Хрустальный цветок

***

Прошло три мучительных дня. Каждый из них Изуку казался бесконечной чередой боли и страха. Тело его горело и ныло, как будто каждая клетка испытывала предельное напряжение. Когуро держал своё слово — он не давал Изуку передышки, и каждый момент был наполнен унижением и болью, а внутри разгоралась ненависть к этому альфе. Когда наступил третий день, его измученное тело не выдержало очередного укола, и он провалился в темноту. Проснулся он в холодной, бездушной камере. Первое, что он ощутил, было жжение в запястьях — тяжёлые металлические цепи сковывали его движения. Руки были прикованы к стене, не позволяя ему встать или свободно двигаться. Лёгкое трение цепей вызывало раздражение на коже, а холод от металла пробирался до самых костей. Он лежал на грязной, твёрдой поверхности, и вся обстановка вокруг говорила о том, что он находился далеко от цивилизации. Комната была мрачной и стерильной одновременно. Серые, бетонные стены, лишённые каких-либо украшений, давили своей мрачностью. Откуда-то сверху на него падал тусклый свет, освещая только небольшую часть камеры. Воздух был тяжёлым и влажным, пахло сыростью и чем-то химическим, как будто он находился глубоко под землёй. Пол был холодный, как лёд, и от прикосновения к нему тело начинало дрожать. На нём был тонкий медицинский халат, который почти не грел и был просто огромным. Изуку чувствовал, как его тело всё ещё болело, и каждый вздох причинял дискомфорт. Шрамы, синяки и следы укусов покрывали его кожу, и от каждого движения боль снова и снова отдавалась в его сознании. Но он был чистым, значит его помыли. Внутри камеры не было ничего, кроме цепей и узкой скамьи, на которой он лежал, а в противоположном углу был унитаз. Ни окон, ни мебели, ни намёка на то, что эта комната может использоваться для чего-то иного, кроме содержания пленников. Пространство давило на него, усиливая чувство беспомощности. Изуку казалось, что стены медленно сжимаются, поглощая его, лишая надежды на побег. Он пошевелил пальцами, проверяя, насколько сильно его сковывают цепи. Каждое движение отдавалось болью в запястьях, и они были натянуты достаточно туго, чтобы не дать ему шанса на побег. Холодок, исходящий от железа, усиливал его ощущение одиночества и отчаяния.

