохожими, которые спешили по своим делам, и чувствовал, как зависть сжимает его сердце.       — Значит, Том? Это сокращенно от Томас? — произнес Поттер, пытаясь завести разговор, но юноша предпочел молчать, не желая открываться этому незнакомцу.       Реддл не отреагировал. Поттер хмыкнул, и в этот момент вбежал хозяин, держа в руках коробку размером с две книги, грязную и пыльную, как будто она хранилась в забытом уголке.       — В лавке мистера Бера вам всегда рады, мистер Поттер, можете даже не сомневаться, — произнес он, ставя коробку на стол.       Поттер с брезгливостью посмотрел на свой заказ, а затем, доставая палочку, наложил заклинание очищения. Подхватив коробку, он не обратил на хозяина никакого внимания и, пройдя мимо, снова скользнул взглядом по незащищенной шее Реддла. Достав из кармана галлеоны, он протянул несколько Тому, произнося:       — На чай.       Ухмылка мелькнула на его лице, и в ней проскользнула какая-то насмешка, которая не оставляла Томасу сомнений в том, что незнакомец не видит в нем равного. Это было унизительно, и он почувствовал, как его гордость была растоптана.       — Еще встретимся, куколка, — добавил он, и Реддл поджал губы, ощущая, как в воздухе повисло напряжение. Это было не первый случай, когда кто-то относился к нему с презрением, но сейчас это ощущение было особенно острым.       Это был не первый человек, который относился к Реддлу как к бездушному предмету. Однако он давно не испытывал такой остроты опасности, что его инстинкты буквально кричали о спасении, настоятельно призывая укрыться за ближайшим домом и больше никогда не выходить. Даже после того, как Поттер ушёл, напряжение не покидало Томаса.       Он обратился к мистеру Беру:       — Кто этот мужчина?       Хозяин лавки, с легким вздохом, ответил:       — Я думал, ты уже усвоил правило: чем меньше знаешь, тем дольше проживёшь. Скажу лишь одно: не связывайся с ним, если хочешь уйти из жизни своей смертью, а не стать жертвой чьей-то руки.       Томас нервно сглотнул, осознавая, что его жизнь в этом мире становится все более опасной:       — Я понял.       — Иди работать, — сказал мужчина, — клиенты скоро начнут приходить.       Томас кивнул на скупые слова мужчины, погружаясь в свои не самые радостные размышления. Его не покидало ощущение, что вскоре они встретятся вновь. Вдруг в окно постучала клювом сова, принося письмо из Хогвартса. Реддл затаил дыхание. Открывая конверт с гербом школы, он сжал кулаки от обиды, сминая бумагу. Снова отказ.       Причина казалась смешной — слишком молодой. Могли бы хотя бы ответить честно, что не хотят его видеть.       С тяжелым вздохом он опустился на стул, ощущая, как безысходность сжимает его сердце. Как выбраться из этой ямы? В дверь вошел постоянный клиент с мерзкими, маленькими глазками, скользящими по нему, как ядовитые змеи. Главное — продержаться еще один ужасный день. Он найдет выход, сделает все ради этого, даже если придется разорвать свою душу на клочья.       Время медленно тянулось к вечеру, когда к нему подошел мистер Бер.       — Том, мне нужно, чтобы завтра ты отнес письмо мадам Роуз. Ты ведь помнишь, где находится ее дом?       Юноша, уставший после долгого дня, кивнул, не придавая особого значения словам хозяина.       — Отлично, сделаешь это завтра перед работой, — продолжил мистер Бер, и его голос звучал уверенно, как будто он не сомневался в том, что Томас справится с этой задачей.       Бесконечный ад продолжался, и, казалось, не собирался заканчиваться. Что должно было произойти, чтобы он наконец завершился? Эта женщина жила в шести милях от лавки, и чтобы добраться до её дома и вернуться до начала рабочего дня, ему нужно было встать в четыре утра. Скоро обмороки будут одолевать его не от голода, а от недостатка сна.       С этими мыслями Реддл лег в кровать, но так и не смог сомкнуть глаз, его длинные ресницы лишь касались подушки, отражая внутреннюю бурю. Утро пришло тихо, и время сборов настало. Накинув старую школьную мантию, он почувствовал, как привычная ткань обнимает его, словно старая знакомая. Бер оставил письмо на столе в подсобке, и Реддл, взглянув на него, ощутил легкое волнение.       Путь предстоял не близкий, и ему нужно было поторопиться, хотя погода радовала — ясное и сухое утро обещало легкость в пути. Ноги Томаса устали от напряженной ходьбы, каждый шаг давался с трудом, но он продолжал двигаться вперед, преодолевая усталость и сомнения.       Когда на горизонте уже начал вырисовываться дом женщины, его силы стали покидать его. Внезапно он почувствовал, как его подхватили сильные руки, не давая упасть. Последнее, что он успел услышать, было тихое, но уверенное:       — Куколка.