***

В камере было холодно и тихо, как вдруг дверца с металлическим скрежетом приоткрылась, и внутрь вошли несколько людей в белых халатах. Их лица скрывались за медицинскими масками, а глаза были холодны и безразличны, как у тех, кто привык смотреть на других не как на людей, а как на объекты для экспериментов. Изуку сжался, когда они приблизились к нему, и один из них быстро освободил его от цепей, которые удерживали его у стены. Слабый, измотанный, но всё ещё гордый духом, Изуку попытался сделать шаг назад, но его тут же схватили за руки и потянули вперёд. Ему не дали времени на раздумья. Люди в халатах грубо увели его из камеры, не обращая внимания на его попытки сопротивляться. Каждый шаг отдавался болью в ногах и теле, а каждая секунда казалась пыткой, поскольку он не знал, куда его ведут. Он решил помалкивать и не бесить их. Они шли по длинному коридору с низкими потолками и холодным бетонным полом. Стены казались бесконечными, окутанными мрачной тишиной. Вскоре их маршрут привел его к другой комнате, более просторной, освещённой яркими лампами, от которых у него заболели глаза. Лаборатория. Внутри было множество приборов, химических реактивов и других инструментов, которые пугали его. Изуку заметил, что кроме него, там были и другие пленники ведь они были в таких же халатах, как и он, но они не были похожи на него. Беты и альфы. Их запахи были сильными и насыщенными, но ни одного следа омеги. Только он был здесь как единственный омега. Его толкнули и посадили на стул, который был закреплён на месте и окружён массивными приборами. Один из учёных, высокий и сухопарый мужчина с бритой головой, склонился над ним, записывая что-то в свои бумаги. Его глаза скользнули по телу Изуку, осматривая его как предмет исследования, а не как живого человека. — Мы будем задавать вопросы. — сказал мужчина, его голос был холодным и лишённым эмоций. — И учти, если ты солжёшь, мы это поймём. Эти слова прозвучали как предупреждение, и в сердце Изуку закралась новая волна страха. У них, наверное, была причуда, которая позволяла распознавать ложь. Он не мог позволить себе врать, скорее всего они уже знали о его маме, он не мог рисковать. Тихо сглотнув, он кивнул, пытаясь собраться с мыслями. Вопросы были стандартные, но от этого не менее пугающие. Его спрашивали о имени, месте жительства, о том, были ли признаки пробуждения его причуды раньше. Изуку отвечал механически, как на автомате, боясь что-то упустить. Его голос звучал приглушённо, как будто он говорил не сам за себя. В этот момент он не был кем-то важным, а лишь пленником, вынужденным говорить, чтобы выжить. Однако прикосновения тех, кто его допрашивал, вызывали в нём отвращение. Каждый раз, когда кто-то из них касался его руки, проверяя пульс или поправляя его тело на стуле, омега дёргался и инстинктивно пытался отстраниться хотелось убежать. Их прикосновения напоминали о липких руках Когуро, его запах будто въелся в его тело и не хотел отпускать его. Боль и унижение переполняли его разум, и ему хотелось кричать, но он знал, что это бесполезно. Они ничего не понимали, для них он был всего лишь объектом. Один из учёных, женщина с короткими волосами, отошла к другому столу, а мужчина продолжал процедуру. Кто-то из них тихо, с насмешкой, заметил: — Похоже, омега очень долго развлекался с нашим боссом, судя по его состоянию и запаху. Эти слова, произнесённые с лёгкостью, как обычная шутка, пронзили Изуку до глубины души. Горечь и стыд захлестнули его, но он не мог ничего ответить, не мог позволить себе выказать слабость. Он знал, что любое слово или действие могут вызвать лишь новые мучения. Когда вопросы закончились, они приступили к сбору анализов. Его кровь, слюна, волосы — всё это брали, словно он был подопытным животным. Иглы вонзались в его вены, безразличные руки ощупывали его тело, проверяя состояние его физического здоровья. Изуку старался не думать о том, что происходит, старался мысленно отстраниться, но его разум не мог найти спасения. Когда все процедуры были завершены, его снова грубо подняли с места и повели обратно в камеру. Он чувствовал себя пустым, словно лишённым собственной воли. Цепи снова сомкнулись на его запястьях, возвращая его к прежней беспомощности. Один из людей в белых халатах принёс ему скудную еду — невзрачную кашу, хлеб и воду, и всё это сложно было назвать полноценным питанием, но это было единственное, что ему дали. Когда решётка снова закрылась, Изуку остался один. Стук их шагов затих вдали, и камера погрузилась в прежнюю мёртвую тишину. После таких допросов омега был морально истощён и быстро провалился в такую желанную темноту.

***

Цепи, что сковывали его запястья, холодили кожу, и время в камере тянулось мучительно медленно. Каждый день повторялся как кошмар — инъекции, исследования, осмотры. Они пытались вызвать его причуду, вкалывая странные препараты и проводя бесчисленные тесты, но ничего не происходило. Внутри себя Изуку ощущал пустоту. Даже когда снимали браслеты причуда не откликалась, его тело оставалось немым, как будто отказывалось сотрудничать с этим миром. Однажды его одиночество было прервано необычным визитом. В клетку принесли другого пленного. Это был альфа огромный, разъярённый и совершенно потерявший контроль — его глаза были полны безумия, а движения неуправляемы он дёргался и рычал. Изуку почувствовал резкий запах, густой и невыносимый — запах альфы, находящегося в гоне. Сердце Изуку застучало быстрее. Его тело мгновенно откликнулось на этот запах, заставив его вскочить и отчаянно дёргать цепи, пытаясь освободиться. Паника подступила к горлу. Но двери клетки уже были заперты. Альфа ворвался внутрь, не имея никакого контроля над собой, с одной лишь целью — он учуял омегу. Его взгляд был диким, наполненным чистым животным желанием. Как только его глаза встретились с глазами омеги, он бросился на него, словно хищник, повалив на холодный пол камеры. Удар о каменные плиты отозвался болью по всему телу, и Изуку захрипел, пытаясь вырваться из грубых рук альфы. Альфа трогал его, оглаживал кожу, пытаясь снять одежду. Липкий язык прошёлся по его щеке, заставив его содрогнуться от отвращения. Изуку кричал. Его голос срывался в отчаянных криках, разрывая глухую тишину камеры. Он молил о помощи, но никто не пришёл. Учёные стояли за пределами клетки, наблюдая за происходящим, словно это был очередной эксперимент, им не было дела до его страданий. Их безразличие было почти невыносимым. Они стояли, смотрели и что-то записывали в свои дневники. Альфа рычал, рванув цепи с такой силой, что они открепились от стены. Силы, что удерживали Изуку, вдруг ослабли, он продолжал вырываться, но его руки были слабы. Воспоминания о ночах с Когуро, о том, что он уже перенёс, резко нахлынули на него. Злость, клокотавшая где-то глубоко внутри, внезапно вспыхнула. Почему это происходит снова? Почему его тело снова становится игрушкой в руках других? Эта мысль породила в нём ярость. Неужели ему снова предстоит это терпеть? Злость становилась нестерпимой. Изуку чувствовал, как внутри всё закипает, как огонь заполняет каждую клеточку его тела. Браслеты, сдерживающие его причуду, вдруг начали казаться недостаточно крепкими. Огненное тепло внутри него пылало всё сильнее, и внезапно, словно в ответ на этот внутренний зов, глаза Изуку загорелись ярко-зелёным светом. Комната задрожала. Решётки, которые ограждали его от свободы, начали прогибаться и ломаться, металл трещал под давлением, а по стенам камеры расползлись трещины, словно это была не тюрьма, а хрупкая скорлупа. Альфа был отброшен невидимой силой, словно подхваченный порывом сильного ветра. Он врезался в стену с глухим ударом, и на мгновение в камере стало тихо. Изуку медленно встал на ноги, его тело всё ещё горело от напряжения и дрожало, но он чувствовал, как контроль возвращается к нему и браслеты просто раскололись. Он интуитивно понял, как управлять этой силой, словно его разум раскрыл доступ к глубинным возможностям его тела. Сжав кулак, он взглянул на один из штырей решётки, что уже висели на поломанной конструкции. Этот кусок металла, ещё недавно сковывающий его, теперь подчинялся ему. Изуку, сжав руку, вырвал его из основания решётки и преобразовал в острое, смертоносное оружие. Его сознание было затуманено яростью. Все эти дни, полные унижений и боли, все насмешки, все пытки — всё это взорвалось в нём лавиной. С яростным рывком руки он направил штырь в сторону альфы. Металл рассёк воздух со свистом и пронзил его тело насквозь. Альфа, который только что угрожал его жизни и достоинству, был мёртв. Тело альфы обмякло и упало, а Изуку стоял над ним, не чувствуя ни капли жалости. Его взгляд был затуманен. Это была не победа, это было лишь отмщение. Но злость, что жила в его сердце, не утихала. Учёные, стоявшие за решёткой, в ужасе наблюдали за происходящим и сжались у стены не зная, что делать. Изуку повернулся к ним. В его глазах пылала ярость. Он хотел броситься на них, хотел покончить с каждым из тех, кто сделал его пленником, кто позволил ему страдать. Он шагнул вперёд, но внезапно его силы начали покидать его. Энергия, что кипела в его теле, вдруг иссякла, как выдохшийся огонь. Изуку пошатнулся. Мир перед его глазами начал тускнеть, звуки стали приглушёнными, а тело ослабло. В одно мгновение всё померкло, и он рухнул на пол, потеряв сознание.

***

После того случая, когда Изуку удалось использовать свою причуду, учёные начали проявлять заметную осторожность. Его сразу же заковали в двойные браслеты — массивные металлические оковы, которые сковывали его руки и подавляли любые вспышки энергии. Но даже это не уменьшало их страха. Каждый день они подходили к нему с опаской, словно боялись, что в любой момент он снова мог взорваться, как в тот раз, когда он одним ударом уничтожил решётку и убил альфу. Исследования продолжались, но теперь каждый эксперимент сопровождался нервным напряжением. Учёные не могли прийти к единому мнению о его причуде. Одни утверждали, что это телекинез, ведь он с лёгкостью управлял предметами на расстоянии, разрывая их на части своей волей. Другие же настаивали, что он создаёт мелкие взрывы — они видели, как в его руках вспыхивали огненные искры, когда его эмоции выходили из-под контроля. Каждый раз, когда это происходило, глаза Изуку начинали светиться ярко-зелёным светом, и в комнате словно ощущалась дрожь, исходящая из самого воздуха. Но что это за сила? Почему она проявляется так странно и хаотично? Изуку, в свою очередь, не чувствовал вины за убийство альфы. Он ожидал, что будет плакать или истерить, что его захлестнёт чувство сожаления, но ничего подобного не произошло. Он был пуст внутри, как будто все эмоции притупились. Он винил в этом годы насмешек, унижений и издевательств. Случай с Когуро закалил его ещё больше. Ненависть к этому альфе медленно разрасталась внутри него, как сорняк, с каждым днём сжимая его сердце всё сильнее. Иногда, когда учёные неожиданно дотрагивались до его тела во время экспериментов, вспышки злости вызывали незначительные взрывы в его руках. Металлические браслеты сковывали его движения, но даже они не могли полностью подавить силу, которая начинала пробуждаться в нём. Его глаза вновь загорались ярко-зелёным светом, а учёные отступали с обожжёнными руками, испуганно переговариваясь между собой.

***

Однажды случился поворотный момент. Это был очередной день, и Изуку, как обычно, отвели на очередной осмотр. В лаборатории было несколько учёных, один из которых был особенно настойчив и груб. Он, не предупреждая, резко схватил его за руку, и в тот же момент Изуку ощутил странный прилив силы, но не своей. Внезапно его глаза вспыхнули ярче обычного, и в его ладони образовался маленький сгусток энергии, напоминающий способность этого учёного, который касался его раньше. Этот человек обладал причудой, позволяющей концентрировать энергию в своих руках и направлять ее что бы произвести атаку, омега видел, как тот использует причуду несколько раз мельком, и теперь это умение проявилось у Изуку. Учёный с ужасом отшатнулся, осознав, что произошло. Изуку тоже был в замешательстве, его тело будто подчинялось чужой силе. Ещё несколько секунд — и его рука загорелась ярким светом, взрыв прогремел в углу лаборатории, оставив на стене чёрные следы копоти. – Это... это похоже на копирование! – выдохнул один из учёных, стоящий позади. Его голос звучал сдавленно, словно он только что осознал нечто пугающее. – Он способен копировать причуды! Этот вывод заставил всех замолчать. Тишина в лаборатории висела угрожающе. Изуку медленно пришёл в себя, чувствуя, как напряжение внутри него немного утихает. Он ещё не до конца понимал, что произошло, но по лицам учёных было ясно — они узнали что-то важное, что могло изменить всё. – Он не просто телекинетик, – продолжал тот же учёный. – Его причуда позволяет ему копировать способности тех, кто его касается... и возможно, она постоянна. Они начали переговариваться между собой, осознавая масштабы этого открытия. Изуку не слышал всего, но их слова наполнили его странным чувством. Если это правда, то это значило, что его причуда — нечто гораздо более сложное и мощное, чем они думали. И теперь он понимал, почему его сдерживали и боялись.

***

Исследования продолжились с удвоенной осторожностью. Теперь они проводили дополнительные тесты, проверяя его на взаимодействие с другими способностями. Учёные спорили между собой, боясь открыто сказать, что копирование могло быть необратимым. С каждым касанием, с каждой новой причудой, которую он случайно копировал, его сила становилась всё более непредсказуемой. Они заметили, что омега быстро устает, когда долго использует свою причуду. Поэтому старались для своей же безопасности много его не кормить, чтобы он был слабым и не мог сопротивляться. А Изуку тем временем всё больше замыкался в себе. Ненависть к Когуро разрасталась внутри него, заполняя пустоту. И с каждой новой попыткой его потрогать или исследовать, его глаза вновь вспыхивали тем ярким зелёным светом, как напоминание о том, что внутри него закипает нечто гораздо более опасное.

***

Прошли годы. За это время он поменял несколько лабораторий. Из-за того, что, когда он пытался сбежать он громил все на своем пути. Когда поднимался на три уровня выше того места, где он находился ведь его пытались остановить охранники он старался сопротивляться и драться с ними, но быстро выдыхался из-за недоедания и слабости. Так он узнал, что на первых уровнях содержаться только омеги и беты. А на нижних были только альфы редко беты с сильными причудами. Так же он узнал от одного ученого которого он избил в прошлой лаборатории, что они пытаются смешивать и мутировать причуды что бы сделать их намного мощнее. А причуда омеги сама по себе уже уникальна и интересна для изучения. Его конечно поймали и перевели в другую лабораторию, но эта информация не выходила из его головы.

***

Исследования продолжались, и каждый день казался похожим на предыдущий. Изуку уже не испытывал прежней ненависти к Когуро — всё, что он чувствовал, было безразличие. Его разум всё больше уходил в рутину, и мысли о мести уступили место пустоте. Единственное, что ещё занимало его сознание, — это воспоминания о матери. Он часто задавался вопросом, как она живёт, смирилась ли с его исчезновением. В какой-то момент он начал надеяться, что она забыла о нём, что её жизнь пошла по другому пути, далёкому от страданий. Каждый день был похож на предыдущий: эксперименты, вопросы, холодная камера и однообразная, скудная пища. Еда поддерживала его существование на грани, и его тело росло, но было истощённым. Изуку, с годами, проведенными в лаборатории, незаметно для ученых скопировал одну из их способностей — регенерацию. Сначала он даже не осознавал этого, но постепенно начал замечать, что его тело восстанавливается быстрее, чем обычно. Шрамы и царапины, полученные во время экспериментов, исчезали за считанные дни. Болезни, вызванные недоеданием и физическими издевательствами, уходили на задний план, стоило только сосредоточиться на внутреннем тепле, идущем из его рук. Каждый раз, когда ученые проводили очередное исследование или причиняли ему боль, он восстанавливался в тени, постепенно обучаясь пользоваться этой способностью. В конце концов, все его раны исчезли без следа, и он вновь стал тем, кем был в начале – внешне хрупким, но с регенерирующим организмом, который сохранял его в относительно стабильном состоянии. Не давая умереть. Регенерация давала ему утешение. Он замечал, что с годами становился выше, его худоба всё больше бросалась в глаза, и одежда, которую ему давали, сидела на нём мешковато. Его волосы, раньше аккуратные, теперь свисали густыми кудрявыми прядями ниже бедер. Учёные даже не пытались их стричь — лишь завязывали, чтобы они не мешали во время экспериментов. Его внешний вид не заботил их, как и самого Изуку — он давно перестал обращать внимание на такие мелочи. Однако одна из редких вещей, которые приносили ему радость, были книги. Кто-то из учёных, пожалев его, начал приносить ему разную литературу — от простых детских сказок до сложных научных трудов. Он оставлял книгу рядом с ним и тихо уходил, обратно закрыв камеру. Изуку поглощал книги с жадностью, как когда-то поглощал информацию о причудах. Время за чтением было его единственным способом отвлечься от мрачной реальности. Он находил утешение в словах, мысленно уносясь в миры, где не было ни холодных цепей, ни жестоких учёных. Еще он любил смотреть на свою татуировку и мечтать о всяком.

***

Так проходила его жизнь, тянувшаяся в бесконечной серой полосе. Дни сливались в однообразные недели, а недели — в месяцы и годы. Он почти привык к этому постоянному циклу, когда вдруг однажды что-то изменилось. Он не сразу заметил это. Сначала было едва уловимое чувство — как легкий порыв воздуха в мёртвой тишине его камеры. А затем — запах. Невыносимо приятный, тёплый и манящий. Запах, от которого его сердце забилось быстрее, и тело откликнулось, словно внутри него вдруг зажглась искра. Это было странно. Внутри него давно ничего не загоралось. Казалось, все его чувства притупились, словно его разум закован в ту же цепь, что и тело. Но этот запах... он не мог его игнорировать. Запах был мягким, обволакивающим, с едва уловимыми нотками чего-то, что казалось одновременно знакомым и незнакомым. В нём было что-то родное, что-то, чего ему так не хватало за все эти годы. Изуку замер, прижавшись к холодной стене камеры, его дыхание участилось, и в груди начало нарастать волнение. Запах его пары. Он узнал это мгновенно, интуитивно, всем своим существом. В тот момент что-то сломалось внутри него. Он не мог понять, откуда исходил этот аромат, но он наполнил всю его тёмную, холодную камеру. Словно спустя годы его тело, его инстинкты пробудились, осознав, что где-то рядом есть тот, кто ему предназначен. Изуку попытался встать, но силы покинули его, как всегда, не позволяя сделать и шаг. Он ощутил раздражение, но оно быстро сменилось чем-то другим — смесью желания и беспокойства. Тепло внутри него, которое он давно не чувствовал, начало медленно расползаться по всему телу. Его сознание затопляло это ощущение, вытесняя всё остальное. Он глубоко вдохнул, пытаясь уловить направление, откуда шёл запах, но он был повсюду, окутывая его и разжигая его чувства. Этот аромат напомнил ему, что он всё ещё живой.